Гаррус находился на распутье и нуждался лишь в толчке в нужную сторону. Обладая отличными способностями, он, тем не менее, понятия не имел, кто он или кем хочет стать. Однако турианец был предан делу и выполнял все, что я велела ему, не задавая вопросов. Я видела в нем потенциал и знала, что наша миссия поможет ему вырасти.

Рекс был… что тут сказать? Рекс был кроганом – эта характеристика описывала его практически полностью, однако все же не до конца. Однажды меня занесло в оружейную, и мы с ним немного поговорили о генофаге. Шанс встретить столь умного представителя его расы выпадал крайне редко, и я знала, что могу кое-чему у него научиться.

Тали, по словам главного инженера Адамса, стала лучшим подарком «Нормандии» с того момента, как Джокер ступил на борт. И хотя она была очень молода, благодаря ей я многое узнала о гетах. При слове «Жнецы» у меня до сих пор кровь стыла в жилах. Я ненавидела неизвестность.

Эшли также была молода – моложе меня, пусть и всего на пару лет. Очевидно, ей не доводилось прежде находиться в компании представителей иных рас, а потому она оказалась не лишенной некоторых предрассудков, однако имела свою голову на плечах и всегда напрямую высказывала то, что думала, и мне это однозначно нравилось. Большинство людей боялись меня настолько, что у них и мысли не возникало подвергать сомнению мои действия - подобное слепое доверие рано или поздно приводит к ужасным последствиям. Кроме того, Эшли так же, как и я, обожала оружие. Мне не часто случалось встречать кого-то с подобной страстью, кто не был бы грубым наемником средних лет, покрытым шрамами с головы до ног. Я могла разговаривать с ней, проверяя свое оружие одно за другим и прислушиваясь к металлическим звукам, иногда доносящимся от Мако, где Гаррус проводил какие-то работы.

Аленко… Аленко заинтриговал меня. Думаю, лейтенант наслаждался неформальной обстановкой на «Нормандии», и он определенно все свободнее чувствовал себя в моем обществе. Ко всему прочему он был чертовски умен. За неделю, что мы провели на этом корабле, я заметила, что разговариваю с ним чаще, чем с остальными, однако списывала это на тот факт, что в то время, как другие члены команды размещались в самых дальних уголках судна, лейтенант работал в непосредственной близости от моей каюты. Аленко являл собой образцового солдата Альянса – высокий, темноволосый, привлекательный и полный энтузиазма, часто улыбающийся и преданный. А кроме того, у него имелось собственное мнение по любому вопросу, и он с легкостью находил светлую сторону в самых безнадежных ситуациях из тех, на которые я жаловалась, что делало его прекрасным собеседником. Был ли он на самом деле таким, или моя манера управлять кораблем его изменила?

Откинув волосы назад, я выключила воду и, приоткрыв дверцу, нащупала на стене полотенце.

Да, я любила работать в одиночку, но это не означало, что мне нравилось все время проводить одной. Аленко умудрялся ненавязчиво находиться рядом, излучая спокойную уверенность. Тишина никогда не казалась неловкой: он просто поднимал глаза, встречался со мной взглядом, понимающе улыбался и возвращался к своему занятию. Я подходила к своему шкафчику, – капитанская каюта была достаточно просторной для маленького душа, но, очевидно, не для хранения моего обмундирования – говорила что-нибудь, лейтенант выдавал умный ответ, и прежде, чем я замечала, проходило полчаса, а мы оба даже не делали больше вида, что работаем. Это было… да что там, какой смысл лгать самой себе? Я знала, что не вполне оправдывала свою репутацию жесткого и временами жестокого человека, однако, принимая во внимание звание Спектра, это теперь казалось излишним. Оно являлось воплощением детской фантазии о власти и уважении, тогда как то, что я имела сейчас, было реальным.

Протерев рукой запотевшее зеркало, я с сарказмом подумала о том, что каким-то образом конструкторы умудрились буквально напичкать «Нормандию» всевозможными новейшими технологиями и при этом не установили обогреваемые зеркала, а затем мои мысли вернулись к лейтенанту.

