Московитка привезла с собой записки, которые пополнялись еще долгое время после смерти Феофано, – хотя так плодотворно, как при жизни лакедемонянки, Феодора больше не мыслила. Старость подкрадывалась и к ней.

Феодора, взяв нескольких воинов и помощников, прискакала к кносским руинам; и они долго разыскивали тайник Феофано. Пришлось зажечь факелы: искали хранилище до сумерек, но наконец нашли. Юный лаконец не обманул – все бумаги, зарытые в сухую землю в углу одного из внутренних двориков и завернутые в прочную кожу, нисколько не пострадали от времени.

Феодора положила в тайник собственные последние сочинения – и наказала своим людям, если что случится с ней самой, запомнить это место. Потом московитка попросила оставить ее одну.

Взяв лампу, она отправилась к священному месту, которое видела лишь однажды и не посещала с тех пор много лет; но нашла его Феодора безошибочно.

Она поставила лампу на землю и опустилась на колени рядом с камнем, придавившим надгробие Феофано.

А потом московитка встала и, схватившись за камень, уперлась – и, вскрикнув, с неженской силой откатила его в сторону. Она потерла руки и засмеялась.

- Видишь, я все еще помню, чему ты учила меня! – сказала Феодора.

Потом она опять опустилась на колени и воззрилась на белую плиту с эпитафией на ней, как другие женщины смотрят на распятие в церкви. Феодора склонилась и поцеловала холодный камень; потом опустилась на землю и прижалась к мраморной плите щекой.

- Как давно мы не были вместе, - прошептала она. – Сколько мне нужно рассказать тебе, моя любовь!

Московитка вдруг засмеялась.

- Ты знаешь, что у Фомы был кинжал в рукаве, он хотел им исподтишка ударить во время поединка… мы нашли этот кинжал, когда закапывали патрикия! Господи! Комесу я так и не сказала ничего.

Она помолчала, лежа в обнимку с могильным камнем.

- Как я тоскую, Метаксия, - прошептала Феодора. – А ведь я до сих пор не знаю, здесь ты лежишь или нет… вдруг нас обманули? Вдруг твой сын тоже обманул меня? Лаконцы тоже прекрасно умеют лгать, когда это нужно своим… А если ты еще жива, а я ничего не знаю?

Феодора вдруг села на колени, потом встала. Огляделась… ей стало мучительно и хорошо, как будто душа опять задрожала от суровой музыки речей лакедемонянки, тело задрожало и запылало от ее близости, наполняясь жизнью. Русской пленнице неожиданно показалось, что за нею наблюдают сверху из руин, что ее безжалостно выцеливают… и Феодора улыбнулась. Сердце сжало предчувствие последнего мига – главного мига жизни.

Она неожиданно поняла, что где бы Феофано ни была, скоро она опять обретет ее, чтобы никогда больше не потерять. Феодора дерзко подняла голову, и ветер подхватил ее распущенные волосы.

- Пришло мое время… наше, - прошептала русская пленница.