- Может, перестанешь? – спросил я и, нахмурившись, обошел загораживающую ее трубу.

Джена резко подняла голову и раздраженно посмотрела на меня.

- Перестану что?

- Вести себя, как ребенок – это никуда тебя не приведет. Ты слишком умна, чтобы не понимать этого.

Она стиснула зубы, а я провел рукой по волосам, используя этот жест как уловку, чтобы отвести от нее взгляд, чтобы не видеть боли в ее глазах.

- Послушай, я знаю, что ты злишься на меня – ну и ладно, лишь бы тебе было проще, но… ты должна знать, что я на твоей стороне, Шепард, - произнес я, снова посмотрев на нее. – Мы вместе нашли Стража, а затем сражались с Властелином, и когда речь идет о Жнецах, я всегда буду поддерживать тебя. Вот почему я прилетел – чтобы выступить в твою защиту, чтобы заставить их понять, потому что знаю, насколько это важно. И что же я увидел? Разозленного подростка, которому плевать на происходящее. Ненавидь меня, сколько хочешь, - в этот момент она приоткрыла рот, но я не позволил перебить себя, - но ты не можешь вести себя так с этими людьми – ты только усугубляешь свое положение, в то время как твоя задача – заставить их выслушать тебя.

Замолчав, я вздохнул и присел рядом с ней, глядя на плотно сжатые губы и глаза, в которых бушевало пламя.

- Слушай, я… я знаю - это тяжело и несправедливо, что именно тебе приходится убеждать их, однако это так. Только ты способна на это. Я пытался, но безрезультатно. Да, это сводит с ума, но… если ты хочешь, чтобы они послушали тебя, ты должна набраться терпения и вести себя так, как они хотят. Тебе тридцать один год, и да, с тобой плохо обращаются, и это нечестно, но наберись терпения. Все рассчитывают на тебя, даже если они об этом пока не догадываются.

Несколько минут она молчала, глядя вдаль. Я знал, что она обдумывала мои слова, пусть они ей и не нравились. Она всегда была упрямой, порой доводя собеседника до белого каления, но прежде мне удавалось убедить ее. Я надеялся, что до сих пор знал ее так же хорошо, как раньше, когда с легкостью говорил именно то, что ей требовалось, чтобы взять себя в руки и совершить то, что должно.

- Мне двадцать девять, Кейден, - сказала она наконец тихо, не поднимая на меня взгляда. – Мой день рождения в апреле.

Погодите-ка… Что?

- Нет, - возразил я нарочито легким тоном, усаживаясь рядом с ней так, что мои колени едва не касались ее, и отчетливо осознавая разделяющее нас расстояние. – Ты родилась в 2154-м году, на три года позже, чем я. Тебе тридцать один.

- Нет. – Джена решительно покачала головой, и мне показалось, что она с трудом сглотнула. – Это не считается, если ты умер. Если ты пролежал два года в коме, это не считается. Я не прожила тридцати лет, так что технически мне все еще двадцать девять. И знаешь, что? – С этими словами Шепард повернулась ко мне, и, судя по дрожи в голосе, она была вовсе не так спокойна, как хотела казаться. – Я не буду вести себя, как взрослый человек, если не чувствую себя взрослой.

Это сказала женщина, у которой не было детства, которая никогда не имела возможности вести себя беззаботно или просто расслабиться на мгновение без смертельной угрозы, маячащей на горизонте. Мне отчаянно хотелось заключить ее в объятия, уткнуться лицом в ее волосы и прошептать, что все будет в порядке; хотелось извиниться от имени всех, кто когда-либо причинял ей боль; хотелось оградить ее ото всех невзгод и позволить почувствовать себя в безопасности, побыть счастливой, но я не знал, как этого добиться. А кроме того, у нее оставалась работа, с которой только она могла справиться, и я не в силах был изменить этого.

Отвернувшись, Джена глядела куда-то вдаль, и, судя по напряженной позе, она прекрасно понимала, что происходит.

- Так что ты сказал? – спросила она немного погодя фальшиво беззаботным голосом.

- О чем?

