В голове мелькает один сценарий за другим, и я должен верить, что она не бросит меня, что увидит, насколько безумен ее план, что улетит с нами. Что перестанет думать о себе как о единственной, кто может сделать это.

Но я слишком хорошо ее знаю.

Она стискивает зубы – в ее взгляде читается ненависть к обстоятельствам, в которых мы оказались – и говорит, словно выжигая каждое слово каленым железом: «Нет, на этот раз я пойду без тебя».

В прошлом я так часто хотел остановить ее, когда она намеревалась совершить очередной невозможный подвиг и доказать, как неправы были те, кто не верил в нее. Я думал о том, чтобы просто скрутить ее и заставить остаться, невзирая на ее крики и сопротивления, но мне и в голову не приходило, что однажды я сделаю это. Я и подумать не мог, что позволю своим чувствам встать на пути моего уважения к ней, к ее способностям, но сейчас я желаю лишь одного: заковать ее в стазисное поле, или лишить сознания, или что угодно еще, только бы она осталась.

К черту галактику – я все равно не смогу жить в ней без Джены.

Я почти решаю остановить ее, но слишком поздно. Она находится на борту челнока считанные секунды – вокруг происходит столько всего, звуки взрывов так громки, мое тело болит с головы до ног, а губы до сих пор горят от прикосновения к ее губам, и я успеваю только еще раз заглянуть в ее глаза прежде, чем челнок взлетает. Она вдруг разворачивается и спрыгивает вниз, мои пальцы только задевают ее броню, не в силах остановить. Приземлившись и восстановив равновесие, она бросается бегом к лучу, и я с легкостью представляю себе ее лицо: угрюмое и полное решимости, когда она говорит себе, что сможет добиться своего, несмотря на все факты, свидетельствующие о недостижимости поставленной цели. Хриплым голосом я что-то выкрикиваю ей вслед – не помню даже что – я просто хочу, чтобы она вернулась.

Она не отвечает, и на этот раз я обращаюсь к пилоту – велю ей приземлиться снова, чтобы я смог последовать за ней, но совсем рядом находится Жнец, и я знаю, что единственно верным решением будет улетать отсюда, искать безопасное место, но все же, глядя на закрытую дверь, не могу поверить, что снова оставил ее умирать в одиночестве. Снова. Отчасти я уверен, что она сделала правильный выбор, что я не в состоянии сражаться рядом с ней, но в данный момент меня наполняет такая буря эмоций, что рассуждать логически становится непосильной задачей. Мы улетаем прочь, и Вега снова кашляет кровью, а я поспешно ищу медигель, однако в ушах у меня продолжают звучать взрывы, и рев Жнецов, и артиллерийская канонада, и мне хочется остановить время хоть на мгновение, потому что эти звуки слишком громкие, оглушающие, и я почему-то снова оставляю ее одну, несмотря на то, что обещал не делать этого. Почему?

Как это все может быть реальным? Как я буду жить дальше, когда тяжесть этого поступка ляжет на мою совесть?

Мы едва выбрались живыми. Челнок влетел в транспортный ангар «Нормандии» и наконец остановился, погасив все системы. Несколько мгновений нас окружала только тишина, и мне почему-то показалось, что моя жизнь висит на волоске.

Руки до сих пор дрожали, а губы шевелились, стараясь выразить словами то, что только что произошло и что в моих силах еще сделать.

Джеймс протяжно простонал, вырвав меня из оцепенения. Пока не время расслабляться.

Пилот челнока – я только что обратил внимания на то, что это был не Стив, где Стив? – помогла мне дотащить Вегу до медотсека. Я громко попросил кого-нибудь – кого угодно – дать мне последние сводки относительно текущего положения дел на Земле, но солдаты, которые прежде слонялись по всему кораблю, казалось, исчезли. Вероятно, они либо неотлучно находились на своих постах, либо остались на Земле с их командиром.

Чаквас поспешно показалась из-за угла и сразу же принялась сканировать наши повреждения, пока пилот пересказывала ей последние события, тогда как я вдруг обнаружил, что не могу произнести ни слова. Нога лейтенанта была раздроблена чертовым Мако, и, как и у меня, у него обнаружились несколько сломанных ребер. Меня же занимала одна-единственная идея: доставить Вегу в безопасность, подлатать себя и вернуться вниз, на Землю, прежде чем Джена успеет сделать что-то глупое – например, попытается выиграть войну в одиночку.

