- Ваша Светлость? – осторожно обратился к нему один из работников. – Как вам? Мы все сделали так, как вы нам приказали.

- Хм… - Мукуро придирчиво глянул на зеркало, прищурился, будто пытаясь заглянуть сквозь него, и кивнул. – Здесь все хорошо.

Работник обрадовано поклонился и засеменил к выходу.

- Пройдемте тогда в другую комнату!

Мукуро проследовал за ним в соседнюю комнату, на ходу одобрительно подергал внушительный замок на двери и уставился на обратную сторону зеркала. Прекрасно. Комната Хибари отчетливо виднелась по ту сторону стекла.

- Превосходно, - искренне произнес Рокудо, подходя ближе и прикладывая ладонь к прохладной поверхности. – Казначей вам заплатит, оставьте меня.

Работник поклонился, не скрывая своей радости, и попятился к двери. Мукуро всегда было интересно, что делает Кея, когда остается в одиночестве. Теперь возможность узнать об этом есть. Рабочие молодцы, сделали такую работу всего за пару дней: вместо обычных зеркал в комнате Хибари сейчас уже были другие – с виду точно такие же, но абсолютно прозрачные с другой стороны. Мукуро находился в другой комнате, но спальня Кеи была ему видна как на ладони: прямо у зеркала кровать со смятым покрывалом, стол с книгами, кресло у дальней стены, умывальник. Мукуро не удержался и даже захлопал в ладони от восторга – плевать, что это так по-детски.

Вдоволь налюбовавшись на свою новую забаву, Рокудо чуть ли не бегом ринулся в свою спальню, где на время работы поселился Хибари. В коридоре он столкнулся со служанкой, толкавшей впереди кухонную тележку с расставленными на ней блюдами.

- Приятный аромат, - улыбнулся он, дождавшись, пока девушка не выпрямится после чересчур низкого поклона. – Передай сеньоре Маринне благодарность от меня. Дальше я сам.

Служанка, с минуту поколебавшись, поклонилась снова и исчезла на лестнице. Мукуро украдкой заглянул под крышки и довольно выдохнул, втянув в себя приятный пряный аромат.

Хибари сидел на подоконнике, тоскливо глядя в окно и прижав к груди ногу. Рядом с ним, на низеньком прикроватном столике, лежала шахматная доска с расставленными на ней фигурками. Услышав звук открывающейся двери, он соскочил с окна и, запахнув халат, зевнул, холодно глядя на нарушителя спокойствия. Мукуро деловито прокатил мимо него тележку и сел на край кровати, снимая с себя пиджак и шейный платок.

- Садись, - потребовал он, похлопав рукой по постели. Хибари едва заметно нахмурился, но все же опустился на скользкие простыни. – Сегодня обратно переезжаешь, - деланно равнодушно заявил Мукуро - не нужно, чтобы Кея догадался о его маленькой прихоти. – Рад?

- Несказанно, - кивнул Хибари и поднял с серебряного подноса маленькую ложечку, - просто в экстазе.

- Поговори еще.

Мукуро казалось, что на его судьбе стоит какое-то проклятие, злой рок: только-только у них с Кеей хоть чуточку отношения продвинутся на шаг, как тут же делают два назад. Вот и в прошлый раз они так хорошо проводили вместе время, катались на лошадях, разговаривали о всякой глупости, – Мукуро даже не помнил, о чем именно, - и вообще веселились будто старые добрые приятели, как снова такая подстава. И опять Дино, черт возьми! Может, следовало его казнить, от греха подальше? Если он постоянно будет подкидывать такие подлянки, они с Кеей так никогда и не выберутся из стадии холодной войны, когда вроде бы тебя все еще так же сильно хотят убить, но боятся это сделать, и даже как-то пытаются идти навстречу.

- Надеюсь, все в силе? – Мукуро чуть наклоняется вперед, чтобы заглянуть в лицо Кеи. – Или ты снова хочешь вернуться к началу наших сложных отношений?

Хибари флегматично дожевал пищу и отложил в сторону ложку, поднимая глаза.

- Нет у нас никаких отношений. И уже тем более, сложных, - сказал он, безмятежно глядя в лицо напротив. – Все проще некуда: я тебя ненавижу, а ты игнорируешь этот факт.

- Почему тогда ты меня не убил? У тебя была прекрасная возможность и даже не одна. Почему не сбежал? Почему не сказал ордену, что не было у меня никакого желания идти с ними на перемирие?

