Рада тоже ощутила, как дрогнуло что-то внутри. Это подходило очень близко к тому, что могли Аватары Создателя – Соединяться с обоими Источниками одновременно, а не с одним конкретным. Задать вопрос напрямую она в себе сил не нашла, а потому только осторожно спросила:

- Это имеет какое-то отношение к тому, что делают Анкана?

- Не знаю, - неуверенно протянула Лиара. После паузы, она добавила: - Кажется, нет. Я не вижу никаких серых потоков энергий вокруг нас, когда эта сила приходит к нам. Если бы это были оба Источника одновременно, энергия была бы серой. А эта – она просто лишена цвета, она скорее золотая, но никак не серая. Но это и не Белый Источник, тут я точно уверена.

- Тогда что же это? – заморгала Рада. – Если не оба одновременно, то…

- Мне кажется, что это более высокий уровень, - глаза Лиары таинственно замерцали, а голосе послышалась дрожь. – Мне кажется, что это гораздо выше. Там, где разделение на Белый и Черный Источники еще отсутствует.

- Я не понимаю, - честно призналась Рада.

- Да я и сама не понимаю, - с улыбкой пожала плечами Лиара. Лицо ее сразу же стало задумчивым. – Но ты сама посуди. Мы знаем, что Белый Источник – это энергия Сознания, а Черный Источник – энергия Творения. Они – отражения друг друга, они дополняют друг друга, именно из них черпалась сила для создания мира. Может ли быть так, что то, к чему прикоснулись мы, - то, что над Источниками?

- Над Источниками лишь тот, кто творил из них, разве нет? – спросила Рада и осеклась.

Новая вспышка дрожи прошила все ее тело, и она внезапно ощутила неуверенность и почти что страх. Такие мысли были слишком крамольными, слишком даже для нее, которая всю жизнь отрицала Церковь, насмехалась над ее Жрецами, а с богами общалась будто со старыми приятелями, не до конца веря, что они существуют. Они бы действительно испепелили меня на месте, если бы слышали мои речи, уж это совершенно точно, разве нет? Церковь утверждала, что Молодые Боги родились от Старого Бога Ниодера, из его плоти и крови при помощи Источников Энергии создав мир. Но кто-то ведь до них создал Источники Энергии, потому что у всего всегда было начало. И если Рада с Лиарой касались силы, что была над Источниками, силы, что их сотворила…

- Кто же такая Великая Мать? – она и не заметила, как прошептала это вслух.

- Вот и я хочу знать это, - твердо кивнула рядом Лиара. – Что-то дает нам силу, силу, что превосходит даже Источники Энергии, с помощью которых был сотворен мир. Я хочу знать, что это, и почему. И еще больше: почему именно сейчас это происходит? Ведь раньше никто и ничего о таком не слышал, мы первые, кто удостоились этой силы. Это значит, что что-то в мире меняется, но что? И куда поведет это изменение? Для чего оно? – Лиара нахмурилась. – Обладая такой мощью, по незнанию или собственной глупости мы можем натворить бед гораздо больших, чем могли бы даже предположить. В этой части Этлана никто не может научить нас, что с этим делать, объяснить, как ей управлять или хотя бы как не повредить с ее помощью другим. И я хочу найти того, кто даст мне ответ на этот вопрос.

- Мы его найдем, искорка, - уверенно кивнула Рада. – Обязательно найдем. Сначала, как я и обещала, разыщем в Речном Доме твою мать, может быть, она тоже что-то знает и сможет помочь. Может, это знание у тебя от нее. А потом мы пойдем дальше, в эти горы Роура или еще дальше, хоть на край мира, но обязательно поймем, что все это означает. Я тебе обещаю это.

Несколько секунд Лиара вглядывалась в ее лицо, и глаза ее светились чем-то, чему Рада в своих мыслях еще не решалась дать слова. Слишком сокровенным было это слово, слишком дорогим, слишком значимым.

- Я ни с кем бы не пошла, кроме тебя, - проговорила искорка, и эти слова буквально впечатались внутрь распахнутого настежь сердца Рады.

- И я, Лиара, - вмиг осипшим голосом отозвалась она. – И я.

Из-за спины послышался громкий стук половника о котел, и Рада вздрогнула. Обернувшись через плечо, она углядела Улыбашку, которая стояла у выхода из кубрика и громыхала половником, отчаянно пытаясь привлечь их внимание. Вид у нее был еще более неуверенный, чем раньше, и на Раду она поглядывала с явным испугом. Не говоря уже о том, что впервые за все время плавания она объявляла о готовой еде именно таким образом.

