Такой меркантильный и бессердечный подход к человеческим жизням сделал Бэна равнодушным. Он не считал себя убийцей, совесть не мучила его, когда он приводил очередную пышущую жаром красотку, а уносил ее к реке уже бледной и обескровленной. В какой-то период жизни ему даже стало это нравиться – подружки на пару дней или недель не надоедали, не приставали с требованием жениться или стать ближе. Как только девицы подходили слишком близко к его настоящей жизни, он тут же устраивал им свидание с Катериной. И лишь изредка, когда смертная чем-то задевало ожесточившее сердца Бэнджамина, он вспоминал, что еще совсем недавно умел сожалеть. А теперь не умеет.
Сегодня ему выпал не слишком удачный бой и не слишком приятный противник – здоровый беловолосый мужчина почти семи футов росту по имени Ларс. Бэн едва ему до плеча доставал. Среди деревенских Бэн считался высоким парнем, но тут, в городе, особенно среди аристократов и голубых кровей, Бэн оказался ниже среднего. И хотя такие высокие мужнины, как Ларс, попадались крайне редко, его рост ущемлял самовлюбленного юношу.
Они хорошенько друг друга поколотили, прежде чем трэлл решил, что овчинка выделки не стоит и сдался. Проигрыш – и нет денег и нет поклонниц. А это значило, что девицу придется упрашивать или еще хуже – платить ей. К платным женщинам Бэн испытывал какое-то внутреннее отторжение, и предпочитал с ними не связываться.
После боя противник уж слишком настойчиво к Бэну с вопросами стал приставать, словно чувствовал, что Бэн специально поединок сдал. Трэллу совсем не хотелось потом ходить с синяками или сломанными ребрами, и он предпочитал сдаваться, чем глупо рисковать. А вот Ларс все никак не верил. В конце концов, уговорил Бэна не внеочередной бой и без свидетелей. Акцент у мужика был отвратительный, и слушать его не хотелось. А вот побить – да. И трэлл согласился. Без свидетелей можно будет и вампирские дисциплины применить. А это самое большое преимущество.
Домой юноша вернулся разочарованный, но увидев хозяйку, тут же о своих бедах забыл. Катерина выглядела напуганной, сидела на стуле, вцепившись в колени, и тихо подвывала. Бэн тут же бросился к хозяйке, желая ее успокоить, поддержать, она же с рычанием его оттолкнула.
— Не приближайся, — прорычала она и тут же на него оскалилась, показывая полностью выдвинувшиеся клыки почти в палец длиной, — не подходи.
Бэн покорно отступил. Переживание за свою госпожу почти лишали разума, трудно думать трезво, когда тому, кого ты обожаешь всем сердцем и душой, очень плохо. А то, что Катерине было больно и плохо, Бэн был твердо уверен. До рассвета они сидели чуть в стороне друг от друга, и, когда стало вставать солнце, Катерина, с трудом передвигаясь, словно ее тело одеревенело, направилась в свой подвал. Бэн, как только за ней крышка захлопнулась, сел рядом и прислушался. Он не знал, что с госпожой, но давно заметил, как она меняется. Становится холоднее, отчужденнее, все хуже воспринимает людей, все меньше помнит все человеческое в себе. Словно девушка Катерина умирала, исчезала, и ее место занимало чудовище по имени Катерина.
Уснуть Бэн не смог, весь день, просидев рядом с люком, и когда хозяйка стала снова плакать, прикрыл окна плотной тканью и спустился к ней. В свете свечи в маленьком узком помещение дернулось светлое пятно.
— Катерина? — осторожно позвал он ее, потому что не увидел на привычно месте.
Снова что-то мелькнуло, Бэн вытянул руку пытаясь осветить темноту. И тут перед свечой возникло лицо. Это не было лицом живого человека. Ее глаза отражали пламя свечи, словно звериные зрачки, клыки торчали, и противоестественная бледность делала образ похожим на мертвеца, коим она и была. Катерина, или то, что некогда было ею, зарычало. Низкие звуки, как рычание голодного волка вывели Бэна из оцепенения, и он выскочил из подземелья, с трудом переводя дыхание. Катериной владел Зверь, и она не понимала что делает. В таком состоянии она легко могла убить его и потом не вспомнить что случилось.
