- Идемте, покажите мне, где вы их видели!
Они вместе прошли до самого края берега, так что замочили ноги; Феодора показала пальцем, где ныряла.
- Лучше всего, если вы на месте покажете… пока плаваете; но так нельзя, - поспешно прибавил улыбающийся комес. – Я понимаю.
Кивнул.
- Ничего, мы найдем!
Он поклонился ей и поцеловал ее пальцы.
- Вы первая узнаете, что мы обнаружим. Даю слово.
Еще раз поклонившись, Леонард Флатанелос пошел прочь: быстро, словно окрыленный новой спасительной мыслью. Таким людям, как он, было достаточно только капли надежды, чтобы ожить и вернуть себе полную силу.
Некоторое время Феодора не видела комеса и ничего не слышала о нем – и не видела, как ныряют его люди: но он, конечно, очень осторожен. А потом, когда она пришла на пристань, ее вдруг остановил незнакомый мальчишка. Похожий на посланника Феофано.
- Я от комеса. Протяните руку, - попросил он.
И когда недоумевающая Феодора сделала это, посланник засунул ей в рукав свиток. Он тут же скрылся: а Феодора подумала, что вместо свитка она могла получить удар отравленным ножом - или, еще хуже, укол отравленной булавкой…
Московитка быстро вернулась домой и там, оставшись одна, вытащила письмо. Руки у нее дрожали, в глазах темнело.
“Дорогая и несравненная госпожа Нотарас!
Ваша помощь – как чудесный бальзам на раны нашей Византии. Может быть, этот древний воин, получивший столько тяжких ран, еще восстанет и возьмет в руки оружие.
Мы обыскали дно Пропонтиды* у побережья – и выловили богатую добычу, моя госпожа. Я докладывал об этом императору наедине: если бы мою речь услышал дворец, Августейон, народ – они пришли бы в отчаяние. Но Константин мужественный человек и опытный правитель: он теперь примет единственно верное решение.
Среди мертвых пиратов, в числе которых оказалось много католиков, прочно связанных с мусульманским миром, - испанцев, покоренных арабами, и итальянцев, кланяющихся туркам, - мы обнаружили также двоих священников. Лохмотья оранжевых сутан, кресты и тонзуры* сохранились достаточно, чтобы опознать наших союзников из Ватикана.
Вообразите, госпожа Феодора! Священники на пиратских кораблях - благословляющие набег на союзника, взывающего к ним о помощи!
Впрочем, этому не удивится никто, кто их знает. Католическая церковь далека от христианства как ничто другое: это чудовище, высасывающее соки из покорившихся ему народов и медленно, но неисцелимо отравляющее те, которые еще не покорены. Никакой языческий идол еще не был так ужасен и не требовал себе таких жертв: тем более, что прочнейший щит католиков – авторитет папы, этого могущественного земного бога, худшего, чем Нерон, тоже бывший верховным жрецом себя самого.
Вы слышали, сколько костров сейчас пылает в Испании, - костров, уничтожающих всякое свободомыслие, на которых горят еретики? Это католики приносят человеческие жертвы своему идолу – он становится все ненасытнее.
Я знаю, что вы философ и сочинительница, дорогая госпожа. Я брал в библиотеке василевса ваши трактаты – и восхищен, но не удивлен вашим умом: я давно знаю, как вы умны. Вы посрамили бы большую часть благородных дам Испании и Франции: впрочем, их образование заключается преимущественно только в умении прекрасно говорить на мертвых языках и читать на этих языках священные тексты. Всякая самостоятельность мысли душится в них – и у нас, на наших последних свободных островках, больше образованных женщин, чем в целой Европе.
Если Константинополем овладеют паписты, ваши сочинения отправятся в огонь, уже потому только, что вы женщина, – и как бы и вам самой не пойти в огонь следом.
При мертвых священниках мы нашли письма, слишком размокшие, чтобы прочесть их: к счастью, это кожа, а не бумага. По тому, что удалось различить, мы почти уверились, что это рука папы.
