Мне всегда нравилась эта особенность Джены – ее тело было поразительно маловосприимчиво к анестетикам и седативным препаратам, и при этом она могла заснуть в тот же момент, как ее голова касалась подушки. Эта привычка выработалась за многие годы, в течение которых ей приходилось спать урывками, где и когда это только возможно. Пока мы были вместе, я любил засыпать, глядя, как вздымается и опадает ее грудь в такт спокойному дыханию.

А затем ее тело было искалечено и вновь воссоздано. О, боже, Джена, что же случилось с тобой?

Последний файл назывался «Запись камеры наблюдения с [УДАЛЕНО]» и не содержал комментариев. Видео очень плохого качества показывало Шепард, приходящую в себя на столе под рев сирены и чьи-то крики, приказывающие ей очнуться. Отрыв глаза, она резко села, обводя помещение затуманенным взглядом. Когда Джена спустилась на пол, обнаженная и напуганная, я отметил ее судорожные и неуверенные движения. Должно быть, она до сих пор находилась под воздействием дозы обезболивающего, способной вырубить крогана. И все же она была жива. Она вернулась из мертвых.

Лазарь.

Я наблюдал, как, следуя инструкциям, она с трудом добралась до шкафчика, оделась и, хромая, покинула помещение. До меня донеслись выстрелы, но камера осталась на месте, и изображение потонуло в статических помехах.

Шепард погибла над Алчерой и пришла в себя два года спустя в лаборатории. Страшно представить ее чувства в тот момент.

Я запустил следующее видео и снова увидел женщину, работавшую на «Цербер», находящуюся в одиночестве в каюте корабля.

«Шепард делает успехи, - произнесла она спокойным, ровным голосом. – Все указывает на полное восстановление, никаких потерь памяти или навыков. Она все еще та самая коммандос, которой была когда-то, и на многое способна. На данный момент она демонстрирует стремление к совместной работе, и, согласно приказам, мы продолжаем за ней следить, однако это не так просто – Шепард находит и уничтожает жучков, установленных в ее каюте и внедренных в ее броню. По не совсем ясным причинам она отказывается делаться своими мыслями касательно миссии, идя при этом на сотрудничество, что, впрочем, если верить психологическому профилю, вполне естественно для нее в стрессовых ситуациях».

Я перемотал запись на несколько дней вперед, стараясь не делать никаких выводов, и все же голова гудела от роящихся там мыслей.

«Мы наняли Гарруса Вакариана, и его появление определенно положительно сказывается на течении нашей миссии, хотя мы и сомневались в этом поначалу. Не знаю, было ли решение скрыть его личность от Шепард верным, но в его присутствии она ведет себя более расслабленно и охотнее принимает мои советы. Мы все еще блокируем ее сообщения и следим за ней как на корабле, так и за его пределами, однако я не думаю, что нам следует продолжать столь тщательное наблюдение – она кажется весьма преданной делу. Допускаю, что была неправа, предлагая внедрить дополнительный контролирующий чип. Очевидно, чтобы удерживать ее на нашей стороне, достаточно общей благой цели».

Я промотал около двух недель отчетов, остановив запись на одном из них, где Миранда выглядела особенно обеспокоенной.

«Становится все сложнее лгать ей, особенно в том, что касается ее прежней команды и контактов с Альянсом. Почему нельзя сообщить ей их местонахождение? Если наши цели совпадают, то мне кажется жестоким скрывать от нее подобную информацию, особенно учитывая, что нескольких членов экипажа первой «Нормандии» она нашла сама. Это также может создать впечатление, что Альянс обладает более обширными сведениями, чем мы, и она, я подозреваю, вряд ли сочтет это правдоподобным. Пожалуй, стоит выделить одного человека – штабного коммандера Кейдена Аленко, о котором она спрашивала у советника. Я предполагаю, что она хочет найти его, хотя пока не уверена, почему. В предоставленном мне досье крайне мало сведений о ее отношениях с другими индивидами, и она все еще держит рот на замке – вероятно, потому что до сих пор не доверяет нам, но как мы можем ожидать обратного, когда очевидно, что мы сами не доверяем ей, утаивая информацию? Я твердо уверена, что она сделает все возможное, чтобы завершить миссию, и считаю дальнейшее манипулирование ею нецелесообразным. Полагаю, это лишь разжигает ее враждебность к «Церберу».