Черт побери, что если я опоздаю?

Я отослал пилота на главную палубу за свежей информацией, и девушка бегом направилась к двери, на миг потеряв равновесие, когда очередной удар пришелся по щитам корабля. Уложив наконец лейтенанта на кушетку, я поспешил засунуть капсулу усовершенствованного медигеля в приемное отверстие своей брони. Вообще-то мне следовало снять покореженные щитки и обработать раны как следует, но у меня не было на это времени. У меня не было времени! Боль мгновенно отступила, оставив лишь болезненную пульсацию в ребрах, но с этим я мог жить. Дисплей на броне перестал сообщать о кровопотере и теперь лишь настоятельно рекомендовал «немедленно обратиться за медицинской помощью». В другой раз.

Я уже упаковал горсть капсул с медигелем на будущее, когда вернулась посланная мною за новостями девушка, и в ее глазах отчетливо был заметен страх.

- Они отступают, - сообщила она, слегка запыхавшись. – Молот отступает от луча. Никому не удалось достичь цели. Потери… это была бойня, сэр. Мы до сих пор пытаемся понять, что произошло… связь очень слабая, канал забит помехами. СУЗИ с трудом понимает сообщения.

- Что насчет Шепард? – спросил я, не будучи уверен в том, хочу ли услышать ответ.

Девушка покачала головой, и я похолодел внутри. Если бы я не опирался на стол, то упал бы.

- Никто не может с ней связаться, - продолжила она неохотно. – Около луча стоял Жнец, уничтоживший каждого, кто подобрался достаточно близко. Командование Молота полагало, что она улетела вместе с вами, но… мне жаль, сэр, но мы не можем найти ее.

Я посмотрел в иллюминатор на все еще полыхающую Землю, на видимый луч света, соединяющий поверхность планеты с дрейфующей по орбите Цитадели с до сих пор сжатыми лепестками. Что мне делать? Мое звание майора и статус Спектра не значили ровным счетом ничего, потому что я не знал, что делать дальше. Я даже попытался представить, что бы придумала Шепард, но ответ на этот вопрос был очевидным: она бы никогда не оказалась на моем месте, потому что ни за что не покинула бы поле боя, пока еще оставался, пусть призрачный, но шанс на победу.

Шанс. Она и не нуждалась ни в чем более.

- Это еще ничего не значит, - произнес я медленно, с каждой секундой все сильнее убеждаясь в истинности своей идеи, которой противоречили все факты. – Ее канал связи, вероятно, заглушен Жнецами, а, учитывая панику в рядах Молота, она вполне могла достичь луча так, что этого никто не увидел. Прямо сейчас она может находиться наверху, одна-одинешенька.

Одна и, вполне возможно, раненая. В таком случае она на станции, к которой в скором времени присоединят самое мощное в галактике оружие, и что произойдет после этого, остается только гадать. Подобная картина вызвала у меня приступ тошноты и желание немедленно что-то предпринять, но сил ни на что уже не осталось. И пусть я мог что-то сделать с мышечной усталостью, с биотикой дела обстояли куда хуже. Я уже чувствовал зарождение знакомой боли в затылке, а имплантат до сих пор гудел от перенапряжения.

- Кайден! – крикнула Чаквас, и, повернувшись, я обнаружил, что она активно жестикулирует одной рукой, веля мне подойти, одновременно работая над прорехой в броне Веги другой. Постаравшись не обращать внимания на будто налитые свинцом конечности, боль в ребрах и мысль о необходимости сию секунду броситься на выручку Джене, я принялся помогать Чаквас. Совместно нам удалось снять с лейтенанта большую часть щитков, и все это время я не переставал составлять в уме план дальнейших действий.

- Если ее не могут найти, значит, она сумела прорваться, - рассуждал я вслух, досадуя на недоверчиво поджавшую губы доктора. – Именно поэтому не работает ее передатчик – сигнал не проходит через стены Цитадели. Она должна быть там.