- Вы все время едите, - пояснила она тихо. Мягкость ее голоса удивила меня – это шло вразрез с тем образом, который сложился у меня в голове после недавних событий. – Я никогда не задумывалась над тем, что влекут за собой подобные энергетические затраты. Должно быть, это непросто.

- Все не так уж плохо, - возразил я. Доев последние до смешного крошечные бутерброды, я подошел ближе. – Уверен, многие люди немало отдали бы за возможность есть, как я.

Слегка улыбнувшись, она отпила глоток; судя по наполнявшему воздух запаху ванили и специй, это могло быть что угодно: от чая до бурбона. Этот вопрос остался без ответа.

- Почему ты не спишь? – поинтересовался я, а затем поспешно добавил: - Если ты не против моего вопроса.

Она отрицательно покачала головой, и все еще влажные после душа осветленные пряди рассыпались поверх коротко остриженных темных волос.

- Все нормально. Просто… слишком много всего произошло сегодня. Я подбирала оружие, пытаясь решить, что мне нужно, но, по правде сказать, я понятия не имею, что нам может понадобиться. А потом инопланетяне… Тали, Гаррус и Рекс. Сначала я была рада, что они отправляются с нами, но… теперь их присутствие заставляет меня думать, что происходящее сейчас – лишь часть гораздо большей картины, которой никто из нас пока не видит целиком, – призналась Джена, не отрывая взгляда от Президиума. На ее лице застыло сосредоточенное выражение, и я понял, что она размышляет над этим уже некоторое время. – Мы имеем дело с Серым Посредником, гетами, матриархом. Даже Совет не знает, к чему все это приведет, а мы находимся на самом острие. Я не люблю сюрпризы.

- Я понимаю, о чем ты говоришь, - произнес я. Очевидно, ей просто необходимо было выговориться, и я не собирался упускать возможность послушать размышления коммандера Шепард. – Не для протокола, мне кажется, здесь что-то определенно не так. Все получается слишком просто. Мы практически лоб в лоб столкнулись с инопланетянами, которые «случайно» обладали нужной нам информацией. Мы с такой легкостью нашли доказательства, так почему же Совет не узнал об этом еще до нас?

Советники не желали слушать, пусть даже у нас и имелось доказательство в виде мертвого Спектра. Я подозревал, что причина крылась в самой Цитадели – находясь здесь, так просто было забыть об остальной галактике, потому что казалось, что это место и есть вся галактика. Чем больше времени вы проводили здесь, тем меньше вас заботил внешний мир. Шепард оказалась исключением.

- Ты забываешь о том, что теперь я Спектр, - сухо заметила она, все еще глядя на огни Цитадели, - и это подразумевает, что подобные вещи должны легко мне даваться. Это наша работа – собрать всю возможную информацию для власть предержащих, чтобы они знали, что сказать простому народу. Страшновато, не правда ли? – она невесело усмехнулась. – Как же так получается, что они управляют целой галактикой, когда на самом деле точно так же некомпетентны, как и все остальные?

Эти слова заставили меня удивленно вздернуть брови.

- Черт, - резко выдохнув, Шепард опустила взгляд на свою чашку. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы сказал, что мой собеседник смутился. – Это прозвучало непрофессионально, да? Не для протокола, как ты сказал ранее.

- Можешь не выбирать выражения, - произнес я, наслаждаясь неформальной атмосферой. Облокотившись на столешницу всего в нескольких десятках сантиметров от нее, я продолжил: - К слову сказать, я полностью с тобой согласен. Я рад, что они выбрали тебя Спектром, и я также рад, что они хоть что-то делают по поводу Сарена, однако мне все время кажется, что все это дело… гораздо крупнее.

Я вдруг осознал, что в попытке сказать что-то умное лишь выставил себя дураком, а потому предпринял еще одну попытку:

- Я говорю об информации, за которой охотился Сарен. Что заставило его стать преступником? Подобные ему агенты так просто не переходят на другую сторону. Здесь должно быть что-то еще, но складывается ощущение, что Совет не желает ничего знать.

- А ты бы захотел на их месте? – спросила Джена, встретившись со мной горящим взглядом. До меня вдруг дошло, что я разговариваю с одним из самых известных героев Альянса, и она казалась поглощенной своими мыслями. Льющийся из окна свет причудливым образом освещал точеные черты ее лица, и я задумался над тем, являлось ли это колющее чувство в моей груди благоговением перед знаменитостью.

