Очень быстро мне стало значительно лучше и Катерина забрала свою руку. Наклонившись ко мне, она потянулась к моей шее. В ожидании наслаждений я глубоко вдохнул, чувствуя, как в предвкушении бешено стучит моё сердце. Но она лишь провела губами по тому месту, где две ночи подряд кусала меня.

Когда женщина поднялась, на меня нахлынуло разочарование, я видел её зубы, длинные белые клыки, чувствовал звериный голод, холодным блеском отражающийся в глазах. Я знал, что если она выпьет хоть немного, это убьёт меня, но сейчас желал этого больше всего на свете. Её звериный облик нисколько не пугал меня. Напротив, он вызывал восторженное обожание.

Какое-то время она стояла, рассматривая меня. Клыки Катерины пропали, она успокоилась. И наконец, я услышал её голос. Всё такой же, как и пять лет назад, чистый, светлый, как звук воды.

— Ты можешь встать? — спросила она.

Я попытался подняться. С трудом, но мне это удалось.

— Пойдём за мной, — она протянула мне руку, и я благодарно сжал её ладонь.

— Ты не боишься меня?

Я отрицательно мотнул головой. Разве можно бояться ту, кого любил всю свою жизнь?

— Я уже давно не та, что ты знал много лет назад. Всё в моей жизни и не-жизни изменилось. Твоя подруга детства умерла задолго до того, как под моей могильной плитой похоронили неизвестную мне деву, которую я съела в ночь до этого. — Она оглядывалась на меня, пытаясь понять моё отношение к её словам.

Но мне было всё равно, я был просто счастлив, что Катерина рядом. Я знал, что это именно она, а не демон, принявший её обличие. Узнал её по цепким пальцам, по гладкой, пухлой ладони так часто державшей мою руку. По длинным мягким волосам, в которые вплетал цветы и этим дивным, чарующим синим глазам, которые стали ещё глубже и в свете луны казались наполненными огнями.

— Я тот, кого местные крестьяне называют вампиром, существо, которое пьёт кровь живых, ради продолжения жизни, тебе всё ещё не страшно?

Я слышал эти истории, поговаривали, что вампиром становились лишь дурные люди, убийцы и воры, или же им мог стать человек убитый насильно, жестоко и страшно.

— Тебя убил твой муж? — спросил я, чувствуя, как меня наполняет старая ненависть к нему.

— Кто? — очень естественно удивилась она.

— Поговаривали, что Равенсбург был жесток к тебе, он плохо обращался с тобой, мучил? Это он сделал тебя такой?

Услышав его имя лицо Катерины ожесточилось. Заметил, как она слегка дёрнула губой, втягивая невольно появившиеся клыки. Эта ненависть порадовала и испугала меня. Я был прав. Но эта правота ужаснула. Я был там, был рядом с ней и ничего не предпринял. Я бы мог забрать Катерину из этой западни, из клетки, в которой держал её жестокий супруг, я бы мог... но ничего не сделал. От раскаянья мне стало горячо в груди, и я сильнее сжал её руку.

— Мне очень жаль.

— Мне нравится моя новая жизнь, — ответила женщина, не смотря на меня. Как мне показалось, не слишком искренне. — Сейчас мне надо поесть.

— Ты можешь взять моей крови, — с готовностью предложил я, чувствуя, как желание снова наполняет меня.

— Твоё тело ослабло, я взяла слишком много.

Я продолжал идти за ней, Катерина направлялась в посёлок за городской ров, где в некоторых домах ещё горел свет.

— Ты знаешь местных? Мне нужен подросток лет шестнадцати, мужчина или женщина, чтобы работали тяжёлым трудом и пахли полем и навозом, — вампирша описывала их с такой блаженной улыбкой на лице, как будто рассказывала о том, как пробовала пирожные на приёме короля.

— Да, я покажу дорогу.

Повёл её к дальним домам, где жила семья с пятью детьми-подростками. Их отец рубил лес, мать работала в поле, а дети помогали обоим родителям. Я чувствовал лёгкую зависть к будущим жертвам Катерины. Планировал, как плотно поем завтра, чтобы поскорее набраться сил и предложу себя для её клыков.

