Я пролистала свой отчет по той миссии, написанный сухим безэмоциональным языком. Со стороны казалось, что я и в самом деле знала, о чем писала, но это неправда – я едва помнила, что вообще произошло.

Я помнила, как оттолкнула Кейдена, хотя и до сих пор не понимала, почему сделала это. Он мог бы стать человеком, активировавшим маяк. Артефакт мог бы уничтожить его разум, или же это ему пришлось бы спасать галактику, руководствуясь лишь картинками в голове. Но я приняла удар на себя, и не было больше ничего, кроме тупой пульсирующей боли в голове, ставшей невероятно острой, стоило мне только открыть глаза и увидеть ослепительно яркий свет медицинского отсека.

************

Свет причинял боль, разливающуюся по всему телу. Я зажмурилась, стараясь избежать удара по нервным окончаниям, но слишком поздно – болезненный укол пронзил основание черепа, заставив поморщиться. Неподалеку от меня что-то шевелилось, и два тихих голоса разговаривали о чем-то, но я никак не могла разобрать слова.

Перед моими закрытыми глазами проносились какие-то изображения, картины, которых я не узнавала, но каким-то образом они казались мне… знакомыми, словно окончание сна. Весьма неприятного сна.

Разговор стих, однако гул работающих двигателей корабля оставался достаточно громким. Я не могла вспомнить, что это был за корабль, и что вообще случилось, однако отсутствие наручников на запястьях внушало оптимизм.

Постепенно гул отступил на задний план, пульсирующая боль притупилась и в голове немного прояснилось. Я снова открыла глаза и на этот раз увидела полузнакомое лицо доктора; ее рука с пустым шприцом замерла у капельницы. Проследив за тем, куда тянулась пластиковая трубочка, я обнаружила иглу, воткнутую в мою руку.

В сопровождении скрежета статики неясные картины вновь промчались перед глазами, и к горлу подступила волна тошноты. Возможно, все дело было лишь в капельнице.

Я повернула голову туда, где свет казался мне менее ярким, и встретилась взглядом с темными, цвета виски, глазами под широкими, беспокойно нахмуренными бровями. «Удалой идеальный солдат Альянса», всплыло в памяти. Биотик. Аленко. Мгновенно я вспомнила, что случилось, и поняла, где нахожусь. Рот лейтенанта приоткрылся, будто он собирался что-то сказать, однако так и не произнес ни слова.

- Коммандер? – позвала доктор. Ее звали Чаквас, теперь я вспомнила имя. Повернувшись к ней, я попыталась приподняться, опираясь на локти и игнорируя пульсирующую боль, которая переместилась в область между глаз. – Вы заставили нас поволноваться. Как самочувствие?

Несколько мгновений я наблюдала за тем, как прозрачная жидкость по пластиковой трубочке текла в мою вену; согревающая смесь болеутоляющего и стимуляторов расслабляла.

- Дерьмово, - хрипло ответила я. Все-таки сев, я потерла лоб свободной рукой. – Как долго я была в отключке?

- Более пятнадцати часов, - сообщила доктор Чаквас спокойно. В удивлении я резко повернула голову, и боль сразу же усилилась, оставаясь, однако, терпимой.

- Пятнадцать часов? Какого черта произошло?

- Это была моя вина, - быстро ответил Аленко, словно он репетировал эти слова. – Я подошел слишком близко, у маяка оказалось нечто вроде… защитного механизма - какое-то силовое поле. Вам пришлось… э… оттолкнуть меня. А затем вы и сами попались.

Маяк. Маяк я помнила. Как помнила и то, что толкнула лейтенанта на землю, а затем с приливом адреналина пришло понимание, что меня тащит сила слишком могущественная, чтобы ей сопротивляться. Я всегда спасала чужие задницы.

Видение снова вспыхнуло перед глазами, отозвавшись уколом боли. Мне казалось, что теперь в моей голове хранилась коробка с сотнями таких картинок, которые боролись друг с другом за возможность вырваться на свободу, но, всплыв на поверхность, начинали беспорядочно метаться. Это ощущение было… тревожным.

- Все произошло очень быстро, - сказала я наконец, потирая лоб и стараясь не глядеть на окружающий меня яркий свет. – У нас не было никакой информации об этой штуковине, мы не могли знать, что произойдет.

