Зербино ничего не ответил и только пожал плечами.

– Теперь мне все ясно! – сказал Мистигрис.– Твое запирательство подтверждает твою вину. Не желая ни в чем признаться, ты выдаешь себя своим молчанием.

Зербино усмехнулся.

– Ну конечно! – сказал он. – А вот если бы я признался во всех смертных грехах, то это значило бы, что я невинен, как новорожденный ягненок.

– Государь! – закричал Мистигрис. (Во гневе он бывал еще красноречивее, чем всегда.) – Государь, свершите правосудие! Спасите ваше королевство, спасите весь мир от этого чудовища! Нет казни, которой бы не заслужил такой закоренелый преступник!

– Эк его разобрало! – сказал Зербино, покачивая головой. – Ну, словно с цепи сорвался!.. Ладно уж, лай себе сколько твоей душе угодно, только не кусайся.

Мистигрис словно поперхнулся. Глаза у него налились кровью, зубы оскалились.

– Гав, гав!.. – залаял он. – Ваше величество!.. Гав, гав, гав, гав!.. Всем известно ваше милосердие и справедливость… Гав, гав, гав!.. Милосердие повелевает вам позаботиться о ваших подданных и избавить их от этого колдуна… Гав, гав, гав!.. Справедливость требует, чтобы его повесили или сожгли… Гав, гав, гав!.. Вы отец… гав, гав!.. но вы и король… гав, гав! А король… гав, гав, гав!.. должен победить отца… гав, гав, гав!..

– Мистигрис, – сказал король, – спокойнее, спокойнее! Вы говорите горячо, но как-то сбивчиво. К чему столько лишних слов и восклицаний! Что вы предлагаете?

– Государь, – ответил министр, – веревка, огонь, вода – вот что я предлагаю! Гав, гав, гав!.. – И он залаял хриплым лаем.

Король вздохнул и пожал плечами. А принцесса Алели решительно встала со своего места и, перейдя через всю залу, села рядом с Зербино.

– Решайте, государь! – сказала она. – Это мой муж. Его судьба будет и моей судьбой.

Все дамы ахнули и в смущении закрылись веерами. Даже Мистигрис счел нужным покраснеть.

А король схватился за голову и воскликнул:

– Несчастная, ты сама произнесла свой приговор! Эй, стража! Взять этих людей, немедленно обвенчать их в придворной часовне, а потом посадить на первый попавшийся корабль – и пусть плывут, куда гонит ветер. А с меня довольно!..

Стража сейчас же окружила Зербино и принцессу и увела их из залы. А Мистигрис подошел к королю.

– О мой повелитель! – воскликнул он. – Вы величайший король в мире! Ваша доброта, снисходительность и милосердие будут служить примером и вызывать удивление потомков. Ах, как расскажет об этом завтра «Официальная газета»! Нам же, потрясенным царственным великодушием, остается только молчать и восхищаться.

Но король не слушал его.

– Моя бедная девочка, – сказал он, вытирая слезы, – что станется с нею?.. Эй, стража! Взять господина Мистигриса и посадить на тот же корабль. Для меня будет утешением думать, что этот пройдоха – возле моей дорогой Алели. К тому же смена министра – это все-таки некоторое развлечение, а мне в моем родительском горе так нужно хоть немного развлечься и рассеяться… Прощайте, старина Мистигрис!

Министр открыл было рот, чтобы проклясть королей и их неблагодарность, но в эту минуту его подхватили под руки, вывели из дворца и силой втолкнули на корабль.

Корабль отчалил.

А добрый король Мушамиель отер слезу, скатившуюся по носу, и заперся в парламенте на ключ, чтобы никто больше не мог помешать его послеобеденному отдыху.

Ночь была тихая, лунная. Береговой ветер нес корабль вперед, и вот уже вдали показался остров Капри, поднимавшийся из волн, точно корзина цветов.

Зербино правил рулем и напевал какую-то песенку – матросскую, может быть, или песню дровосеков.

У его ног сидела принцесса Алели, не сводя глаз со своего возлюбленного. Прошлое она позабыла, о будущем не думала. Ей было все равно, куда плыть, только бы плыть с Зербино.

Что касается Мистигриса, то ему путешествие вовсе не доставляло такого удовольствия, как принцессе Алели. Он метался по палубе, точно медведь в клетке, и кричал:

– Что станется с нами на этой жалкой посудине? Мы пропадем! Мы непременно пропадем! Ах, если бы этот колдун и в самом деле был колдуном!.. Он мог бы, по крайней мере, сделаться владетельным князем или даже королем, а меня назначить своим первым министром. Я просто чувствую потребность чем-нибудь управлять… Ну, долго ли мы еще будем болтаться между небом и землей? Говорите же! И о чем только вы думаете?..

