А вместе с воспоминаниями о браке в голову начала лезть и другая навязчивая мысль, все больше и больше тревожащая Раду день ото дня. И не только мысль. Каждый раз, когда Лиара улыбалась ей, каждый раз, когда словно невзначай касалась ее руки или вставала рядом так, что их бока соприкасались, через тело Рады буквально электрические разряды проходили. И поднималось что-то из глубин существа, что-то слепое, не имеющее голоса и имени, что-то, что почти что до боли хотело раствориться в ней, слиться с ней, стать одним целым. Не раз и не два Рада ловила себя на том, что представляет, как сладка и мягка кожа на тонкой шее Лиары, когда ветер отбрасывал прочь ее непослушные кудряшки. Пальцы помнили легкость ее тела и тонкую талию под ладонями, сердце – жар ее кожи, глаза, проклятые глаза, чтоб им, ее тело – обнаженное, покрытое капельками воды и пота, которое Рада видела когда-то давно, еще в Латре, во время совместного мытья в бане. И теперь каждый раз, когда Лиара оказывалась чуть ближе, чем нужно, все существо Рады восставало, буквально рычало и рвалось изнутри, навстречу к ней. И приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не стиснуть ее в объятиях так сильно, как только можно, не прижать к сердцу, и…
Что было дальше за этим «и», Рада примерно себе представляла, но не настолько ясно, как ей хотелось бы. Физиология у мужчин и женщин была достаточно различной, а Ленар крайне холодным и собранным любовником, чтобы Рада могла быть уверенной в том, что Лиара будет довольна тем, что у них случится рано или поздно. И спросить-то здесь было не у кого: единственной на корабле, у кого имелся опыт в таких делах, помимо Рады, была Равенна, но одна мысль о том, чтобы идти к рыжей пиратке за советом, заставляла все существо Рады скалиться и недовольно ворчать. Нет уж, у нее точно она ни слова не спросит, ни за что и никогда в жизни.
Можно, конечно, было обратиться и к Улыбашке, но опыт гномихи все-таки несколько отличался от того, что Раду ждало впереди, да и ей совершенно не хотелось знать, чем занимается в своей спальне бочкоподобная Улыбашка, так любящая соленые шутки и швыряние в людей топорами. Оставался еще Гардан, вот только вряд ли Гардан понимал что-нибудь в том, что происходило между двумя женщинами. А если даже и понимал, то Раде почему-то казалось, что не совсем верно. В конце концов, в его жизни были лишь продажные женщины таверн и борделей, а к существованию настоящей искренней любви наемник относился весьма скептически, и Рада не раз слышала от него шуточки на эту тему. Так что помощи ждать было не откуда, а значит, оставалось выбираться самой.
Может, я успею в Аластаре купить себе шлюху и расспросить ее обо всем? – тоскливо думала Рада, поглядывая на Лиару. Только от такого варианта на душе сразу же начинали скрести кошки. Особенно, после того, как Лиара все-таки созналась, что знает о Заине. Наверное, ее это ранило, причинило ей боль. А раз так, то Рада не была уверена в том, что Лиара поверит ей, когда та объяснит свой визит в бордель безобидной тягой к исключительно теоретическим знаниям, а скрывать от нее сам факт такого визита было невмоготу неправильно, так неправильно, что Раду буквально воротило от одной такой мысли. Нет уж, лучше плохо, но честно. С ней я всегда буду честна.
Так что день ото дня пламя в груди и теле становилось все жарче, Лиара смотрела на нее все более и более долгим взглядом, тягучим и тяжелым, лишающим сил и заставляющим сглатывать горячий комок в горле, а сама Рада тревожилась все сильнее и сильнее, прокручивая в голове все возможные варианты и пытаясь припомнить все россказни, сплетни и байки, что доводилось слышать ей в жизни. Только вот, сколько бы она ни вспоминала, а нужной информации там были буквально крупицы. Удивительным образом вечно сплетничающие мелонские дворяне, какой только грязи ни рассказывающие друг про друга при дворе, никогда не снисходили до технических деталей, и теперь это терзало Раду, мешая спать, есть и думать.
Великая Мать, ну почему я такая дура, а? Почему, что бы я ни делала, все равно все происходит не так, как мне бы хотелось? И почему только я попадаю в такие глупые ситуации? А небо только молчало, и кто-то там, далеко-далеко, смеялся над ней, добро и тихо.
