Бэн улыбнулся, заметив, как девушка зевает. Словно его забавляли ее человеческие слабости.

— Лишь немного пообщавшись с бессмертными, ты поймешь, что настоящая власть находится в руках тех, кто способен ее удержать. На пьедестале может оказаться лишь сильный и властный правитель. Потому что слабого убьют и займут его место. Слишком много желающих. Слишком сильна жажда власти. Слишком силён Джихад.

— Значит, ты сам понимаешь, что это твоя слабость, но всё равно стремишься получать свои статусы, — спросила Катрин, но в ее голосе чувствовалась сонливость, а не заинтересованность.

— Это слабость всех бессмертных. Мы прокляты бороться друг с другом. Бороться за власть.

— Кем? Богом или Каином? Ты же не веришь во всё это?

Ее слова задели вампира, и он вдруг стал серьезен.

— Я знаю, что я проклят. И наблюдал за бессмертными достаточно, чтобы осознавать всю безвыходность своего положения. Либо я, либо меня! — последнее Бэнджамин прокричал, словно выходя из себя. Но тут же принял прежнее равнодушное выражение лица и глубоко затянулся.

Девушка недовольно поежилась и потянулась за бокалом. Но мужчина остановил ее.

— Подожди. Не напивайся слишком быстро. Мы только начали, и вся ночь у нас впереди.

— Если ты собираешься провести ее, болтая об этой скукоте, то лучше я напьюсь, — произнесла она с капризным разочарованием.

— Тогда позволь заказать для тебя вина и закусок, — спокойно согласился Бэн. Поднявшись со своего места, он подошел к коммуникатору и, связавшись с портье, сделал заказ. Когда он вернулся за стол, бокал девушки был снова пуст и Бэн вылил остатки из бутылки, наполняя его вновь.

— Тебе скучно?

— Я никогда не была большим знатоком политики, а эти секты и звания напоминают мне партии с их различными лозунгами и предложениями, хотя в действительности все хотят просто занять места в парламенте и заработать больше денег.

Бэн рассмеялся. Он продолжал стоять, смотря ей в глаза.

— Хорошо, давай я расскажу тебе что-то более веселое.

— Отлично! — сказала девушка. — О себе?

— Да, — сказал он и замолчал.

— Я слушаю! Это интересно.

Мужчина не отвечал, смотря на нее, он улыбался одними лишь глазами, и от его взгляда у нее плавилось всё внутри. Бэнджамин был красив, как фотомодели на обложках дорогих журналов, только ростом невысок, чуть больше метра семидесяти. У мужчины была выправка, как у солдата, широкие плечи, узкие бёдра, словно он ежедневно посещал тренажёрный зал. Сильные руки с широкими ладонями и чарующий, завораживающий голос. Аккуратно подстриженная щетина обрамляла острые скулы и небольшой подбородок. У него были серо-голубые пронзительные глубоко посаженные глаза, они, казалось, всё время насмехаются над своим собеседником. Небольшие бакенбарды и вьющиеся волосы примерно десяти сантиметров в длину светло-русого цвета. Правильные арийские черты лица и очень пухлые подвижные губы. Он обворожительно улыбался, у него была яркая мимика и артистичные брови. Лицо казалось выразительным, но эмоции он сдерживал и, в большинстве случаев, просто холодно поднимал уголки своих пухлых губ. Катрин всё надеялась, что он рассмеется, потому что была уверена, что смех у него божественный.

— И где же ты родился? — не выдержала она его молчания.

— В Бранденбурге. Это была маленькая деревня недалеко от Старого Шёнеберга, рядом с безграничными лесами Груневальда. — Бэн снова занял свое место. Потянулся за сигарой, но, передумав, откинулся на спинку. — В 1488 году, в День Лугнасада, по новому летоисчислению – первого августа. Мой отец был конюхом, содержал лошадей господ. Мать была знахаркой. Она верила в старых богов. В те времена протестантство сурово наказывало язычников, но мать умела лечить язвы и бородавки и деревенские ее уважали. Когда мне было десять, она умерла. Но ее песни и старые предания я помнил долго. Поэтому вера в Единого Бога давалась мне с трудом. За несколько месяцев до своего двадцатилетия я стал трэллем могущественного вампира.