Крышка за трэллем захлопнулась и из-под земли стали доноситься отвратительные завывания и стоны. Казалось, Катерина бросается на стены или рвет себя когтями. Бэн дрожал от ужаса, он не знал к кому обратиться и что делать. После ссор с Томасом он больше не поддерживал контактов с гулями. Уверенный в себе и своей силе, он старался добиваться всего сам, и как оказалось – это проще, чем выглядело на первый взгляд. Сейчас же, когда его хозяйка потеряла своей человеческий облик на неопределенный срок и бодрствовала днем, он не представлял, что делать и к кому обратиться. Впрочем, еще был Вильгельм, который всегда проявлял слишком активное любопытство к жизни Катерины и возможно согласится помочь.
Возможно, он никогда бы не пошел на такую глупость, но Вильгельм постоянно навязывал юноше гипнотический приказ, заставляя отчитываться о делах Катерины и доверять Сенешалю. И оказавшись в тяжелой и безвыходной ситуации, Бэн поддался внутренней команде. Хотя и доверять другому вампиру жизнь своей госпожи было страшно.
Но страшнее всего было то, что приближалась ночь, и когда солнце сядет к Катерине вернутся ее силы, и тогда Бэн не сможет удержать ее в подземелье. Следовало действовать сейчас, пока она еще была слаба. И, собравшись с духом, Бэн достал один из кольев, что Катерина носила с собой как самозащиту. Если колом пронзить сердце, то вампир замрет обездвиженный, рана будет болезненной, но не смертельной. И трэлл надеялся, что это хоть немного успокоит его госпожу.
Когда рычание в подвале стихло, Бэн заставил себя вновь откинуть крышку и спуститься. Катерина или то, во что она превратилась, сидела в дальнем углу совершенно беззвучно и лишь горящие красным огнем глаза выдавали ее присутствие. Бэн выставил перед собой кол, сжимая его в двух руках. Холодный и липкий пот скатывался по спине, и юноше казалось, что от этого жуткого взгляда его тело одеревенело. Не дожидаясь, когда зверь атакует, юноша двинулся вперед. В то же мгновение Катерина прыгнула, и Бэн отшатнулся в сторону. Чудовище наткнулось на полосу света, что проникал в подземелье через открытый люк, и тихо взвизгнув, снова рвануло в темный угол. Преградив ей дорогу, Бэн схватил ее за плечо и изо всех сил ударил ее колом в грудь. Катерина замерла. Совершенно неподвижная, продолжала стоять, придерживаемая рукой Бэна. Трэлл разжал пальцы, и женщина, словно одеревеневшая, упала на пол в той же позе, в которой стояла.
Только теперь Бэн смог перевести дыхание, понимая, что испуган до безумия. И не только тем, что Катерна, полностью потерявшая контроль, напоминала дикого голодного зверя, готовая кинуться на любого и растерзать. Он был напуган и тем фактом, что ему пришлось ударить свою госпожу. Самого важного и единственного любимого человека. Хотя Катерина и не была человеком уже очень давно, Бэн продолжал любить ее, не обращая внимания, что чувства эти были навязаны ее кровью.
С трудом дождавшись, когда сядет солнце, Бэнджамин уложил свою госпожу в холщовый мешок и быстрыми перебежками направился к городскому дворцу. Сейчас он чувствовал, что у него нет другой поддержки, кроме Вильгельма. Ночью в городе людей почти не было: либо спали, готовясь к новому трудовому дню, либо кутили, незаметно и не привлекая внимания городовых. С последними Бэн тоже не хотел столкнуться. Он уже давно хотел озаботиться повязкой охранника города, но каждый раз откладывал это до лучших времен и в итоге сейчас, когда ему крайне нежелательно было попасться на глаза стражам порядка, у него этой повязки не было.
До замка удалось добраться почти незаметно, но рядом с входом в покои Вильгельма крутились королевские стражи. Бэн не мог их ни обойти, ни убить, и полночи юноша простоял со своей драгоценной ношей, ожидая, когда путь будет свободен. Во время смены караула стража ненадолго отошла, и трэлл смог воспользоваться этой незначительной заминкой. Проникнув в здание, он тут же почувствовал себя защищенным и опрометью бросился к приемному залу Сенешаля.
На его стук никто не ответил, и Бэн позволил себе войти, надеясь, что Вильгельм не сильно занят. Но старший сын Густава в данный момент принимал у себя Шерифа Клауса Ульрика и трэлл замер на пороге вмиг, понимая, что последнему знать о состоянии Катерины нежелательно. Но вампиры, словно почувствовав безнадежность положения Бэна, тут же велели ему войти и доложить о причине, по которой смертный посмел их побеспокоить.
