Другого пути не было.

«Не думай, - велела я себе, - просто сделай это».

Сжав челюсти так сильно, что наверняка расколола пару зубов, я погрузила пальцы в омертвевшую плоть запястья другой руки и нащупала края крошечного имплантата инструметрона. А затем вдруг удерживаемый воздух вырвался наружу, и с криком боли я отдернула руку. Холодные слезы наполнили глаза и потекли по покрытым грязью и кровью щекам. Я старалась взять себя в руки, обуздать дрожь, но рыдания сотрясали меня с ног до головы, только усугубляя мое состояние. Это был жуткий звук, словно бы издаваемый забиваемым животным. Я не могла поверить, что он исходит от меня.

Я посмотрела вниз, на пол, куда до сих пор стекала моя кровь. Я вся была покрыта загустевшей темно-красной жижей: моя броня, волосы, даже правая рука. Мои запасы медигеля давно закончились, и у меня не было сил искать что-то здесь. Я умирала и знала это. Сомнений не осталось. Но моя смерть не станет напрасной. Я не умру впустую только потому, что не смогу взять себя в руки и преодолеть боль.

- Ну же, - подгоняла я себя, надеясь найти еще хоть немного сил, чтобы пройти это испытание до конца, даже несмотря на то, что слезы текли по щекам. – Ну же!

Я глубоко вдохнула и напрягла каждую мышцу в теле. Приказав себе оставаться неподвижной и прислушиваясь к каждому удару сердца, отдававшемуся в ушах, я вновь вонзила пальцы в развороченную плоть на запястье и, не обращая внимания на позывы к рвоте, вытащила микрочип. Плата вывалилась из моих покрытых кровью пальцев, волна облегчения от того, что по крайней мере это мучение позади, окатила меня, отгоняя на время боль. Мне хотелось отдохнуть хоть несколько секунд, прежде чем действовать дальше, но я не была уверена, что смогу открыть глаза снова. Я опять чувствовала медный привкус во рту.

Дрожащими пальцами я подобрала с пола чип. Слабея с каждым мгновением, я ползла в сторону консоли и, наконец добравшись туда, ухватилась рукой за ее край, отчего та озарилась множеством цветов, ожидая команды. Поместив плату в центр ладони, я ногтем поддела активатор ручного режима, и, включившись, инструметрон приспособился к моей правой руке. Такое его положение было крайне неудобным, я с трудом оставалась в сознании, и перспектива декодирования не вызывала во мне ничего, кроме ненависти, но каким-то образом я знала, что смогу это сделать.

Ни Сарен, ни коллекционеры не сумели одолеть меня, даже непобедимая раса мыслящих машин, угрожающая уничтожить всю разумную жизнь в галактике, не помешала мне завершить миссию. Неужели я позволю незначительной потере крови остановить меня?

Едва слушающимися пальцами я пролистала немногочисленные файлы, хранящиеся на инструметроне, пока не нашла код Стража, яркий и прекрасный. А затем, молясь всем богам, умоляя их, чтобы это сработало, одним движением я запустила поиск идентичного фрагмента в главной системе Цитадели.

Прошло четырнадцать долгих, с ума сводящих секунд, прежде чем передо мной отобразился результат: нужные мне строки оказались так глубоко, так искусно вплетенными в общий код, что никто и не заметил бы их, не зная заранее, что именно искать. Я бы никогда не нашла их, никто не нашел бы.

Идиотская сентиментальность Кайдена только что спасла галактику.

Я понятия не имела, как это поможет, но знала, что иначе и быть не может, потому что я всегда находила способ, всегда доводила работу до конца, а если эта затея с кодом не разрешит ситуацию, мне просто не хватит сил искать выход дальше.

- Пожалуйста, - прошептала я, совершая незнакомое движение на дисплее консоли непривычной рукой и удаляя ненужные строки, - пожалуйста, просто… просто сработай!

Очистив главную систему от чужеродного кода, я с замиранием сердца принялась наблюдать за тем, что стало происходить с программой, освобожденной от вмешательства.