На седьмой день после битвы с Сагаиром Кай наконец-то набрался сил достаточно, чтобы взяться за исцеление Алеора. Вежливо попросив не беспокоить его без весомой причины, ильтонец заперся в капитанской каюте на целый день. Оттуда не доносилось ни звука, но Лиара то и дело вздрагивала, непроизвольно глядя в ту сторону, где лечил эльфа ильтонец, и Рада предполагала, что она может ощущать энергетические потоки. Несколько раз она спросила искорку об этом, решив уточнить, не угрожает ли что-нибудь жизни эльфа. Лиара лишь рассеяно покачала головой и вновь прислушалась, глубоко уходя в себя и словно стараясь отследить то, как и что именно делал с Источником ильтонец. Раде же не было до этого ровным счетом никакого дела, лишь бы тот эльфа на ноги поднял, а все остальное не имело значения.
Под вечер дверь в капитанскую каюту распахнулась, и наружу, низко пригнувшись, шагнул усталый, но довольный ильтонец. Когда он выпрямлялся, его голова находилась едва ли не вровень с палубой на юте; Рада до сих пор еще не до конца привыкла к тому, насколько он высок.
- Ну что? – сразу же спросила Улыбашка, высунув голову из кубрика. Рада подозревала, что все это время она подслушивала под дверью, а вовсе не готовила им всем обед, как громогласно рассказывала.
- Все готово, - устало вздохнул Кай. – Сейчас он спит, но примерно через пару часов очнется здоровый и зверски голодный. Так что лучше быть готовыми к этому.
Рада выдохнула, расслабляясь и прикрывая глаза. Она не сомневалась в том, что эльф справится, но тревога все равно сидела где-то глубоко внутри, засев на самом донышке сердца противной колючкой. И вот теперь-то уж точно все окончательно пришло в норму, раз даже он наконец-то приходил в себя. А еще она соскучилась, очень соскучилась, даже по его едким шуткам и вечному подначиванию. Ради того, чтобы вытащить меня, ты поднял на ноги все северное побережье. Естественно, что не только из-за меня, но и из-за Сагаира, но ведь цели-то ты своей добился. Ты спас меня, брат, спас от самой страшной участи, которую только можно придумать. И за это я потерплю все твои издевки.
Ноги сами понесли ее в капитанскую каюту, и друзья отнеслись к этому с пониманием. Никто не попытался задержать ее или остановить, они прекрасно понимали, что Раде с Алеором нужно поговорить по душам. Все уже знали, что с эльфом их объединяла общая кровь, один лишь Алеор пока еще пребывал в неведении об этом. Хоть в чем-то ты оказался последним, древолюб проклятый! – подумалось Раде, когда она шагнула в полутемное помещение каюты и тихонько прикрыла за собой дверь.
Здесь пахло кровью, несмотря на то, что бинтов на Алеоре уже не было, как и той жуткой раны, которую они с Улыбашкой кое-как заштопали. Эльф лежал все в той же позе, ровно на спине, положив бледные руки поверх одеяла, и на его левом плече виднелся безобразный рубец, оставшийся после кривых рук зашивавшей его Рады. Но теперь это был просто рубец, побледневший и не выпирающий на коже, да и сам Алеор не выглядел больше таким ужасающе бледным и изнуренным, как еще этим утром.
Невольно Рада улыбнулась, оглядев его широкие плечи, сухое, жилистое тело, в котором не было ни грамма жира, лишь живая, дремлющая под кожей сила. Алеор никогда не жалел себя, и тяжелые нагрузки дали свой результат. Наверное, многие женщины сочли бы его идеалом мужской красоты, - подумалось ей. Уж точно получше всех этих баюкающих свой жирок лорденышей. Внутри невольно поднялась теплая гордость, и Рада аккуратно присела на край узкой, прикрученной к стене койки, на которой лежал эльф.
Все-таки ее движение побеспокоило его, и он медленно заморгал, открывая глаза. Рада ждала, пока он придет в себя, пока поймет, где находится, и оглядится. В конце концов, он был без сознания неделю, а до этого вел такую тяжелую и изматывающую битву, как никогда в жизни. Да и времени у них было полно: никто бы не стал сейчас тревожить их и отвлекать от беседы.
