Однако суть «местного подхода» к преодолению продовольственного кризиса, предусматривавшего свободную торговлю хлебом под контролем местных советов, состояла в первоочередном удовлетворении собственных нужд. Так, например, 30 марта 1918 г. Съезд рабочих и крестьянских депутатов Сызранского уезда Симбирской губернии принял решение «о недопустимости вывоза хлеба из Симбирской губернии как голодающей»^{257}. Одновременно он разрешил свободную продажу хлеба в уезде по удостоверениям уездного и волостных советов, но лишь в количестве, необходимом для удовлетворения нуждающегося населения^{258}. 2 апреля 1918 г. Николаевский уездный Совет народных комиссаров Самарской губернии обратился в Самару с требованием прекратить свободную торговлю хлебом, поскольку последняя способствует вывозу хлеба из уезда, что отрицательно сказывается на его продовольственном положении^{259}.

В мае-июне 1918 г. в ряде губерний и уездов Поволжья местные советы в целях смягчения остроты продовольственного кризиса пошли на открытое нарушение советского законодательства и своей властью ввели на подчиненной им территории свободную торговлю хлебом. В частности, она была разрешена во многих уездах Симбирской^{260}, Саратовской, Самарской и Казанской губерний. Так, например, 19 июня 1918 г. Вольский уисполком Саратовской губернии постановил: 1. «Ввиду критического положения объявить временно вольную продажу [так в тексте. — В. К.] хлебом и продуктами». Точно такое же решение принял Балаковский Совет. Он разрешил закупку хлеба по вольным ценам в Самарской губернии и Новоузенском уезде, так как «ввиду закрытия свободной торговли» его покупка и поступление в ссыпные пункты по твердым ценам оказались очень «слабые»^{261}. В июне 1918 г. свободная торговля хлебом была разрешена местной властью в Казанской губернии. Причем право закупки хлеба было предоставлено исключительно союзу кооперативов и продовольственным комитетам^{262}. В начале июля 1918 г. Казанский губсовдеп пошел еще дальше. Он разрешил крестьянам свободно реализовывать на рынке хлеб, чтобы привлечь их в Красную армию, поскольку в губернии была объявлена мобилизация^{263}. 14 июля 1918 г. III Казанский уездный съезд советов крестьянских депутатов принял постановление, в котором говорилось, что «ни воинские команды, ни принудительная разверстка хлеба не дадут» результата, для удовлетворения нуждающейся бедноты необходима монопольная покупка хлеба продовольственными организациями и кооперативами по рыночным ценам. Однако средств на такую операцию не имелось, поэтому в своей резолюции съезд обратился с просьбой к центральной власти «отпустить 500 тыс. рублей для покрытия расхода, произведенного на покупку этого хлеба»^{264}. Резкая критика методов проведения государственной хлебной монополии прозвучала в выступлениях делегатов Саратовского губернского съезда Советов, проходившего 31 мая — 2 июня 1918 г. в Саратове. В частности, в одном из них говорилось: «Власть на местах поняла декрет не так, как он издан, и теперь нельзя приобрести на стороне пуда муки, потому что ее из одного села в другое не пропускают, на дороге конфискуют, и в результате крестьяне остаются и без денег, и без хлеба»^{265}.

Таким образом, многие местные советы смотрели на рынок как на гарантию того, что им удастся решить собственные продовольственные проблемы. Для этого у них были объективные основания. Продовольственная диктатура привела к сокращению поступления хлеба на местные нужды. Поэтому подобная позиция была разумной с точки зрения локальных интересов. Однако при этом интересы государства отодвигались на второй план. Наряду с проблемой продовольственного обеспечения местного населения не менее острой оставалась проблема обеспечения хлебом городов и индустриальных центров страны. В условиях отсутствия необходимого количества излишков хлеба и промышленных товаров, предназначенных для обмена на него, надеяться на рыночные механизмы, свободную торговлю хлебом, даже под контролем местной власти, было неразумно. Об этом убедительно свидетельствует опыт Самарского Комуча. На его примере хорошо видно, к чему бы привел предлагаемый местными советами путь решения продовольственной проблемы. Объявленная им свободная торговля хлебом так и не смогла обеспечить Самару и Казань необходимым количеством продовольствия. И все шло к тому, что если бы Комуч выстоял под натиском Красной армии, то на его территории неизбежно была бы возобновлена отвергнутая ранее реквизиционная политика (см. об этом подробнее в § 3 настоящей главы).

Еще одним важным моментом при рассмотрении причин крестьянского движения стал факт развернувшейся в Советской России, в том числе на территории Поволжья, Гражданской войны. Крестьянство не могло не участвовать в ней. Отсюда неизбежные тяготы, связанные с жизнью в условиях военного времени: мобилизации, трудовые повинности и т. д. Учитывая усталость деревни от трехлетней империалистической войны, можно с полной уверенностью заключить, что данный фактор самым негативным образом должен был сказаться на крестьянском хозяйстве, а следовательно, на политических настроениях крестьян.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сделать следующий вывод. Для продолжения в регионе крестьянского движения после победы Крестьянской революции в 1917 г. существовали причины объективного характера. Прежде всего это крайне тяжелая продовольственная ситуация в стране, неизбежно толкавшая власть на экстраординарные действия по отношению к крестьянству. Эта ситуация в решающей степени была наследием старого режима, создавшего ее в силу своей бездарной политики, неспособности предотвратить в стране революцию, в том числе крестьянскую. Положение усугубилось после выхода из-под контроля Советского правительства Украины, Сибири и Юга России. Данное обстоятельство сделало Поволжье одной из основных продовольственных баз страны. Причем в первой половине 1918 г. там отсутствовало необходимое количества товарного хлеба вследствие недорода 1917 г., что делало крайне болезненными любые дополнительные изъятия продовольствия. Объективным фактором была Гражданская война; ее размах и бескомпромиссность обрекали крестьян на серьезные испытания и лишения. Поэтому с 1918 г. в Поволжье начинается новый этап крестьянской революции. В отличие от предшествующего периода, крестьянское движение приобретает «оборонительный характер». Крестьяне теперь уже не наступают на власть, а защищаются от ее жестокой, разоряющей их хозяйства, но объективно неизбежной в условиях Гражданской войны аграрной политики. Именно эта политика становится непосредственной причиной крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг., которое своими корнями уходит в предшествующий период.

Проведенный нами анализ выявленной источниковой базы позволяет выделить в развитии крестьянского движения в Поволжье в 1918–1922 гг. ряд этапов, качественно отличающихся друг от друга. Во-первых, это 1918 г., в котором четко просматриваются три периода: первый (докомбедовский) — начало 1918 г. — до создания комбедов (январь-июнь), второй (комбедовский) период — вторая половина 1918 г. За рамками комбедовского периода, на наш взгляд, можно особо выделить совпадающий с ним хронологически, но качественно отличающийся третий период — «учредиловский». Вторым этапом в развитии крестьянского движения в регионе стал 1919 г. — начало 1920 г. Он подразделяется на три периода: первый — январь-март 1919 г., второй — лето — осень 1919 г., третий — конец 1919 — начало 1920 г. (январь-март). Третьим этапом можно назвать вторую половину 1920 г. — первую половину 1921 г. Четвертым — вторую половину 1921 г. — 1922 г. включительно. Охарактеризуем данные этапы с точки зрения причин крестьянского движения и его качественного содержания.