Казалось, время остановилось, пока я ждала не зная чего. Где-то в основании Башни Президиума зародилось и стало нарастать какое-то гудение, пол задрожал подо мной. Вдруг всполохи красного огня начали стекать по стенам, перекрытиям, обволакивая все вокруг и даже меня в какую-то энергию, которая накапливалась до тех пор, пока вся башня не начала «дышать» своей странной жизнью. Здоровой рукой я продолжала держаться за консоль, не позволяя себе закрыть глаза, потому что каким-то образом знала – секунды до взрыва – все, что у меня осталось, и я не хотела ничего пропустить. Я хотела встретить свою смерть как солдат.

Это случилось.

Красный свет сконцентрировался в центре помещения – крошечное пятнышко, содержащее в себе всю нашу надежду – и вдруг все взорвалось. Взрывной волной меня отбросило на стойку консоли, оконные стекла посыпались дождем осколков, а разрушительная сила направилась дальше, вдоль лепестков станции. Проходя сквозь меня, энергия оставляла за собой покалывание, сходное с разрядами статического электричества, вместе с тем заставляя чувствовать себя… очищенной. Ощущение было сродни всплеску прохладной воды в лицо. Я обессиленно сползла на пол – мое тело все еще израненное и еле живое, но внутри возникло чувство легкости и свободы, будто с души свалился камень.

Может быть, все дело лишь в потере крови.

Запрокинув голову, я смотрела в небо над Землей, освещенное вспышками взрывов, и когда тела Жнецов стали прорезать красные молнии, заставляя их замирать на месте, у меня создалось впечатление, что я смотрю видеозапись. Как будто это был чей-то чужой триумф, как будто это происходило не на самом деле. То, что я сделала это, казалось невозможным. После стольких лет… Впереди должна ожидать еще одна миссия, еще одно испытание, еще один подвох – я должна сделать что-то еще, прежде чем мне позволят отдохнуть, потому что так всегда бывало прежде.

Но на этот раз все было кончено. Здесь и сейчас. Я добилась своего.

Я едва ощущала, как по щекам текут слезы. Я попыталась пошевелить ногами, но они едва дернулись. Правая рука наконец-то отпустила край консоли и с тяжелым стуком упала рядом со мной.

Я решила, что мне неважно, что я не могу двинуться. Я с самого начала знала, что мне не пережить решающей битвы. Во всяком случае… с этого места открывался отличный вид.

На ум пришли слова, словно бы из прошлого, но не моего: «Нам достались лучшие места».

Глаза болели, будто в них насыпали песка, но я продолжала смотреть, как собранная мной армия уничтожала парализованных Жнецов – они даже не отвечали на атаки. Они просто дрейфовали в космосе – неподвижные и мертвые, как и подобает машинам. Мне стало интересно, повлиял ли красный огонь на войска Жнецов на поверхности Земли. Скорее всего, да. Но имеет ли это значение? Вероятно, нет. Я и так уже сделала достаточно.

Вот и все. Мысль снова пришла ко мне, на этот раз подобно всесокрушающей волне – такая горькая и радостная одновременно. Мне хотелось плакать и смеяться, но сил хватило только на измученный всхлип. Я чувствовала кровь, продолжавшую вытекать из ран.

Я сделала это, сделала все, и теперь мне оставалось только смотреть. Мне нечем было заняться, кроме как наблюдать за тем, что могли предложить последние мгновения моей жизни. Я в одиночку начинала жизнь, так же провела большую ее часть, и вполне логичным казалось то, что и умру я тоже в одиночестве. Здесь, на разрушенном городе-станции, дрейфующем в пространстве, со сломанным передатчиком и уничтоженной броней. В одиночестве.

Только сейчас, в конце пути, я позволила себе подумать о том, что оставила позади, и слезы снова наполнили глаза, прокладывая новые дорожки по покрытым грязью щекам. Лица тех, кто сделал мою жизнь хоть капельку лучше, встали передо мной, и когда я увидела Кайдена, горло опять болезненно сжалось.

Я обещала. Я обещала, что вернусь живой, что не выкину ничего глупого, но… ему следовало бы знать, что на меня нельзя полагаться. Я слишком непостоянна, сначала стреляю, потом думаю. Он должен был знать, чем все закончится. Я не смогла бы жить, зная, что не отдала этой последней миссии все, что могла.