У дома мы остановились. Катерина жестом приказала мне сидеть тихо и, оставив одного, вошла в дом. Сказки говорили, что вампир не мог без приглашения войти в жилое помещение. Катерина была иной. Не послушав её, я решил посмотреть, сгорая от любопытства, и тихо вошёл в дом. Прислушавшись, попытался понять, где находится вампирша, но дом спал. Скрипя половицами, я зашёл в спальню к детям. Четверо мирно лежали в своих постелях на полу, пятого, чуть приподняв, держала в объятьях Катерина, беззвучно забирая его жизнь. Я замер, наслаждаясь прекрасным силуэтом в скудном лунном свете, и ждал, когда она насытится. Минут через пять женщина уложила тело в постель и направилась к следующему. Картина снова повторилась, и лишь когда она подошла к третьему, какое-то тревожное чувство кольнуло меня. Я поднял руку, думая остановить её, но вампирша даже не посмотрела в мою сторону. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, я подошёл к оставленным и покусанным телам. Они были мертвы. Мне хотелось крикнуть ей, сказать, чтобы она прекратила. Катерина опустила третью жертву и подошла к четвёртому. Я сглотнул. Я не мог ничего ей сказать, не мог... лишить Катерину этого удовольствия. Аккуратно накрыв мёртвые тела, вернулся к двери. Она убила и пятого.

Оставив тело, вампирша выпрямилась и потянулась, закидывая голову назад в беззвучном крике, я чувствовал, как радуется всё её нутро, и от этого было хорошо и мне. Я радовался за неё, но, глядя на мёртвых людей, с которыми я сталкивался почти каждый день, мне было больно. Катерина посмотрела на меня, улыбаясь. Мне захотелось улыбнуться в ответ, но вместо этого я, сдвинув брови, тихо произнёс:

— Ты убила их всех, — в моих словах не было укора, я не посмел бы её упрекнуть. В них было сожаление.

— Я была голодна, — она повернула голову в сторону тел, смотря на то, что натворила, — просто хотела есть.

Женщина говорила это так, как будто это должно было быть очевидным для меня, и для всех вообще. Я принял это как истину, поняв, что ничего не смогу изменить.

Катерина, спокойно перешагивая через тела, вышла из дома, а я немного задержался, накрывая их и укладывая ровно. Они были похожи на спящих. Младшему лишь недавно исполнилось четырнадцать и родители вряд ли переживут потерю всех своих надежд. Катерина вернулась и, наблюдая за моими действиями, тихо спросила:

— Ты пойдёшь со мной?

Я вздрогнул. Стараясь подниматься не слишком уж резко и сдерживая свой взволнованный голос, я ответил ей так же тихо:

— Да-да, конечно, куда угодно.

Она удовлетворённо кивнула, и я, оставив дом, поспешил за ней.

Луна ярко освещала крохотные дома. Она направилась к следующему, и я с ужасом подумал, что она продолжит убивать. Но, войдя в дом, она лишь взяла пару свечей, а также немного хлеба и воды для меня. Я только сейчас понял, что не ел уже двое суток и был безгранично ей благодарен за такую заботу. Катерина, смеясь, смотрела на то, как жадно я поглощал сухой хлеб. Этот смех, лаская мой слух, согревал меня. Я был счастлив.

Неспешно двигаясь, мы прогуливались по ночному Тиргартену, вслушиваясь в редкие звуки леса. Воздух остыл и я понял, что замерзаю. На мне были лишь чулки и тонкая рубаха без ворота, но такими мелочами я не смел её тревожить. Когда доел, она зажгла свечу и передала мне, только теперь я заметил, насколько было темно. Освещая перед собой дорогу, стал идти быстрее. Катерину же темнота нисколько не смущала. Она шла легко и грациозно, длинная белая юбка Катерины развивалась шлейфом и стелилась по мокрой земле, цепляя мелкие ветки и листья. И мне очень хотелось нагнуться и освободить любимую от этого груза. Словно зачарованный я следовал за ней.

Через несколько часов мы дошли до беседки, что располагалась почти в центре леса. Благородные охотники использовали её для отдыха в жаркие летние дни. Женщина присела на мягкий не убранный на ночь пуфик и, указав мне на место рядом с собой, стала говорить:

— Ты можешь забыть те сказки, что слышал от деревенских старух, это просто детские пугалки. Вампиры не выбираются из своих могил, если, конечно, не легли туда в прошлую ночь, не считают потерянные зёрнышки и не боятся чеснока. Я отражаюсь в зеркале, а кол… — она не секунду запнулась, — не убивает вампира. Только солнечный свет – если он коснётся меня, то мгновенно умру.