Аленко не задавал дурацких вопросов, на которые мне не хотелось отвечать. Да, его компания мне определенно нравилась – это о многом говорило.

Я провела ладонями по бокам головы, наслаждаясь ощущением влаги на кончиках коротко остриженных волос. Они стали длиннее. Вообще-то я собиралась снова побрить всю голову прежде, чем отправилась на миссию несколько месяцев назад – осветленные пряди около ушей постоянно попадали в визор, который я тогда использовала. Однако что-то заставило меня оставить ирокез, и я до сих пор не жалела об этом решении.

Каждый боец N был уникален, обладая своими сильными и слабыми сторонами, а потому мы являлись своего рода «укомплектованным набором». Если миссия требовала моего присутствия, значит, возникла необходимость сделать что-то, только мне одной по силам. До тех пор, пока я выполняла свою работу, никого не волновали мои татуировки и вызывающая прическа. В конце концов я привыкла к подобному доверию, к отсутствию регламента. Возможно, именно по этой причине мне так нравилась неформальная обстановка, царившая на «Нормандии». Может быть, именно поэтому я уже почти минуту невидящим взглядом смотрела в зеркало, представляя себе лейтенанта на его рабочем месте, и не одергивала себя.

Самооправдание – мощный инструмент. Аленко был симпатичным и умел поддержать разговор – достаточное обоснование. Я взрослый человек, черт побери.

Натянув удобную одежду, я направилась в медотсек, даже не проверив по пути, находился ли лейтенант на своем месте. Я была уверена, что азари, которую мы забрали с Терума, сумеет занять меня имеющейся у нее информацией.

************

Общение с Лиарой оказалось делом, требующим больших психологических затрат. Несмотря на то, что она старалась действовать из лучших побуждений, азари определенно не умела располагать к себе людей. Хотя, может быть, дело во мне – когда ее огромные круглые глаза глядели на меня с неприкрытым любопытством, я чувствовала себя не в своей тарелке.

Все, что Лиара говорила, нервировало меня. Я всегда решала проблемы других людей: вступала в игру, выполняла свою работу и уходила, не заботясь о последствиях, однако и понятия не имела, что делать, если проблема оказывалась моей. Мне даже думать не хотелось о такой возможности. Когда я разговаривала с Аленко в посольствах о том, что мы оказались втянутыми во что-то, чего еще не осознавали до конца, я думала, что просто драматизирую. Однако он объяснил, что если события начнут разворачиваться по наихудшему сценарию, это затронет всех, а не только того, в чьей голове хранилось знание древних, насильно внедренное туда чертовым маяком.

Мне не нравилось находиться в центре событий. Я предпочитала быть тенью в укромном углу, левой рукой чего-то гораздо большего, чем я, обеспечивать поддержку в происходящем под контролем кого-то другого. На этот раз для достижения цели у меня за спиной стояла команда. Вот почему работа Спектра так подходила мне, в то время как роль сосуда для такой абсурдно важной информации меня совсем не радовала.

На мгновение мне захотелось сбежать, затеряться в темных закоулках корабля. Но это была «Нормандия», а не какой-нибудь крейсер – на ней едва ли имелось несколько квадратных метров свободного пространства, которое не являлось бы чьим-то рабочим местом. Однако я не желала возвращаться в свою каюту – холодную тесную коробку без окон, но с кроватью, на которой мне до сих пор было неуютно спать - вместе со сном приходили сновидения, и в последнее время мне не снилось ничего, кроме кошмаров. Так что я нашла пустой уголок за системой жизнеобеспечения с огромным круглым окном в черноту космоса, разбавляемую невероятно красивыми всполохами, оставляемыми двигателями «Нормандии». Освещение здесь оказалось приглушенным – я едва видела свое собственное отражение в стекле, за которым сияли миллиарды и миллиарды звезд, равнодушных к тому, что происходило на этом корабле, и к тому, какое значение это имело для остальной галактики.