— Что значит трэлл[8]? — прервала его девушка, чем вызвала его молчаливый гнев. Увлекшись своим рассказом, Бэн словно забыл о существовании Катрин.

— Трэллы – слуги вампиров. Сейчас более распространено другое название для них – гули. Они пьют кровь своих хозяев и перенимают малую толику их могущества. Я был трэллем очень долгое время, прежде чем получил Становление. Моей госпожой была Катерина, — произнеся ее имя, он замолчал. Словно смакуя каждую букву, он пережевывал это слово и повторил его вновь. — Катерина обучила меня всему, что я умею, научила жизни и смерти, и вела за собой, пока я не получил Становление.

— Становление – это обращение в вампира? — снова прервала она его.

— Да. И не путай термины. Становление – это превращение в вампира. Обращение – превращение в трэлла. Тебе были скучны подробности, и я решил рассказать тебе о себе, теперь же ты меня прерываешь! — строго заметил он.

— Больше не буду.

— Катерина невероятно сильна, она служила Палачом и спасала город не один раз. Становление мне дал Вильгельм. Он был старшим Потомком Принца города. Вильгельм старее Катерины и большую часть своей жизни покровительствовал ей, — он поморщился. — Не то слово. Он был ее любовником, — воспоминания об этом явно не приносили Бэну удовольствия, — и имел на меня большие виды. Потому почти всю свою жизнь пытался похитить меня у Катерины. В 1850 ему почти это удалось. Но я остался верным госпоже и вернулся к ней, когда представилась возможность. А после Первой Мировой Вильгельм почти занял пост Принца. Вильгельм всегда показывал себя гибким моралистом и демократом. Он легко приспосабливался и подстраивался под любые требуемые условия. Главным и сильным преимуществом старого, очень старого вампира стала его философия и мораль. Родившись в жестокую эпоху войн и реконструкций, Вильгельм верил в закон и справедливость. И даже спустя семьсот лет своего бессмертия, в нем, как ни в ком другом сохранилась любовь к человечеству, к их непокорности, непоколебимости и стремлениям. Вильгельм хотел быть как они. Но именно это делало его слабым. В нем никогда не было достаточно жесткого стержня, чтобы должным образом противостоять Принцу Густаву. И Вильгельму не хватило силы, чтобы править городом. Поэтому в 1938 году Густав вернул свое, изгнав Вильгельма из Бранденбурга. Но сын вернулся в домен после Второй Мировой, поделил Берлин и правил Западной стороной. Думаю, ты знаешь, что стало с городом по урокам истории. Добавить особо нечего.

Бэн замолчал, давая девушке понять, что ей позволено говорить и Катрин осмелилась спросить:

— Ты говоришь о Вильгельме одновременно с восхищением и с критикой. Не могу понять, как ты к нему относишься.

— Я действительно им восхищаюсь. Вильгельм невероятно умён, предприимчив, мог добиться многого и, возможно, даже добился. Спустя столетия Вильгельм не растерял своей сноровки и политических навыков. Он стал лишь еще мудрее и опытнее. И даже изменившийся и стремительно выросший мир не поколебал его стойкий нрав и целеустремлённые взгляды. Вильгельм следовал цивилизации, изменяясь и подстраиваясь под нее, прогибаясь и изгибаясь, выживая снова и снова и готовя почву для своего правления. Но я не испытывал к нему особой симпатии никогда, даже когда он дал мне Становление.

— Что еще? — пытливо посмотрела она на него.

— В 2003 я стал вампиром, получил должность Хранителя элизиума, — произнес он коротко.

— Поучительные факты, трогательная любовь, карьера, беды и радости? — Она с недоверием смотрела на него.

Бэн выдержал ее взгляд без особого труда, и на уголках его губ вновь заиграла улыбка.

— Я служил госпоже и служил городу. После Второй Мировой я буквально построил Берлин с нуля своими собственными руками.

— Ты влюблялся, любил? — с горящими глазами спросила она.

— Нет, — сухо и поспешно ответил он. Катрин поняла, что он врет, но более не решилась расспрашивать.

В дверь постучали. Бэн поднялся, быстро приблизился к глазку и, внимательно посмотрев на прибывшего, отпер дверь. В комнату внесли поднос с выпивкой, блюдами сыра и фруктов. Как только обслуживающий официант покинул номер, Бэн вновь запер его изнутри.