Подняв глаза на Аленко, я заметила покидающую его лицо облегченную улыбку. Он думал, я устрою ему выволочку за случившееся? Конечно, я злилась, что мне пришлось принять на себя удар, вызванный его действиями, однако его вины в том, что ему и в голову не пришло, что мертвый артефакт может направить чертов захватывающий луч на подошедшего слишком близко, определенно не было. Кроме того, лейтенанта никак нельзя было назвать безрассудным, так что я решила оставить это и спросила:

- Мы знаем, что этот маяк сделал?

Он отрицательно покачал головой.

- Мы не уверены даже в том, что именно Аленко его активировал, - ответила за него Чаквас, - не говоря уже о том, что он сделал с вами. – С этими словами, доктор взяла маленький фонарик и приподняла мой подбородок. Свет, направленный в глаза, обжигал; в ослепительной белизне я снова видела картинки, которые мой разум был не в состоянии понять, и от осознания этого внутренности сжались в тревожном предчувствии. Следя за движением моих глаз, доктор продолжила: - Пока вы находились в бессознательном состоянии, я провела несколько тестов и обнаружила довольно необычную мозговую активность. Если бы сейчас вы не были в порядке, - свет фонарика наконец-то потух, и я зажмурилась, - я бы сказала, что мы имеем дело с серьезной психологической травмой.

При этих словах я едва не рассмеялась. Мысль о том, что после всего виденного мной я вообще могу быть травмирована, показалась мне смехотворной.

- Я также обнаружила признаки активных сновидений или галлюцинаций, - продолжала Чаквас. – Вы помните что-нибудь в этом роде? Вполне возможно, что маяк пытался передать какую-то информацию – мы ведь так и не узнали о его назначении.

- Может быть… - начала я, остро осознавая, насколько глупо буду выглядеть, если окажется, что мои видения - лишь результат мигрени и кошмарного сна. – Какие-то изображения периодически мелькают в голове. Одни и те же снова и снова, словно кинокадры.

- Изображения чего? – спросил Аленко; его низкий голос не резал мой обостренный головной болью слух, чего нельзя было сказать о голосе доктора Чаквас. – Что-то связанное с маяком? Протеане?

- Понятия не имею, однако могу точно сказать, что ни одно из них нельзя назвать приятным. Я вижу… смерть, руины городов, но ничего не узнаю. Кажется, ничто не имеет смысла, словно зашифрованный сигнал. Хотя, возможно, это сообщение просто предназначалось не для меня. – Неожиданно мне в голову пришла мысль, которой я не замедлила поделиться: - Если эти картинки – результат воздействия маяка, то, может быть, это Сарен активировал его для себя – под свой турианский мозг, и поэтому я ничего не могу понять. Ну, или что-то в этом роде.

Почувствовав себя глупо из-за того, что придаю столько значения какому-то видению, я безразлично пожала плечами и добавила:

- Черт, я не знаю, как это идиотская штуковина работает. Мы хотя бы подняли ее на борт?

- Вы, должно быть, не помните, - начал Аленко. – Маяк продержал вас в воздухе несколько секунд, а потом просто… взорвался.

- Взорвался, - повторила я безэмоционально.

- Да. Рванула верхушка, прихватив с собой и полмаяка, так что сейчас он по нашим оценкам практически бесполезен. Но мы все равно забрали то, что от него осталось.

- Чудно, - пробормотала я, закипая от ярости. По крайней мере, обширная травма головы давала мне предлог не церемониться. – Результаты моего первого дня на корабле: мертвый Спектр и взорванный к чертям бесценный артефакт. Что дальше?

Чаквас собралась что-то ответить, но в этот момент открылась дверь, и я услышала приближение знакомых шагов.

- Капитан Андерсон, здравствуйте, - поприветствовала его доктор.

Насколько это вообще было возможно, я постаралась принять более подобающее для беседы со старшим по званию положение, однако мой желудок выбрал именно этот момент, чтобы громко заурчать от голода. Решив, что если и существует на свете командующий офицер, которого не волнует, отдаю я ему честь или нет, то это Андерсон, я успокоилась.