Поднеся его вялую ладонь к лицу, я прижала ее к своей щеке; и пусть его пальцы были сухими и горячими, но ощущение его кожи, прижатой к моей, казалось таким родным. Я закрыла глаза и позволила себе насладиться этим моментом покоя, хотя и знала, что это неправильно. Знала, что это бессмысленно, что это приведет лишь к тому, что боль усилится. Я полностью отдавала себе отчет в том, что действую, как наркоман, получающий последнюю дозу и обещающий себе завязать – бездумное потакание своим желаниям, которое только раздувает пламя.
Я коснулась губами центра его ладони, где находился еще один так хорошо знакомый мне шрам. Я целовала его кожу и отчаянно хотела иметь возможность делать то же самое, когда он очнется, просто сказать, как я испугалась, когда он упал. Но я знала, что вместо этого спрячусь от него, потому что слишком труслива, чтобы признаться в своих чувствах.
Когда он проснется, все вернется на круги своя. Он будет вежлив, добр даже, приложит все силы к тому, чтобы наладить хоть какие-то рабочие отношения, позволяющие нам хотя бы разговаривать без криков и взаимных упреков, по-прежнему сражаться бок о бок. Но он не поймет, что все это бесполезно, потому что я, черт возьми, до сих пор чувствую то же самое, что ощущала тогда, когда он покидал мою каюту тем утром прежде, чем все изменилось. Он не поймет, что я просто не могу смотреть на него и видеть лишь товарища по оружию – не сейчас, когда мир рушился вокруг нас, и мне так хотелось оказаться в его объятиях, услышать, как он скажет, что вместе мы справимся, что он поможет и все будет хорошо.
Сейчас Кайден находился прямо передо мной, но я не могла получить его, и осознание этого причиняло боль. Собравшись с силами, я положила его руку на покрывало, поднялась на ноги, глубоко вдохнула и сказала себе, что время пришло. Конец. С этой секунды я перестану мечтать о нем и отпущу его. И на этот раз окончательно.
Подняв использованную салфетку, я решительно бросила ее в раковину, затем отступила, прочистила горло и, велев себе представить, что это всего-навсего еще один солдат – очередной человек, которого я не успела спасти, твердо произнесла:
- Тебе следует вытащить задницу из постели, майор. – Я вообразила, что он находится в сознании, чтобы иметь возможность смотреть на него со злостью, а не щенячьей привязанностью. – Поднимайся и сражайся, потому что, клянусь богом, я не собираюсь работать в одиночку. Я… - Мое глупое сердце снова подвело меня, голос надломился, и я закончила свою речь шепотом: - Я не могу сделать этого без тебя. Мне нужно знать, что с тобой все в порядке, нужно…
С силой сжав губы, я замолчала.
Соберись же, ты, чертов нытик.
Расправив плечи, я попробовала снова.
- Ты мне нужен на ногах. И это приказ.
Очевидно, я добавила последнюю фразу только из надежды, что Кайден очнется и заметит, что поскольку он теперь майор, я не могу приказывать ему.
«Одно дело сказать, что все кончено, - размышляла я хмуро, покидая палату, - и совсем другое на самом деле поверить в это».
************
- Вам просто необходимо найти другой способ избавляться от стресса, - хмуро выговаривала мне Чаквас, осматривая уже едва видимый синяк на скуле, куда пришелся удар кулака Джеймса, - и не только ради вас же самой – лейтенанту Веге пришлось наложить на губу два шва.
- Всего два? – отстраненно переспросила я вместо ответа, вспоминая, как на мгновение на самом деле испугалась, что нанесла ему серьезную травму, когда ударила его ногой в лицо, а затем, когда он отшатнулся, повалила на пол. Сам лейтенант, вполне вероятно, не слишком переживал за свое здоровье, но до тех пор, пока он находился под моим командованием, это было моей обязанностью. Особенно учитывая, что именно по моей вине лейтенант пребывал в таком самоубийственном настроении. Если бы я принесла подобную жертву, чтобы затем узнать, что все это было напрасно, я бы тоже была зла. Черт, я все еще выходила из себя всякий раз, вспоминая, как Альянс проигнорировал мои предупреждения. Я призналась ему в этом, и Вега сообщил, что если он будет рядом со мной, это поможет ему отличиться, вернуть потерянные, по его мнению, честь и гордость.