- Идите есть! Все горячее! – хрипло позвала Улыбашка и поспешно скрылась в кубрике, словно прячась от горящего взгляда Рады.

Во второй раз уже эта проклятая коротышка мне все обламывает! – подумала Рада. Но при этом губы сами собой растянулись в улыбку: уж больно забавно это было, и на душе так золотно звенело, что хотелось смеяться от счастья. Обернувшись к Лиаре, она покрепче обняла ее и спросила:

- Ну что? Хочешь кушать? Ты три дня не ела, должно быть, голодна как волк.

- Есть немного, - смущенно улыбнулась искорка.

- Ну тогда пошли, - кивнула Рада, поднимаясь на ноги и неся ее на руках в сторону кубрика. – Удивительно, но стряпает Улыбашка прекрасно. Тебе понравится.

С того самого дня что-то незримо поменялось как на самом корабле, так и в жизни Рады. Она чувствовала себя висящей в золотой пустоте: ни прошлого, ни будущего, лишь эти теплые серебристые искры на дне зовущих глаз Лиары, эта робкая нежность первых прикосновений, уже не таких, как раньше, наполненных сокровенным смыслом для них двоих, странная недоговоренность слов, которые, вроде бы, уже и были сказаны, но вслух их еще никто не произнес. Рада не могла думать: что-то иное переполняло ее, буквально распирало, насквозь пронизывало все ее тело, и она задыхалась собственным сердцем, а глаза то и дело находили ее искорку. И еще жгло, все время жгло спину, яростный огонь охватывал все ее тело, как тот, что был у нее после битвы со Стражем Болот. Только теперь и до него ей не было никакого дела.

Словно изнуренные долгой жаждой путники, которые наконец-то дошли до родника с ключевой водой и не верили в свое счастье, сидя на самом его краю, так и они с Лиарой смотрели друг на друга, смотрели друг в друга и не могли никак наглядеться. Какой-то невидимый барьер наконец рухнул между ними, позволив им дышать и чувствовать, и теперь они просто наслаждались этим, боясь прервать драгоценное золото этого молчания хоть каким-нибудь лишним словом. Они старались все время находиться как можно ближе друг к другу, спали в соседних гамаках, сидели рядышком на носу корабля, ели бок о бок в кругу рассевшихся на палубе матросов. И молчание сплело их золотой нитью, молчание, наполненное смыслом для них двоих.

С каждым днем Лиара все больше шла на поправку, силы быстро возвращались к ней. По вечерам она доставала арфу, пела матросам как свои песни, так и те, что пелись по всему Этлану. А Рада просто молча смотрела на нее и впитывала каждое слово, каждый отзвук ее голоса, каждое ее движение, словно иссушенная земля долгожданный дождь. Сколько любви может поместиться в человеческом сердце, Великая Мать? Сколько нежности, ласки, заботы? Потому что каждый раз, когда я вижу, как она улыбается, мне кажется, что больше любить уже просто нельзя. А потом она смотрит на меня, и оказывается, что можно, в тысячи, десятки тысяч раз сильнее.

Друзья, судя по всему, заметили, что между ними что-то происходит, но старались деликатно не обращать на это внимания. Кай просто теперь обращался не к каждой из них по отдельности, а словно бы к ним обеим сразу, даже когда задавал вопросы, касающиеся кого-то одного из них. Улыбашка светилась, словно начищенный таз, расхаживая вокруг них и то и дело одобрительно крякая и качая головой. Да и кормить она стала обеих буквально до отвала, едва не силой впихивая половники раскаленного варева им в рты. Рада не могла разобраться, кем теперь считала их Улыбашка, но выглядело все так, будто они с Лиарой – ее собственные дети, в судьбе которых она принимала непосредственное участие, а теперь молчаливо благословляла их на долгую счастливую жизнь.

Все это было совсем непривычно для Рады, и она не знала, как себя вести в подобной ситуации. При мелонском дворе никому не было дела до ее счастья, только до личной жизни, которая воспринималась единственно как повод для сплетен. Их свадьба с Ленаром, которая теперь казалась чем-то таким далеким, ненастоящим, ненужным, сном сна, была чопорной, спокойной, строго протокольной. Никто по-настоящему не радовался за них и не поздравлял от души, может, потому, что они сами не испытывали особой радости, ощущая лишь удовлетворение от удачно заключенной сделки. Каждому из них брак давал шанс заняться собственной жизнью с развязанными руками и не оглядываться больше ни на кого, но никакого восторга ни у одного из них не вызвал. Теперь же все было иначе.