«Атакуй же, глупая женщина!» — почти выкрикнул он в ее голове и она, наконец, подчинилась.
Резко запрыгнув на не ожидающего такого поворота вампира, она повалила его на пол. Он не только не ожидал, но и был слаб, всего пару рывков, и Катерина, вывернув ему руки, уселась ему на спину.
«Теперь пей его!» — приказал Густав.
Катерина лишь мгновение колебалась, а потом вцепилась жертве в загривок. Кровь вампира оказалась невероятно вкусна. Так же как и кровь ее сира, и Катерина на мгновение выпала из ощущения действительности. Перед глазами все поплыло, слилось с теплой кровью на губах, обняло за плечи маленькими душными лапками смерти, и лишь зовущий голос в голове повторял «не останавливайся, не останавливайся».
Катерина и не останавливалась, не хотела. А когда крови в нем не осталось, ощущения сменились. Все тот же шепот сира, все та же холодная келья. Только цветов стало больше, звуки шипели в голове как рой мух, горло обжигало чем-то горячем, это была не кровь, но согревала она все тело каким-то адским пламенем. И то, насколько приятно это было, невозможно описать словами, и Катерине и не хотелось описывать.
Когда она отпустила тело, что в мгновение рассыпалось в прах, какое-то блаженное чувство отрешенности опутало ее, словно убаюкивая и утягивая в сон. Все перед глазами медленно кружилось, превращаясь в разноцветную карусель.
Катерина пришла в себя через несколько часов. Она была все в той же келье, рядом валялся серый прах, а на душе после эйфории стало невыносимо гадко. И прошла головная боль.
Сначала ей показалось, что Густав просто покинул ее, но потом она услышала его мысли и эмоции – немного безумные, но очень довольные. Поглотив свою первую жертву, Катерина еще не понимала, на какой пусть ступила, или точнее, на какой путь ее толкнул Сир, но вместо радости, что чувствовал Густав, Катерина испытывала страх. То, что досталось Сиру – лишь приятные ощущения амаранта, Катерина же в полной мере познала, что значит встретиться с дьяволом лицом к лицу.
(Берлин. Июль, 1515 года)
— Мне негде спать, — спокойно сказала Катерина, рассматривая повозку со строителями, которые разбирали их старый дом. Она не появлялась всю ночь, не сказала, где была, хотя Бэн и так догадался, что с Густавом, не поприветствовала.
Вампирша выглядела измученно сердитой, немного потемневшей, словно ее белая кожа искупалась в чернилах, немного осунувшийся, словно на плечах лежал бесконечно огромный груз. Бэн не мог понять, что с ней не так, но присутствие Катерины внезапно стало таким отвратительно чужим, незнакомым, словно не она провела у него под боком почти два десятилетия. Словно не она сделала его бессмертным. Сейчас Катерина казалась чужой и жутко пугающей.
— Я что-нибудь придумаю. — Бэн рассеяно пытался вспомнить, кому он так сильно насолил, что его дом продали с молотка буквально за несколько часов.
— А рассвет уже скоро! — Катерина задумчиво стала покусывать ногти, она всегда так делала когда волновалась.
— Пойдем, тут неподалеку есть несколько домиков. Там кажется, никто не живет.
Катерина одобрительно кивнула. Она не спросила, почему Бэн не стерег их дом днем, и как так вышло, что ее слуга обанкротился и лишил их крова. Ее, казалось, вообще мало что интересовало, и Бэн старался придерживаться ее холодности, идти уверенно, повторяя ее размашистые шаги. Только в горле что-то так свербело – хотелось развернуть ее, в конце концов, схватить за руку и обратить внимание хоть на что-то. Хотя бы на него. Бэн хотел, чтобы она посмотрела на него и извинилась. Пока он не был уверен, за что надо извиняться. Но уже твердо знал...
Домик не пустовал, заселили его недавно, пару месяцев назад от силы, и вокруг старого заборчика уже сторонился новый, а перед домом появилась довольно крепкая повозка. Бэн хотел обойти место, где уже появились живые, но Катерине дом приглянулся, и она одним лишь твердым взглядом и жестом – именно приказ повелителя, а не товарища, велела остаться и дом занять. А занять для Бэна значило одно и сейчас, с немного опустевшим сердцем и переполненной мыслями головой делать ему это не хотелось.
