- Сидите, госпожа! Успокойтесь!

Комес усмехнулся.

- Если вы привыкли иметь дело с Феофано, такое известие для вас пустяки!

Феодора задыхалась. Наконец она смогла выговорить:

- Я думала, что вы…

- Что я святой? К несчастью, нет, - с едва заметной насмешкой сказал Леонард Флатанелос. – Я благородный ромей, а вы теперь должны очень хорошо понимать, что это значит!

Феодора закрыла лицо руками.

- Я по-прежнему глупа, как девчонка…

- Нет, вы похожи на меня, - живо возразил комес. – Вам очень хочется быть честной, и лгать вам трудно… куда легче жить, когда лгать просто! Но это окончательная погибель, мрак.

Он сдвинул брови.

- И я хочу быть честным с вами.

Феодора слабо улыбнулась.

- Рада слышать это…

Флатанелос кивнул; похлопал ее по поникшему плечу и продолжил:

- Я решил, что Никифор изменник, гораздо позже, чем он объявил себя императором; не то что другие. Я всегда был дальновиднее многих. Но когда мой брат исчез из Города, - отплыл на боевом дромоне, ночью, - я понял: Никифор погиб. Думал уже не найти его и даже его следов: наши воды очень глубоки и опасны…

Комес посмеялся.

- Мы встретились с ним только в бою – Никифор смотрел, как сражаются и умирают его люди, точно стервятник, алчущий лишь поживы: я узнал его и взглянул ему в глаза. Я крикнул стрелять… стреляли с моего дромона, и каждый удар я чувствовал так, будто стоял у каждой катапульты. Я махнул рукой в сторону, и огнем охватило соседний корабль, с одними турками! Я видел, как они гибнут, и это было прекрасно… но самого нужного, своевременного приказа я не отдал. Почему?..

Последнее комес выкрикнул: он вскочил и снова сел, схватив себя за курчавые черные волосы.

- Ведь я тогда уже знал, что Никифор конченый человек, что он для нас может быть ужаснее Мехмеда – нет врага хуже перебежчика!

А Никифор увидел, что я промахнулся, посмотрел, как тонут и горят его несчастные турки, и со смехом крикнул:

“Ты правильно сделал, брат Леонард! Когда я воссяду на трон, я пощажу твою жизнь, если ты будешь мне служить!”

Комес поднял на Феодору глаза, полные презрения и неизбывной горечи. Губы его искривились.

- Но я предпочел бы скорее погибнуть, чем увидеть, как исполнится такое пророчество…

Он закрыл лицо рукавом.

- А потом было уже поздно. Никифор ушел, бросив своих тонуть; кого не увлекли за собою гибнущие корабли, - а таких осталось немного, - тех схватили судороги и доконали раны. Тогда была ночь, госпожа… мы пытались спасти хоть кого-нибудь из людей Никифора: не только из расчета, но и из жалости. Мне их было искренне жаль. Но, увы, - не вышло.

- Как… как ужасно, - произнесла Феодора, когда смогла говорить.

Комес кивнул.

- И это может быть только начало – и виноват я. Лишь теперь понимаю, насколько виноват!

Он печально улыбнулся. Феодора положила ему руку на плечо.

- Вы ни в чем не виноваты… Вы исполняли свой долг до конца! Вы герой!

Флатанелос усмехнулся и ничего ответил. Они долго сидели в молчании. Потом комес сказал:

- Но довольно об этом – теперь это дело прошлое. Сейчас нам нужно решить, как действовать дальше.

- Нам? Вы меня приглашаете советчицей? Но ведь я даже не знаю, что отдала вам.

Комес остро взглянул на нее:

- Нет? Как же это вы так?

Он усмехнулся.

- Чудные женщины у вас в Московии!

- Не насмехайтесь, - сухо ответила Феодора. – Я едва успела проглядеть эти бумаги и не могла их доставать часто – при мне все время служанки, сын… а по пути в Город меня едва не убили из-за них!

- Кто? – быстро спросил комес.

На его щеках выступили пятна.

- Не то грек, не то итальянец – наверное, иноземец для вас: я не успела понять, - горячо ответила Феодора. - Он напал в итальянской гостинице в Аргосе, посреди ночи, – и наутро хозяин отнял злодея у моих охранников, сказав, что этот человек подсуден их законам!