Она и в самом деле пыталась найти меня. Я даже не рассматривал такой возможности. Разумеется, уровень ее допуска как погибшего офицера и вероятной террористки был слишком низким, чтобы она знала о том, чем занимался я. Андерсон не мог сказать ей, а «Цербер» предпочел молчать. Что она подумала?

Эти записи породили гораздо больше вопросов, чем дали ответов. Если решения о внедрении чипа и предоставлении информации принимала не Миранда, то кто отвечал за это? Кем являлся этот таинственный кукловод, и что они сделали с Шепард?

Я запустил еще одно видео, чуть более позднего периода.

«Мне становится… трудно думать о ней, как о проекте, - произнесла Миранда; ее идеально ухоженные брови сошлись у переносицы в очевидной тревоге. – Она все еще не питает никаких теплых чувств к «Церберу», однако ее преданность миссии и этой команде… поражает. На корабле не осталось никого, кому бы она не помогла, включая и меня саму. Несколько дней назад, находясь вне корабля, она, вероятно, с помощью Гарруса, нашла и удалила микрочип, зашитый под кожей за ее ухом. Она ничего не сказала по этому поводу, и мне также не хочется затрагивать эту тему. Я не верю в дальнейшую необходимость подобного контроля. Я знаю, что она не сделает ничего, что могло бы поставить операцию под угрозу, а потому нам не следует относиться к ней, как к лабораторной крысе. Нам не нужно было этого делать с самого начала, и… мне бы не хотелось признаваться ей в том, что я настаивала на более глубоком уровне нейропрограммирования».

Я перешел к видео, снятому через неделю после предыдущего. Миранда очень осторожно подбирала каждое слово, и у меня возникло ощущение, что она предпочла бы вообще ничего не говорить.

«Момент, когда нам придется пройти через ретранслятор «Омега-4», приближается, и в последнее время я много думала, по-новому глядя на вещи. Сейчас я уверена, что Шепард – наша единственная надежда не только на победу над коллекционерами, но и над Жнецами. Она великолепный оперативник, блестящий стратег и прирожденный лидер – каждый член экипажа поддерживает ее на все сто процентов, в том числе и я. Мне остается надеяться, что мы переживем эту миссию, что она переживет ее. Благодаря тому, что «Цербер» вернул ее, галактика стала чуточку лучше. Даже если это задание станет моим последним, я рада, что мне выпал шанс сражаться рядом с ней на благо человечества».

Она завоевала их преданность. Только коммандер Шепард способна на такое – взять взращенного «Цербером», верного этой организации агента и превратить ее в бунтаря.

«Не вините ее, - было написано в лежащей на моем столе записке, - она спасла нас всех».

Вот почему Миранда передала мне эти файлы, вот как Шепард убедила всю команду корабля пойти против «Цербера».

Точно так же, как и в прошлый раз. Нас всех могли отправить под трибунал, но мне, как и всем остальным, было все равно – нас охватило радостное возбуждение от осознания того, что мы сражаемся за правое дело и что после того, как галактика будет спасена, все поймут, как ошибались на наш счет.

«Мы боролись за то, что считали правильным, даже когда те, кто стоял выше нас, не понимали этого. Именно это я делаю сейчас. И я должна продолжать, даже если ты не понимаешь».

Тяжело выдохнув, я провел ладонью по лицу. Сомнений не было – она говорила правду. Она вернулась из мертвых, а я обвинил ее в том, что она умерла. Меня мутило.

Я должен поговорить с ней.

Вскоре мы приземлимся – огромная голубая планета уже занимала большую часть обзора в иллюминаторе – и я вдруг вспомнил, почему нахожусь здесь. Потому что я уже почти убедил себя в том, что она настоящая, я уже почти был готов вновь последовать за ней на край света, а потом она взорвала ретранслятор.