Бесконечно жаль, что мы не узнаем, какое поручение пираты получили из Ватикана, - но теперь они подготовятся лучше. Вероятно, ждать уже недолго.
Обнимаю и благословляю вас как брат, и целую ваши прекрасные руки. Если нам суждено встретить бедствие вместе, я постараюсь спасти вас любой ценой.
Ваш верный Леонард Флатанелос”.
У нее из глаз закапали слезы, когда она дошла до конца: это было, несомненно, письмо поклонника, влюбленного. Посланию комеса предстоит отправиться туда же, где уже хранится другое преступное письмо.
Конечно, мужа ни о чем предупредить было нельзя.
Была уже осень, середина сентября, когда Константинополь увидел множество галер, приближающихся к нему, - флотилия, казалось, заняла целое море: суда шли в безупречном порядке, как будто их вели самые опытные капитаны и командиры, действующие, как единое целое. Этот флот, несомненно, превосходил императорский.
Феодора узнала обо всем, только когда в гинекей прибежал возбужденный Теокл: воин был так взбудоражен, что даже забыл о приличиях.
* “Энеида” (Вергилий). Данайцы - в древнегреческой мифологии (в частности, у Гомера) название греков.
* Древнегреческое название Мраморного моря.
* Выбритое место на темени как знак принадлежности к католическим церковнослужителям.
========== Глава 52 ==========
“Мое сердце томится по присутствию вашего божественного духа, которое более чем что-либо другое могло бы смягчить горечь моей судьбы”. “О, моя мать, моя сестра, мой учитель, мой благодетель! Моя душа очень опечалена. Воспоминания о моих детях, которых я потерял, убивают меня… Когда я слышу вести о вас и узнаю, как я надеялся, что вы более счастливы, чем я сам, тогда я, по меньшей мере, только наполовину несчастен”.
Из писем епископа Синезия к Гипатии, женщине-ученому греческого происхождения, погибшей от рук фанатиков-христиан
Предупреждение: фемслэш.
Теокл, согнувшись и пытаясь отдышаться, точно после марафона, сказал:
- Госпожа, пришли корабли… Много галер, помощь из Рима!
Феодора встала; она покрепче перехватила дочку, которую взяла с колен на руки.
- Вот как?
Теокл кивнул, не глядя на нее. Он, должно быть, что-то подозревал – не зря же они с Леонидом сопровождали ее на все тайные свидания! Может быть, что-то и намеренно утаивали от господина!
Феодора закрыла глаза, губы шевельнулись в молитве – но потом она села в кресло снова и улыбнулась.
- Спасибо, что предупредил меня… Это очень хорошо – что нам прислали помощь!
Она сжала руки в кулаки.
- Теперь должно явиться посольство к василевсу – и император примет посланников здесь, в Большом дворце… Нам не нужно никуда идти, все скоро станет известно!
Она сделала жест, изгоняя охранителя из гинекея, и он коротко поклонился и ушел. А Феодора посмотрела на женщин – сначала на одну, потом на другую.
- Молитесь обе, - мрачно приказала она.
Сама она молиться не могла. Не хватало веры; или, может быть, веру перестали вселять привычные слова.
Феодора не могла видеть того, что происходило на побережье, - но это видели глаза человека, поклявшегося ей в верности. Ромей смотрел, разрываясь между надеждой и ненавистью, как галеры одна за другой причаливали к пристани; как с них спрыгивали смуглые черноволосые люди, одетые пестро и очень неопрятно. Запах их тел скоро наполнил бухту, смешавшись с привычным запахом моря, рыбы, отбросов и греческого пота. Но католическая грязь пахла не так – она пахла застарелой ненавистью к собственной природе и к природе православных союзников!
Итальянские капитаны и послы заговорили с пришедшими на берег эпархом* и царевыми мужами, которые долго расспрашивали гостей о цели прибытия, составе флотилии, ее численности и силе - католики и православные улыбались друг другу и старались не морщиться. Царевы мужи приветливо жали руки генуэзцам и венецианцам, а с некоторыми даже обнимались.