– Я проголодался, – сказал Зербино.

Алели поднялась с места.

– Друг мой, – сказала она, – я пойду поищу чего-нибудь. Скажите мне, чего бы вы хотели.

– Апельсинов и винограда, – ответил Зербино.

И в ту же минуту, опрокинув Мистигриса, прямо у него из-под ног появилась огромная корзина с апельсинами и виноградом.

«Ага, – подумал Мистигрис, поднимаясь на ноги, – теперь-то я узнал твою тайну, бездельник! Оказывается, ты и в самом деле колдун. Ну что ж… Раз всякое твое желание сбывается, так и мои желания сбудутся. Недаром же я был министром у самого короля Мушамиеля. Я и тебя заставлю желать того, чего захочу я».

Согнувшись в три погибели и сладко улыбаясь, Мистигрис подошел к Зербино.

– Синьор Зербино, – сказал он, – я прошу высокой чести быть другом вашей светлости. Может быть, ваша светлость не совсем верно поняли то, что я прятал под вынужденной суровостью моих слов. Но, клянусь честью, все, что я говорил и делал, было сказано и сделано только для того, чтобы ускорить ваш счастливый брак. Смею надеяться, что вы и впредь позволите мне служить вам, чтобы я мог доказать свою глубочайшую преданность вашей светлости. Я ваш раб, приказывайте мне!

– Подвинь-ка поближе апельсины и виноград, – сказал Зербино. – Я чертовски проголодался!

– Вот они, синьор! – Мистигрис пододвинул корзину с ловкостью придворного лакея, а сам подумал: «Мужик! Невежа! Он меня просто не слушает. Нет, надо сначала склонить на свою сторону Алели. Это, пожалуй, будет попроще – как-никак она выросла при дворе».

И, растянув губы в улыбке, он снова заговорил:

– Кстати, синьор Зербино, не думаете ли вы, что вам следует сделать своей молодой жене свадебный подарок?

Зербино удивился.

– Свадебный подарок? – переспросил он. – Да откуда же я его возьму? Со дна моря, что ли, выудить?

– А хоть бы и со дна моря. Вам стоит только захотеть…

Зербино пожал плечами.

– Вот чудак! – сказал он. – Ну и отправляйся за этим подарком на морское дно, если уж тебе тут не сидится. А меня оставь в покое.

В ту же минуту Мистигрис, словно подхваченный чьей-то невидимой рукой, перелетел через борт и камнем врезался в воду.

А Зербино вытащил из корзины новую кисть винограда и стал преспокойно ее ощипывать. Алели смотрела ему в глаза.

Вдруг вода под бортом забурлила и чья-то круглая, покрытая тиной голова мелькнула среди пены.

– Это, наверное, морская свинья, – сказала Алели.

– Нет, сухопутная, – ответил Зербино и, перегнувшись через борт, вытащил за шиворот мокрого и фыркающего, как дельфин, Мистигриса.

И тут принцесса и Зербино увидели странную вещь: в зубах у толстяка сверкал, как звезда ночью, огромный, великолепный алмаз.

Отплевываясь и кланяясь, Мистигрис сказал:

– Вот подарок, который король рыб преподносит прекрасной Алели… Теперь вы видите, синьор Зербино, что перед вами самый верный, самый покорный раб? Если когда-нибудь вы захотите сформировать маленькое министерство, доверьте мне…

– Дайте-ка еще апельсинов и винограда! – перебил его Зербино.

Мистигрис пододвинул к нему корзину.

– Синьор, – сказал он вкрадчиво, – не кажется ли вам, что эта жалкая барка, плывущая по воле ветра и волн, недостойна нести на себе принцессу Алели, самую благородную и прекрасную из всех принцесс!

– Перестаньте, Мистигрис! – сказала Алели. – Мне хорошо и здесь. Я ни о чем не прошу и ни о чем не жалею.

– Однако, госпожа моя, – сказал Мистигрис, – припомните, когда граф Капри предлагал вам свою руку, он послал в Салерно великолепный корабль красного дерева, весь украшенный золотом и слоновой костью. А матросы, одетые в бархат?.. А шелковые снасти?.. А три зеркальные каюты?.. Вот что приготовил для вас какой-то ничтожный граф. Я уверен, что синьор Зербино не захочет отстать от него – ведь он так могуществен, так добр, так…