Он назвал меня Лолой, и, клянусь, если бы на его месте оказался кто-либо другой, я ударила бы его еще раз, но, очевидно, я питала слабость к Джеймсу. Он являлся опытным солдатом, но был младше меня и все еще отличался характерной этому возрасту вспыльчивостью. Я и сама была такой до тех пор, пока не узнала, что значит «компромисс» и «смирение». Я до сих пор ненавидела эти слова, но, обнаружив себя в роли дипломата, вдруг поняла, что они очень и очень важны. В том, как мы общались, присутствовала здоровая толика флирта, призванная, однако, лишь сделать этот мир капельку беззаботнее. Разумеется, мы по достоинству оценили физическую привлекательность друг друга, но не более того. Может быть, в другое время мы даже пришли бы к обоюдно выгодному соглашению, использовали бы друг друга в качестве так необходимого нам отвлечения, но осуществлению этого мешала одна проблема по имени Кайден Аленко, лежащий в бессознательном состоянии в больнице. Каждый час, проходящий без новостей о его здоровье, напоминал мне о том, как сильно я переживала за него.
- Кстати, - сказала Чаквас неожиданно, поднимая взгляд от моей карты, - учитывая, что в Ванкувере о вас явно не заботились как следует…
Взяв ватку, она протерла участок кожи на моей руке перед уколом.
- Они даже не позволяли мне пользоваться спортзалом, пока я не встретила Вегу, - возмущенно сообщила я. Раздраженно цокнув языком, Чаквас вскрыла упаковку шприца, который достала из ближайшего ящика. Я мгновенно узнала препарат – стандартный медикамент, вводимый всем женщинам при исполнении раз в полгода – смесь гормонов, помогающая регулировать менструальный цикл, облегчить физические проявления ПМС и вообще упростить жизнь представительниц прекрасного пола на военном корабле. Препарат также предотвращал беременность, потому что, очевидно, доктора Альянса куда сильнее сомневались в нашей способности следовать Уставу, нежели сам Альянс.
- Может немного печь, - предупредила доктор, щелкая по шприцу.
Я с трудом сдержала смех.
- Вы серьезно?
После многочисленных травм, некоторые из которых ей самой приходилось лечить, простой укол казался развлечением.
Пожав плечами, Чаквас глянула на меня, как мать смотрит на оцарапавшего колено ребенка.
- Ваше тело ежедневно подвергается тяжелым испытаниям, коммандер. Я просто не хочу усугублять положение.
Я едва ощутила, как игла проткнула кожу, и на этом осмотр был завершен.
– Вот и все, - воскликнула она, снимая перчатки и глядя на меня. – Мы закончили. Как обычно, вы в великолепной форме, хотя рефлексы немного замедленны.
- Что? – Я резко подняла голову.
- Ну, они все еще ненормально быстры, - объяснила Чаквас невозмутимо. – Я имела в виду, замедленны для вас. Впрочем, учитывая отсутствие полноценного ночного сна, неудивительно, что вы не функционируете на сто процентов.
Чаквас смотрела на меня с выражением полнейшей невинности, но я знала ее слишком хорошо. Она являлась моим врачом примерно год и за это время поняла, что заставить меня слушаться ее советов можно только показав, что игнорируя их, я подвергаю себя опасности на поле боя.
Нахмурившись, я взяла с тумбочки бутылочку снотворного, уже приготовленного ею.
- Ладно, я приму их. Это только потому, что я так долго пробыла на Земле – естественный свет сбивает мой режим сна. Скоро все встанет на свои места.
Чаквас также с раздражающей легкостью определяла, когда я лгу, но на этот раз она ничего не сказала. А правда состояла в том, что стоило мне сомкнуть глаза, как меня окружали призраки всех тех, кого я не сумела спасти; они что-то шептали, а я вскакивала, чувствуя себя постаревшей на десять лет. Да и спать было некогда – слишком много дел.
- И еще, - добавила она, когда я поднялась на ноги. – Хотя время, что вы провели на Земле, и помогло, ваше тело все еще испытывает определенные трудности с имплантатами, особенно на лице, так как они относительно сложнее. Никакая опасность вам не грозит, все они работают исправно, но как вы, вероятно, заметили, шрамы так и не зажили.