- Ты упоминал, что прилетел, чтобы выступить на слушании. Что ты сказал им? – Теперь Джена смотрела на меня горящим, вызывающим взглядом в ожидании того, что, как она была уверена, я собирался сказать – что я назвал ее предательницей и лгуньей и бросил так же, как поступали и остальные в течение всей ее жизни.

- Я рассказал им правду, ну, или вернее то, что считаю правдой. Сказал, что ты бы не сделала этого, не имея очень веской причины. И что у тебя нет повода лгать им. Я пытался убедить их, что они должны поверить, но… Сомневаюсь, что добился успеха - они явно ожидали от меня не этого.

Джена лишь безразлично пожала плечами, будто на ни что другое она и не надеялась, однако ее глаза свидетельствовали об обратном.

- Так что ж? Это правда? – спросил я. – Они и вправду приближаются?

- Да, - совершенно серьезно ответила она. – А Альянс едва ли не ковровую дорожку для них готовит. Я все стараюсь достучаться до них, но они ведут себя так, словно уже решили, что я виновна, и просто ждут моего признания. Кажется, никто не понимает, что я нахожусь здесь добровольно и могу уйти в любой момент. Они не имеют надо мной власти, потому что я Спектр. Я постоянно думаю, что, возможно, мне следует перестать тратить время и просто исчезнуть, забаррикадироваться где-то. Черт, я не нужна Альянсу – они, вероятно, будут рады возможности снова записать меня в террористки.

- Командование Альянса на Земле состоит из идиотов, Шепард, - с нажимом произнес я. – В галактике полно людей, которые верят тебе. Надо только убедить всех остальных.

- Мне не следовало делать этого, - прошипела она едва слышно. – Не следовало продолжать подчищать за другими хвосты, заставлять их стремиться к свету, когда они настолько никчемны, что не в состоянии справиться с этим самостоятельно. Не надо было спасать сильных мира сего против их же воли. Я просто не в состоянии продолжать просить прощения за то, о чем не сожалею. Да, все могло пройти лучше, но не было ни секунды, когда бы я не действовала в интересах человечества, Альянса и всей чертовой галактики. Однако глядя на всеобщее равнодушие, я чувствую, как мое терпение подходит к концу.

Я хотел сказать, что мне не все равно, но стоило только этим словам сформулироваться, как я понял, что не произнесу их – я уже говорил ей об этом, и, судя по всему, она не поверила мне.

- Я видел одну из спасенных тобой колонисток, - вместо этого начал я, - на станции, где ты высадила их. Она просила передать тебе ее благодарность. Если бы не ты, они все погибли бы. Возможно, и я тоже. Так что это неправда – не всем безразлично то, что ты делаешь. Ты уже многое изменила для стольких людей.

Джена неопределенно пожала плечами, словно мои слова не произвели на нее никакого впечатления.

- Благодарность нескольких колонистов мало что значит, когда тебе нужен флот. У меня складывается впечатление, будто они считают, что я никогда прежде не рисковала жизнью ради интересов Альянса. Что я не умерла ради них. Что еще я должна сделать? Я говорю правду, и они это знают - знают, что я не лгу им. Просто это их не волнует.

- Они заволнуются, когда грянет гром, - возразил я. – И я снова повторю: это несправедливо, но вне зависимости от их осведомленности в этом вопросе, ты нужна им. Ты… ты нужна нам всем.

Я был лишь еще одним человеком, увеличивающим ее и без того тяжелую ношу, и судя по тому, как ее глаза наполнились печалью, она понимала это. Она знала, что это ее роль и что порой у нас не было выбора. Во всяком случае, не у коммандера Шепард, когда существование галактики стояло на кону. Та ночь перед Айлосом… Я столько всего наговорил, безо всякого результата пытаясь убедить Джену, что отдаю себе отчет в том, насколько это ужасно – требовать подобного от кого-то… Но этого ждали от нее, от нас, и мы должны продолжать, потому что сражаться на передовой оставалось нашей обязанностью, и если этого не сделаем мы, то этого не сделает никто.

Тогда мне лишь хотелось помочь ей, облегчить ее ношу, объяснить – любым способом – что я поддержу ее, что бы ни случилось.

- Я знаю, - просто ответила она, - но мне все равно это не нравится…