Он обещал вернуться.

Прошло еще два месяца, но я не слышала ни слова ни от него, ни от кого-либо другого вплоть до долгожданного появления Андерсона. Нам разрешили встречу за столом; за каждым нашим словом, каждым жестом следили камеры, микрофоны и дополнительно два человека за двусторонним зеркалом. Зайдя в комнату, он положил мне ладонь на плечо, словно в утешение, а затем в странной, уклончивой манере рассказал о том, что делает все возможное, чтобы подготовить Совет, несмотря на то, что Удина продолжает на каждом шагу вставлять ему палки в колеса. Он сказал, что Хаккет мобилизует 5-й флот в этот самый момент, так что у нас будет хотя бы какая-то защита.

С командованием же Альянса разговора не получалось. Комиссия, назначенная на расследование моих действий, показала себя абсолютно несостоятельной. Я уже собиралась поведать Андерсону свои подозрения по поводу одурманивания или церберовского шпиона, однако вовремя вспомнила, что Альянс и так считал меня сумасшедшей, повсюду видящей заговоры, а потому не отнесется к моей очередной идее серьезно. Так что я просто заметила, что «что-то не в порядке», и Андерсон многозначительно ответил своим глубоким голосом, что ему известно об этом.

Я не стала спрашивать его о Кейдене, не стала говорить, что теряю надежду.

Самым трудным для меня было выносить полную изоляцию, отсутствие хоть какой-либо информации, связи. Весь мой мир сократился до голых стен безликих помещений, тогда как раньше у моих ног была вся галактика.

А на следующий день, после того, как улетел Андерсон – по истечении четырех месяцев взаперти – я встретила Джеймса.

Стук в дверь был другим – не тихое, вежливое постукивание охранников, а громкий звук, разом возбудивший мое любопытство. Я разрешила войти, и моему взору предстал человек с руками толще моей талии, татуировками, украшавшими его шею, и низкими бровями, придававшими его взгляду суровость. Он явно не привык терпеть несправедливого к себе отношения. Что ж, в этом мы с ним сходились.

- Вас хотят видеть на слушании, мэм, - четко отрапортовал он. – Я прибыл, чтобы сопровождать вас.

Что это? Неужели они так устали от моего отношения к охранникам, что прислали кого-то, кто запросто мог взять меня за шиворот и просто держать на вытянутой руке, пока я не успокоюсь?

- Зови меня Шепард, - велела я безэмоционально, натягивая рубашку поверх надетой футболки.

- Нет, мэм, - к моему изумлению ответил он. – Если вы не против, мне бы не хотелось этого.

Я одарила мужчину оценивающим взглядом, пытаясь разгадать его мотивы. Я не могла отдавать ему приказы, потому что меня лишили звания, однако большинство солдат уважали или боялись меня по крайней мере настолько, что слушались, невзирая на мой статус.

- Я против, - твердо ответила я, стараясь разобраться в происходящем. – Я ненавижу это обращение. Что не так с моим именем?

- При всем уважении, мэм, командование предупредило меня, что вы едите космопехов на завтрак, а Андерсон добавил, что если я не буду осторожен, то уже через неделю сам начну есть с вашей ладони. Поэтому до тех пор, пока не составлю свое собственное мнение, я предпочитаю держать дистанцию.

Мой рот приоткрылся, и я едва не расхохоталась. Это парень выглядел так, будто единственными известными ему словами были «пушка», «бой» и «спортзал», однако судя по тому, что он говорил, за этими горами мышц скрывался острый ум.

- В любом случае, - заявила я, скрестив руки на груди, - ты все равно не можешь называть меня «мэм». И раз уж не хочешь пользоваться моим настоящим именем, то тебе придется что-нибудь придумать.

Легкая ухмылка помимо его воли появилась у него на лице.

- Я займусь этим. Готовы?

Кивнув, я последовала за ним.

Вскоре Джеймс признался, что именно Андерсон рекомендовал его на должность моего охранника. Что ж, вполне ожидаемо – только благодаря ему я не свихнулась в следующие несколько недель, наполненных надеждой, ожиданием и страстным желанием биться головой о стены.