На стук раздался сердитый мужской голос – утро ранее, еще солнце не проснулось, а трудяга уже на ногах. Значит, семья живет не так уж богато, как показалось с первого взгляда.
Когда двери приоткрылись – Бэн резко оттолкнул ее, откидывая незадачливого хозяина к стене, вошел сам и пропустил Катерину. Вампирша рыкнула на пожилого мужчину, что со сбитой шляпой сидел на полу – видно собирался уходить. Бэн взял его под прицел. Стрелять ему не хотелось, и он мысленно надеялся, что Катерина сделает все сама. Но проголодавшаяся вампирша принюхавшись, побежала во внутрь дома. Уже через мгновение из глубин донесся урчащий звук голодной твари, и у Бэна почему-то перехватило дыхание. Все события неприятно наваливались как снежный ком, и сейчас, еще мгновение, и сойдет лавина.
— Катерина, — неуверенно окликнул он ее, надеясь, что она прекратить жрать. Да, прекратит поглощать кровь, в конце концов, на мгновение посмотрит вокруг себя и заметит, что Бэн стоит с ружьем, не заряженным, между прочим, напротив старика, который как-то странно, немного удивленно смотрит на юношу.
— Бэнджамин, — выдавил мужчина, и это стало последней каплей. Размахнувшись, Бэн ударил со всех сил его прикладом по голове. Мужчина вскрикнул, из пробитой раны хлынула кровь, и Бэн замахнулся для нового удара. – Обожди же, Бэн, ты ли это?
Мужчина испуганно дрожал на полу, прикрывался руками и, встретившись с его загнанным взглядом, Бэн замер.
— Отец? — голос вышел противно слабым, снова испуганным и не достойным сильной Катерины.
— Я думал, ты сгинул! — пробормотал Ханс Грюневальд, смахивая кровь с подбородка.
— Сгинул, — с трудом держась на ногах, ответил Бэн. Перед ним сидел его отец, постаревший, осунувшийся, но все такой же – немного придирчивый и вечно заботливый. Зачем Катерина выбрала этот дом? Ведь все другие были в ее распоряжении.
— Прикончи и избавься! — явилась хозяйка, бросила к его ногам труп юноши. На Бэна парень не был похож, но достаточно было на него взглянуть, как у раба подкосились ноги. Перед ним лежал обескровленный Ковен – младший брат, оставленный с отцом так много лет назад. Сколько? Бэн уже не мог сосчитать. В какое-то мгновение, забыв о них, словно вычеркнув из жизни, Бэн пытался делать вид, что их нет, ни Ханса, ни Ковена, никого – но только вот они, перед ним. Оба. И Ковен уже мертв, потому что Катерина была голодна.
— Что же с тобой стало-то, — пробормотал Ханс, подгребая под себя младшего сына, — Боженька милосердный, что же вы, изверги, наделали, — мужчина начал причитать, а Бэн безмолвно на него смотрел и не знал что делать. Не мог пошевелиться, не мог поднять ружье. Просто смотрел, как истекает кровью отец, и как прижимает бездыханное тело брата.
— Я же сказала, прикончи! — немного сердито выкрикнула Катерина, привлеченная плачем старика.
Бэн не шевельнулся, и вампирша с рычанием толкнула его в плечо. Боль от шрамов после битья на площади заставила его прийти в себя. Подчиняться Катерине – это уже как дышать. Бэн достал из ножен длинный нож, что использовал для разделки тел и перевел взгляд с бледно-голубого лезвия на плачущего отца. А ведь он почти забыл, как он выглядит, и забыл, как выглядит Ковен. Если бы Ханс не признал его, Бэн бы его даже не узнал. И младший был на Бэна ни капли не похож, наверно пошел в отца, потому что раньше в деревне часто повторяли, что Бэн копия матери.
— Знал, что ты вернешься. Но не думал, что ты проклятым стал, — Ханс внезапно поднял на сына глаза, — зачем пошел свою мертвую суженную искать? Душу так и потерял. А Катерина не та вернулась, совсем покинутая. И ты таким же будешь. Оставь мрак пока не поздно.
Бэн хотел толкнуть старика, чтобы открыть его горло и потом уже исполнить указ госпожи, но Ханс вцепился в его руку и не отпускал. Несколько секунд беззвучной борьбы, и Бэн воткнул нож Хансу в грудь. Почти сразу старик ослаб, выпустил дух и побледнел.
