— Подстрелил, пока любовался видами, — улыбнулся Мукуро, подходя к ним.

— Что-то много вас, ценителей красоты, сегодня.

Они рассмеялись и украдкой посмотрели на сгорбленного старичка, стоявшего поодаль от них. Тот сидел на скамейке, сунув руки в карманы, а рядом с ним лежал непонятный окровавленный ошметок, при ближайшем рассмотрении оказавшийся кроликом.

— Силки расставляет, наверное, — забыв про Мукуро, принялись обсуждать дедульку охотники. — Я уже перестал, детвора шмыгает по лесу и обворовывает все ловушки, спасу на них нет…

Старик поднял голову — лицо скрывал потрепанный вязаный шарф так, что был виден лишь лоб, весь в отвратительных струпьях, но привлекало внимание вовсе не это. Мукуро чувствовал на себе его взгляд, и от этого было очень не по себе.

Такой взгляд он испытывал на себе раньше, и приятного в этом было мало. Так смотрел на него Виллани, выдергивая его на очередной разговор, на деле оборачивающийся допросом. Пристальный, пронизывающий холодом взгляд.

Внезапно старик поднялся и, оставив кролика валяться вялой тряпкой на скамье, двинулся к Мукуро.

— Хватит пялиться на меня, если хочешь остаться в живых, — негромко произнес он, подойдя вплотную. Мукуро онемел, мгновенно узнав голос.

Это был Хибари.

Как он оказался здесь? Так быстро? Раньше него самого?

И только потом пришло осознание.

Он жив. Выжил после очередной смертельной раны. Расцелованный всеми ангелами-хранителями вместе взятыми — никак иначе.

— Кея… — едва смог выдавить из себя все еще ошарашенный Мукуро, и Хибари странно дернулся, поднимая голову.

— Ты кто такой? — процедил он, опасно сузив глаза, и снова лишил его дара речи. — Откуда знаешь мое имя?

Не нужно было быть гением, чтобы понять причину такой внезапной потери памяти. Хибари не выдержал и все-таки воспользовался подарком Шамала.

— Листовки… — криво улыбнулся Мукуро. — Листовки повсюду. Но я никому не скажу, честное слово.

Хибари смерил его подозрительным взглядом и осторожно отступил в сторону.

Это должно было радовать, ведь Мукуро именно этого и хотел. Просто знать, что он жив должно было быть достаточно. Кея может начать жить заново или продолжить прежнюю — до их встречи — жизнь. Наверняка рядом ошивается Каваллоне, пытается пробиться к нему заново, и ему наверняка это удастся, ведь Кея по непонятной причине уже влюблялся в него по уши прежде.

В его жизни места Мукуро уже не находилось. Да и прежде это место приходилось вырывать силой, так что… уже можно было отпустить.

Хибари вернулся на скамью и отвернулся, переводя убийственный взгляд на несчастного кролика.

— Подарок, — буркнул Мукуро, бросив утку в повозку со свежатиной.

Он чувствовал себя… неважно. Именно таким словом он только и мог описать свое состояние, потому что других просто не мог подобрать. Внутри все было в смятении; он был растерян и странно опустошен. Ему хотелось радоваться, но не получалось. Это не было похоже на обиду, но осознавать, что тебя просто стерли из памяти — считай, жизни — было очень неприятно. Даже больно.

— Просто уходишь? — окликнул его Хибари, видимо, проследовав за ним.

— Я же сказал, что не выдам тебя… вас.

— Мукуро, хватит ломать комедию, — с неожиданной злостью произнес он.

— Вы, наверное, обознались.

— Твою омерзительную рожу я узнаю из миллиона.

— Так ты помнишь… — с облегчением выдохнул Мукуро и разъярился. — Это я ломаю комедию?! Ты… что это было вообще? Какого черта ты притворился… — Он понизил тон, заметив, что некоторые люди обратили на них внимание, и потер виски. — Тебе, вроде, стреляли в спину, а не в голову, — вздохнул он. — Зачем ты притворялся?

— Может быть, веселился, — пожал плечами Кея. — Я искал тебя. Сразимся?

— Прямо здесь? Хочешь, чтобы охотники за головами или солдаты с гиканьем напали на нас — придурков, сцепившихся посреди скопления народа? Каваллоне, случаем, тебе копытом по голове не съездил?

Хибари на мгновение замер, отводя взгляд, и снова повернулся к нему.