Тем временем Шепард продолжала:

- Я имею в виду, им трудно поверить даже в то, что их ручной Спектр теперь работает с гетами, не говоря уже о том, что у него на это имеются веские основания. Конечно, гораздо проще признать его психом-одиночкой и забыть об этом. Теперь это моя проблема, что одновременно делает ее проблемой Альянса. – Неясно махнув рукой, она снова отвернулась к окну и добавила: - Круговая порука.

- Кажется, однако, что они должны видеть, что что-то грядет, верно? Почему они не хотят этого признать?

- Взгляни на это, Аленко, - произнесла Джена, приглашающе кивнув подбородком в сторону окна, из которого открывался вид на пульсирующие огни Цитадели и ее внушающие благоговейный ужас лепестки жилых районов. Я отвел взгляд от купающегося в солнечном свете воробья, изображенного на ключице моего командира, и посмотрел в указанном ею направлении. – То есть по-настоящему взгляни на это. Это центр всей гребаной галактики, и это остается неизменным только потому, что мы говорим, что так должно быть. Они управляют нами только потому, что они всегда это делали, и им удалось установить мир, который, возможно, охватывает не всю галактику, однако проделанная работа все равно впечатляет.

Шепард снова сделала глоток.

- Но этот мир очень хрупок, понимаешь? Все, что понадобится, чтобы разрушить его – это каким-либо образом скомпрометировать Цитадель. Даже меньше – хватит малейшей ошибки, которая позволит предположить, что Совет не все держит под контролем. Есть поговорка, утверждающая, что любое общество находится в четырех пропущенных трапезах от анархии. Мне нравится это высказывание – доказывает, что как бы далеко мы ни зашли в своем развитии, мы все равно остаемся животными, которых лишь мир и стабильность удерживают в рамках цивилизованности. Самые ужасные события случаются тогда, когда мы начинаем принимать что-то как должное, а затем у нас это отнимают. Сарен – всего лишь аномалия, символ мятежа, и они хотят, чтобы я подавила это восстание. И это правильно, потому что когда я всажу пулю в его голову, это будет справедливо. Но что, если за его поступками стоит нечто большее? Что-то, над чем мы не властны. Что-то достаточно важное, чтобы заставить его предать Совет. Я не знаю. Людям немного требуется, чтобы поддаться панике и забыть, как подчиняться приказам. Может быть, именно это и произошло с ним? Может, он узнал о чем-то и запаниковал? Как бы то ни было, окажись я на месте Совета, я бы тоже делала вид, что все в порядке. Не моя забота обсуждать их решения.

Мгновение я просто смотрел на нее и старался не дать удивлению отразиться на моем лице. Она ни разу не упомянула слово «Жнецы».

- Ух ты, коммандер, - пробормотал я наконец. Ее монолог лишил меня дара речи. Она оказалась даже умнее, чем я думал прежде. – Не знал, что оперативнику спецназа дозволено иметь свое мнение.

Это был смелый шаг, однако риск окупился, когда она рассмеялась. Пусть это был ненастоящий смех, но она широко улыбнулась, и с ее губ сорвался смешок, а я почувствовал себя до абсурдного довольным собой. Стоило Джене лишь улыбнуться, как мрачное выражение покинуло ее лицо, и она на мгновение выглядела… нормальной, даже несмотря на прическу, шрамы и татуировки. В тусклом синем свете ночного цикла она была прекрасна. Неожиданно я осознал, что пялюсь на своего командира, и поспешил мысленно отругать себя. Я не был ни глупым, ни заносчивым, чтобы развивать эту мысль дальше.

- Все в порядке, Аленко, - ответила Джена, - если ты когда-либо проболтаешься, я могу просто убить тебя. А поскольку теперь я Спектр, то мне даже не придется отвечать за это. – Глядя в ее серьезное лицо, я на мгновение почувствовал беспокойство, а потом она слегка повернула голову и, ухмыльнувшись, посмотрела на меня полными юмора глазами. – Конечно, если только я не погибну, а ты не будешь рассказывать всем, что я была права. Против этого я ничего не имею.