Мукуро хотел бы его обнять, хотел бы запустить пальцы в жесткие темные волосы и прижать его к своей груди. Но вместо этого он просто молчал, принимал его выплеск эмоций, и сожалел. О том, что заставил его себя ненавидеть.

========== Глава 36. Третий лишний ==========

Чейз довольно улыбнулся, когда увидел с наблюдательной башни далеко в полях большой отряд. В том, что это был орден сопротивления (а точнее, его остатки), сомнений не было. Чейз даже не задумывался над тем, что это очень странно, что повстанцы должны быть самоубийцами, если действительно решили так открыто напасть на замок, что, в конце концов, они могли прийти с повинной, ведь после того, что они натворили за пределами графства, хватит на поголовную казнь всех без исключения. Анджело, напротив, сразу же заподозрил неладное – ему не застилала глаза безумная жажда убийства, желание драки не туманило рассудок, и он мог думать более внятно, чем его непосредственный начальник, уже собирающий людей для сражения.

- Идиоты, - радовался он с такой беспечностью, что его можно было бы сравнить с ребенком, - какие же они идиоты. Сами идут ко мне в руки.

- Ты не думаешь, что у них приготовлен план? – вздохнул Анджело после безуспешной попытки унять беспокойство.

Чейз посмотрел на него обескуражено, в глазах плясали безумные искорки и смеялись азартные чертенята: он уже настроился на бой и абстрагировался от всего остального – было видно, что смысл сказанного до него доходит с трудом.

- Ты просто слишком высоко оцениваешь своего дружка-фермера, - наконец, фыркнул он и тут же оголил свой меч – огнестрельное оружие он не одобрял и особо ему не доверял, предпочитая старый добрый клинок. – Что они могут сделать? Разве что Мукуро в плен взять. Но это…

Чейз осекся, когда, оставаясь на безопасном расстоянии, повстанцы толкнули вперед (кто бы мог подумать!) Мукуро. Рокудо зло прищурился, оглядываясь на смельчака, посмевшего так неуважительно к нему отнестись, и, высокомерно вскинув подбородок, выпрямил плечи, глядя на своего капитана и его лейтенанта. Чейз побагровел, стискивая эфес меча, и пригнулся, вот-вот готовый броситься на помощь своему господину.

- Чейз, не смей, - негромко осадил его Мукуро, улыбаясь. Его губа была разбита, и кровь стекала на подбородок, на темную ткань грубой холщовой рубашки, и на скуле наливалось синюшное пятно.

- Они же вас ударили, - процедил сквозь стиснутые зубы капитан, все еще хищно подобравшись. – Я вас вытащу, а их перебью. Я смогу.

- Чейз, - голос Мукуро похолодел, - это приказ. У нас перемирие. Они возвращаются в свои дома. Убери оружие. Живо.

Чейз недовольно нахмурился, на миг замер, оглядывая настороженных людей, и выпрямился, убирая в ножны меч. Анджело облегченно выдохнул и улыбнулся, заметив Дино.

- Видишь? – Мукуро самодовольно усмехнулся, поглядывая через плечо на Каваллоне. – Я сдерживаю свои слова.

- Вижу.

Дино огляделся. Вокруг уже собирался потихоньку народ: торговцы, возвращающиеся в деревню, праздные зеваки, дети, фермеры, приходившие на рынок, кто-то еще. Мукуро держался молодцом, улыбался, и совсем не выглядел пленным – он знал, что хозяином положения сейчас был именно он, и абсолютно не стеснялся своего неприглядного внешнего вида.

- Орден сопротивления распущен, - медленно и четко, чуть ли не по слогам, объявил Дино, слегка натягивая поводья, чтобы лошадь развернулась к народу. – Мы с Его Светлостью заключили мир. Орден… - Дино на мгновение замолк, ему явно трудно давались слова. – Орден складывает оружие.

Люди зашептались, кто разочарованно, кто одобряюще, кто-то с очевидной злобой. Дино смотрел на Мукуро сверху вниз, но отчетливо понимал, что на самом деле это Рокудо сейчас возвышается над ним, глядит на него с недостижимой высоты и снисходительно улыбается. Он празднует победу.

- Господин Мукуро! – Анджело подбежал к нему, взволнованно разглядывая его синяки на лице.

- Не беспокойся, это все Кея.