— Что ты предлагаешь? Постоянно находишь отговорки.

— Если под отговорками ты подразумеваешь здравый смысл и осторожность, то у меня для тебя плохие новости касательно твоей адекватности, — зло усмехнулся Мукуро, все еще находясь в бешенстве. Где-то на заднем плане в его душе заходилось вовсю ликование — пока непонятно от чего именно, но оно с лихвой перекрывалось негативными эмоциями. — Раз уж ты оказался здесь, да еще и раньше меня, то должен понимать, куда я держу путь.

— В свое родовое поместье, в котором ты души не чаял?

— Именно. Там нам никто не помешает.

Хибари выглядел удовлетворенно. Он посмотрел на зажатого в руке кролика и бросил им в Мукуро, проходя мимо него.

— Ты явно держишь на меня злобу, — покачал головой Рокудо, выкидывая тушку на обочину.

— У меня достаточно причин.

— Но в последние дни, которые мы провели вместе, ты вел себя немного сдержаннее и даже приветливее.

— Да, до того, как ты сбежал от меня, испугавшись сражения.

— Прости, что? — Мукуро пришлось вновь перейти на яростный шепот, и он, схватил Хибари за руку, ускоряя шаг. Ему хотелось столько всего сказать, и желательно погромче, так что лучше бы им выйти за пределы города до того момента, как его прорвет окончательно. — Ты был ранен, и мне пришлось оставить тебя.

— Ты мог остаться.

— Чтобы повстанцы подвесили меня на дереве, выпустив кишки? Благодарю, такая смерть мне не по душе.

Хибари вдруг оступился и схватился свободной рукой за плечо, кривя лицо. Боль в спине давала знать все чаще: видимо, долгая дорога сыграла свою роль, и он все-таки занес заразу в рану, пока скитался в дикой природе и по сомнительным тавернам.

— Ты в порядке?

— В полном. Твоя забота мне не нужна, — отрезал Хибари, отдергивая руку и медленно выпрямляясь. Он, часто и осторожно дыша, снова вышел вперед, расправив плечи и вскинув голову. Даже в таком состоянии он старался держаться так, словно с ним действительно все было в порядке. Хотя он прекрасно понимал, что это очень далеко от правды.

— Так… где Каваллоне? Ты здоров, а значит тебе помогли повстанцы. Он все же покинул орден, или они ошиваются неподалеку?

Хибари опять промолчал, нахмурив брови. Мукуро не стал допытываться, да и ответ знать ему не особо хотелось. К тому же, он догадывался о примерном сценарии, а слышать о тошнотворно-слащавой истории воссоединения двух любящих сердец было выше его сил.

Хибари шел впереди, и Мукуро смотрел ему в спину, даже не стараясь его нагнать.

Когда-то Кея спросил его, за что он его любит — теперь, такого? Раньше не было времени как следует поразмыслить об этом, да и сейчас тоже, но почему-то он никак не мог перестать об этом думать.

Они знакомы уже год. Столько всего произошло за эти месяцы — на всю жизнь хватило бы…

Мукуро помнил, с чего начиналось: легкий интерес, желание причинить боль, унизить… Потом он хотел сломать, хотел увидеть страх, слышать мольбы о пощаде. Потом он хотел обладать. А когда появился Каваллоне, в нем взыграло чувство собственничества. После этого все так стремительно завертелось, что заниматься самокопанием было некогда.

Все сводится к соперничеству? Или все относится к банальной жадности?

Кея не мог понять, за что его можно любить, ведь сейчас он, скорее всего, ненавидит себя. Что сейчас в нем осталось от того Кеи, которого Мукуро встретил впервые? Полюбил ли он его прежнего, мирясь с неизбежными изменениями в его характере и поведении, или он привязался уже к «новому» ему, сломленному, но отбрыкивающемуся из последних сил. Или же обе его личности представляли для него большой интерес?

— Почему ты подыграл? — вдруг спросил Хибари, не поворачиваясь к нему.

— Прошу прощения?

— Когда я притворился, что не помню тебя. Я думал, ты воспользуешься этим, чтобы… — он замолк, но Мукуро прекрасно его понял.

-… чтобы втереться тебе в доверие и снова заполучить тебя? Как же я упустил такой шанс? — насмешливо фыркнул Рокудо. — Мне показалось правильным дать тебе возможность начать жизнь заново.