Хибари молчал. Мукуро знал, что так и будет: Хибари сам ничего не понимает. Но это хороший знак, появился маленький просвет, робкая надежда на то, что все еще не потеряно, что еще можно что-то изменить. Мукуро хотелось бы сказать многое: о том, как сильно он въелся в его сердце, что он ни на секунду не может забыть о своей ревности, что ему всегда его не хватает, что когда он рядом, дышать становиться тяжелее, и больно от того, что подобное, скорее всего, из них двоих чувствует только он один.

- Я ненавижу тебя, - глухо сказал Хибари, отбрасывая его руку и отводя взгляд. – Ненавижу.

- Хех… - Мукуро присел на корточки, насмешливо рассматривая его лицо, - ты стал говорить это чаще. Не значит ли это, что ты сам себя убеждаешь в этом, Кея? – он оперся на одно колено и потянулся вверх, касаясь губами острого подбородка, проводя языком по сжатым губам. – Хочешь сказать, что тебе не нравится? – он отстранился, обхватил ладонью его затылок, снова ткнулся в губы, скользнул ниже – на обнаженную шею.

- Нет, - с отвращением произнес Хибари, но Мукуро уже чувствовал физически, что он врет.

Хибари закрыл глаза, откидываясь назад по властному велению Рокудо, и судорожно выдохнул. Нет, ему не нравится. И никогда не нравилось. Желание тела – физическое желание – его не волнует. Это все равно, что хотеть есть или пить: можно не любить эти занятие, но есть придется, и вкусная пища непременно понравится организму, не спрашивая сознание, хочется ли ему этого или нет. И сейчас также.

- Все, - Мукуро отрывается от него резко, так, что в голове все еще звенит напряженно тишина, и только потом приходит удивление и непонятное чувство…недовольства? – Мы потеряли много времени из-за ордена, нужно наверстывать, - Мукуро поправил воротник рубашки и серьезно посмотрел на Хибари, не особо спешившего подниматься с кровати. Внизу живота туго стянулось желание, но Мукуро подавил его в зародыше: нужно думать о более важных вещах. – Кея, через пару недель начнется Сезон, а в конце состоятся бои, в которых ты должен участвовать.

Хибари непонимающе смотрел на него, переваривая услышанное. Его глаза, подернутые мутной пленкой недавнего возбуждения, знакомо полыхнули огнем, а потом… а потом Мукуро увидел того Кею, какого увидел впервые, и уже в который раз понял, что пропал. Теперь уже окончательно.

***

Анджело переодевался в казарме, когда вошел Чейз, привычным пинком распахнув дверь.

- Куда намылился? – неодобрительно сверкнув глазами, спросил он, бросая на пол оружие и плюхнувшись на кровать. Он такой мрачный с самого возвращения повстанцев в графство. Он никак не мог смириться с тем, что Мукуро вот так просто простил их. Он привык, что граф жестко подавляет все правонарушения, тем более, такие серьезные, и этот неожиданный акт милосердия его потряс и сбил с толку.

- Схожу домой, давно не был в своей деревне.

Чейз скрестил ноги в лодыжках, закинул за голову руки, удобнее устраиваясь на жесткой соломенной подушке, и уставился на Анджело немигающим, тяжелым взглядом. Неприятное ощущение, если быть честным.

- А у начальства отпрашиваться уже не надо?

Анджело вздохнул, снимая поножи, и поднял усталые глаза на капитана.

- Капитан, позвольте мне отправиться в увольнительную, – сказал он, продолжая снимать доспехи.

- К ордену своему любимому собрался? – Чейз с отвращением скривился.

- Ордена больше нет.

- Ну да, ну да, - Чейз поднялся с кровати и, едва слышно скрипнув зубами, повернулся к нему. – Можешь идти. И когда встретишь там своего Каваллоне, передай ему, что так просто они не отделаются. Мукуро пока добр к ним, но это ненадолго, - он усмехнулся, чуть прищурившись, - рано или поздно, - скорее всего рано, - они снова сойдутся, потому что есть Хибари Кея. Мукуро взорвется, а я буду тут как тут. Весь орден, все люди, которые хоть как-то причастны к нему, умрут от моей руки. И умрут они не самой легкой смертью, - Чейз выдохнул последние слова почти в самое лицо Анджело и довольно улыбнулся, отстраняясь. – А если ты ринешься защищать своих дружков, то к ним и присоединишься. Вряд ли Мукуро простит тебя еще раз. – Чейз круто развернулся и пошел к двери, на ходу закрепляя на поясе ножны. – Три часа, лейтенант, - бросил он через плечо, уже схватившись за ручку двери, - на безделье нет времени.