- Ну вот зачем вы отправились одни… - Джо, от облегчения и медленно погасающего беспокойства, совсем позабыл о необходимом этикете, и теперь принялся отчитывать Мукуро за легкомысленность и самоуверенность. Мукуро, не терпящий никаких указаний и замечаний в свою сторону, благосклонно выслушивал его (а, скорее всего, просто игнорировал, умело прикидываясь внимательным слушателем) и улыбался, приветливо кивая на восторженные приветствия своего народа. Все же, несмотря на внушительное количество повстанцев, людей, безмерно обожающих его, намного больше. В отличие от той же Валлеи, где Занзаса все ненавидят, но боятся и слово против сказать. Или Фиора, где на Джессо нападают с незавидной регулярностью, даже несмотря на то, что Бьякуран их всех играючи уделывает.

Чейз все еще хмурился, не собираясь распускать собранный отряд, и сверлил неприязненным взглядом Дино, упорно не обращающим на него внимания. Повстанцы, - правда, теперь уже не являющимися ими, - горячо обнимались со своими друзьями и родственниками, которых покинули, отправляясь в «военный» поход. Чейза раздражали все эти люди, он их презирал и открыто ненавидел. Грязные оборванцы, бесящиеся с жиру, неблагодарные ублюдки, готовые отгрызть руку, подающую им все блага, несчастные трусы, сдавшиеся после единственного поражения и приползшие на коленках, умоляя их простить – они все раздражали, их всех хотелось убить, но… Но. Мукуро отдал приказ. Мукуро заключил перемирие. Мукуро – его господин, которому он принес присягу, непосредственный начальник и просто человек, которого Чейз безмерно уважает и которым восхищается, а значит, нужно молчать.

- Вы можете вернуться в свои деревни, в свои дома, - Мукуро, казалось, был абсолютно искренен в своей доброте и великодушии, хотя те, кто знал его более-менее хорошо, понимали, что это все показуха. – Конечно, вам многое придется восстанавливать, но я буду оказывать вам посильную помощь: могу предоставить людей, оплатить ремонт особо запущенных домов. Разумеется, в пределах разумного, все же не я вас выгонял из этих земель.

- Спасибо, - ледяным голосом поблагодарил его Дино, с отвращением слыша за спиной радостные возгласы, чуть ли не восхваления графа, причем со стороны тех людей, что всего день назад проклинали Мукуро всеми известными ругательскими словами. – Мы очень ценим вашу поддержку. Вы очень добры. Спасибо.

- Надеюсь, вы не держите на меня больше зла, - Мукуро обращался ко всем, но Дино знал, что адресовано это ему, и понимал, что это почти незавуалированная насмешка. Только ответить тем же он не мог. Ответственность за других людей давила на плечи слишком сильно.

Мукуро и Дино еще пару минут расшаркивались в насквозь фальшивых любезностях, а потом разошлись. Хибари двинулся за Рокудо, хотя во всеобщем ажиотаже про него совсем забыли. Он мог бы убежать, попытаться убить Мукуро в суматохе, но эта простая мысль даже не пришла в его голову. Дино смотрел на него с затаенной горечью, отмечал про себя его поникшие плечи, потухший взгляд – он не узнавал в этом растерянном парнишке с затравленным видом своего Кею. Было больно, чудовищно больно, страшно за него, по-детски обидно, и тоскливо.

- Кея, - прошептал Дино, хотя хотел крикнуть, окликнуть его.

Мукуро, будто услышав его вместо Хибари, обернулся и, дождавшись, собственнически обнял Кею за плечи и вызывающе взглянул на Каваллоне, ехидно усмехнувшись. Дино скрипнул зубами и отвернулся, пришпоривая лошадь. Пора домой.

***

Мукуро с довольным видом разглядывал свое отражение. Синяки с лица уже почти сошли, значит, скоро можно будет уже показываться в свете, а это очень кстати, ведь на следующих выходных начнется Сезон – время безудержного разгулья аристократии и риска сломать себе язык в бесконечных светских беседах. Занзас очень не любил эту традицию, так как словарный запас его практически целиком состоит из ругательств. Среди напыщенных джентльменов и высокомерных дам такими словечками особо не поразбрасываешься, поэтому Занзасу приходилось по большей части молчать, лишь изредка скалясь в ответ на чье-нибудь приветствие. Вот Джессо, напротив, Сезон любил и очень ждал – почесать языком он был горазд, и делал это с охотой и удовольствием. Мукуро же не знал, как нужно относиться к этому времени года. Он помнил, как родители готовились к нему, предвкушали поездки по королевству, радовались… Но свои собственные мысли по этому поводу Мукуро совсем не помнил – он был тогда слишком мал, чтобы его брали с собой на подобные рауты. Помнится разве только то, как становилось одиноко после их отъезда, а, может, Мукуро это уже сам додумал позже. Нет, все-таки он определенно не любил Сезон.