Комес присвистнул.

- Ого!

Он покачал головой; его лицо опять покрыла бледность, заметная даже под загаром.

- Это подтверждает мои опасения – здесь замешана римская церковь, которая борется за влияние в Морее любыми способами: именно в Морее, это оплот нашего сопротивления. Я кое-что знаю… но вы дали мне в руки ключ от многих тайн. Они даже Никифора так не интересовали, как теперь занимают меня: моему брату все равно, на чьей спине выехать, лишь бы это принесло ему императорскую корону!

Леонард Флатанелос повернулся к собеседнице.

- Но многие исполнители приказов из Ватикана даже не знают, кому они служат. Впрочем, как и многие люди Мехмеда.

- И ваши, - прошептала Феодора.

Комес кивнул.

- Это обычная пирамида власти, которую берут за образец империи – как настоящие, так и мнимые… Я склоняюсь к тому, чтобы назвать католическую церковь настоящим императором, а нашего Константина – мнимым… Но, к счастью, вы за нас, моя госпожа, - не так ли?

Феодора кивнула и ответила на его улыбку. Комес пожал ей руку.

- А теперь, если вы не успели прочесть бумаги, - я покажу их вам.

Феодора затаила дыхание.

- Вы не боитесь?

- Я ничего не боюсь, - резко ответил комес. – Меня… нас уже слишком много предавали.

Он встал и, подойдя к столу красного дерева, нажал на его крышку: открылся тайник. Флатанелос извлек перевязанный бечевкой пергаментный пакет и вернулся к Феодоре; положил бумаги ей на колени.

- Чтобы вам было удобнее, - сказал он немного смущенно. – Теперь смотрите и слушайте – я буду объяснять, что мне известно…

Они расстались только спустя час; в горле у обоих пересохло от жаркого спора. Комес сетовал, что ему нечем напоить гостью.

Она махнула рукой.

- Я слышала, что пьют моряки! Каково будет мужу встретить меня после нашего свидания – еще и пьяной!

Оба засмеялись. Потом Флатанелос посерьезнел.

- Ступайте, а не то патрикий хватится вас.

Он взял ее руку и поцеловал. Феодора слегка поклонилась и покинула каюту; на палубе она никого больше не обнаружила, но спустившись по сходням, тут же нашла Ореста. “Интересно, во сколько он оценил свою верность? - подумала московитка. – Или комес вовсе ему не платил? Как же будет дальше?..”

- Орест, дай мне воды… так хочется пить! – сказала она. Приложила руки к пылающим щекам.

Орест подмигнул – старый сатир!

- Сию минуту, прекрасная госпожа.

Он поднес ей простой воды, но Феодора с наслаждением осушила кружку.

- Спасибо, мой друг.

Она подумала о своих охранителях – тоже, наверное, томятся жаждой… Или нет? У них ведь не было пылкого свидания! А вдруг они видели все – куда она зашла, когда вышла? Господи!

“Но ведь мне не в чем себя винить… И сейчас нам совершенно не до того!”

Флатанелос поведал ей такие вещи, какие более робкую женщину могли бы напугать до потери сознания. Но вместе с тем и обнадежил.

Комес догадывался, с кем спутался родич, и откуда можно ждать его: сказал, что у них осталось много общих друзей и людей, - и прибавил в заключение, что главной приманкой будет он сам. У Никифора оставалась надежда, что Леонард перейдет на его сторону: а такой человек, как лучший комес императора, пригодится на море кому угодно. И Леонард пощадил его – рука дрогнула…

“Это будет новое предательство – но куда меньшее зло, чем то, которое он может причинить, - хмуро сказал Флатанелос Феодоре. – Я готов рискнуть моей душой ради спасения… того, что еще осталось от моей страны”.

Феодора покинула верфь и пошла прочь, не оглядываясь. Вскоре позади раздался шорох, и появились Леонид и Теокл.

- Не устали? – спросила она, одаряя их улыбкой.

- Нисколько, только зад… прости, госпожа, замерзли! – широко улыбнувшись, закончил Теокл. Феодора фыркнула; но с души свалился камень. Охранители ничего не поняли.

Завтра ей предстоит новый урок – и она будет по-настоящему учиться… будет честна перед всеми.