Мне пришлось пустить в ход все свои дипломатические способности, но в конце концов я смогла внушить Джеймсу, что когда прибудут Жнецы, а я окажусь слишком толстой и слабой, чтобы бороться, то это будет целиком его вина, потому что он не разрешал мне пользоваться спортзалом. Я также велела ему расслабиться, объяснив, что если вдруг решу убить его, то он ничего не сможет с этим поделать. Удивительно, но подобная тактика возымела эффект: через пару недель Вега стал брать меня с собой в спортзал ежедневно, и я принялась приводить свое тело в идеальную боевую форму. Если Альянс не слушает меня, то я хотя бы буду готова, когда разразится буря.

В редкие солнечные дни Джеймс водил меня в разбитый поблизости сад, чтобы я имела возможность подышать свежим воздухом. Однажды, глядя на собственное имя, вырезанное на стене памяти среди тысяч других, я вслух удивилась тому, что оно все еще тут – ведь в отличие от остальных я снова жива. Я также заметила, что очень странно чувствую себя, стоя у собственной могилы, но Джеймс возразил, что я погибла, находясь при исполнении, а потому надпись на монументе оставалась справедливой.

Мне, однако, не нравилась фраза «покойся с миром». В отличие от тех, кто был похоронен на этом кладбище, смерть не принесла мне ни покоя, ни мира.

Другие охранники – те, кто никогда не расставался с оружием – всегда находились неподалеку. Несмотря на все их старания остаться незаметными, я их прекрасно видела. Джеймс сказал, что якобы из-за батарианцев они не могли оставить меня без защиты, однако, судя по его тону, он и сам не верил ни единому слову и вовсе не потому, что не сомневался в моих способностях к самозащите. Как-то раз он признался: все знают, что я нахожусь здесь по собственному желанию, за это меня уважает, и те космопехи, с которыми знаком он, полагают, что в сложившейся ситуации я выгляжу героем, а командование Альянса – идиотами, прогибающимися перед политиками, тогда как единственным их приоритетом должна быть самозащита.

Андерсон знал, кого посылать. После того, как Кейден вбил мне в голову нелицеприятную истину, я была паинькой, продолжая, однако, доводить охранников хотя бы для того, чтобы доказать, что меня не нужно охранять. Джеймс, пожалуй, являлся единственным во всей галактике человеком, который мог следить за мной и при этом не действовать мне на нервы. Некоторое время спустя я даже решила, что он мне нравится, несмотря на то, что он до сих пор избегал называть меня по имени. Кроме него у меня ничего не было. В отсутствие Кейдена и Андерсона Джеймс оставался единственным, кто верил мне и считал происходящее ошибкой.

Вскоре допросы прекратились, и сначала я подумала, что чего-то добилась, хотя и знала, что, скорее всего, они просто будут тянуть время и ничего не делать. Они сказали, что «собирают улики», но я уничтожила все улики, направив астероид в ретранслятор. Все, что у меня осталось – это сны, благодаря которым я знала, что Жнецы уже близко, но их вряд ли станут рассматривать в суде как доказательства.

Теперь меня навещал лишь психолог, приходящий раз в неделю, чтобы проверить мое психическое состояние, и я не знала, хочет ли она доказать, что я лгу насчет Жнецов, или что я достаточно сумасшедшая, чтобы верить в них.

Хаккет ничего не делал. Это, черт побери, была его миссия, он должен был щелкнуть пальцами, мгновенно разрешив ситуацию, но этого не случилось. Никто не объяснял мне, почему. Мне не сообщали никаких новостей.

В конце концов я пришла к выводу, что они боялись меня. Боялись того, что я бы сделала, решив сбежать, того, о чем я говорила, и того, что это все могло оказаться истиной. Что ж, в этом они были правы. Они и понятия не имели о том, что я видела во снах, о том, что нас всех ожидало.

Каждую ночь, перед тем, как заснуть, я повторяла шепотом три пункта своего списка.

Держись за своих друзей.

Помни о своей человечности.

Убивай Жнецов.

========== Шторм ==========

Кайден