Виктарион, похоже, обдумывал предложение королевы. Он все молчал и молчал, а потом наконец спросил:
- Куда плывем?
- В Вестерос. Как только все будет готово. Времени мало. – Тирион взглянул на Дени, на ее застывшее лицо и плотно сжатые губы, и королева показалась ему свирепой и ужасной. – Железный флот снова восстанет. В последний раз.
Ее слова явно произвели на Виктариона должное впечатление, но он все еще стоял на своем.
- Мы не рабы.
- Нет, - резко ответила королева, удивив обоих мужчин своей горячностью. – Нет, вы не рабы. А как вы думали, зачем я задержалась здесь так надолго и так безрассудно? Меня по-разному можно назвать, но я не торгую рабами. Я не заковываю мужчин и женщин в цепи ради забавы. И я считаю, что ни у кого, ни у королей и королев, ни у простых крестьян нет такого права. Однако мир меняется. Железнорожденные больше не могут убивать, насиловать и грабить ради своего удовольствия. Новый порядок начнется с вас. Склоните колено, или я вас уничтожу.
Виктарион моргнул.
- Вы же сказали, что…
- Я сказала, что не торгую рабами. Но я не говорила, что буду проявлять женское мягкосердечие. – Дени ткнула пяткой Дрогона в бок, и дракон взвился в воздух, словно огромная черная тень. – Милорд, я не собираюсь никому греть постель. Я не игрушка для мужчины. Я – Таргариен. Запомните это хорошенько.
Тирион испытывал соблазн вставить, что он уже предупреждал Виктариона сначала как следует изучить нрав своей будущей невесты, а потом уж строить далеко идущие брачные планы, но в кои-то веки придержал язык. Он ударил пяткой Визериона и присоединился к Дени, чувствуя, что следует продемонстрировать единство, пусть даже его роль и незначительна. Четыре пары глаз, две человеческих, две драконьих, сверлили взглядом перепачканного грязью железного капитана, а тот злобно глядел на них в ответ. Атмосфера накалялась.
Наконец Виктарион издал резкий, грубый лай, который звучал слишком жутко, чтобы быть смехом.
- Что ж, у самой прекрасной женщины на свете есть клыки, - сказал он, и в его голосе сквозило невольное восхищение. – Пусть будет так. – Он ударил себя кулаком в грудь. – Плывем!
Дейенерис Таргариен чуть изогнула губы, но выражение ее лица было слишком печальным, слишком суровым, чтобы назвать это улыбкой.
- Да, - согласилась она. – Плывем.
========== Давос ==========
Ему было тепло, и поэтому он решил, что умер. В течение долгого времени – сначала мрачный чертог лорда Годрика на Сестрах, потом заточение в Белой Гавани, потом изнурительное путешествие на Скагос, потом сражение с упырями, потом погружение в холодную морскую пучину в тщетной попытке спасти Ошу, потом долгий путь обратно с Риконом и Лохматиком, потом бросок на Север с воинами лорда Мандерли, которых вырезали появившиеся из тьмы мертвецы, потом побег и блуждание в снегах, потом встреча с Болтонским Бастардом, потом мучения в подземельях Дредфорта, - все это время Давос Сиворт мерз и трясся от холода. К тому же считается, что в преисподней должно быть жарко, так что он с глубоким облегчением подумал, что это конец. Давос лежал неподвижно, на грани между явью и небытием. Откуда-то сверху до него доносились голоса, похожие на вздохи северного ветра. Поскольку его никто не тревожил, Давосу было все равно, что там говорят. Последние силы покинули его. Он сделал все, что мог, сдержал свою клятву, сражался и наконец в последний раз увидел своего короля. Теперь он может умереть с честью.
Но все-таки ему было больно. Иногда боль была тупая и вполне терпимая, а иногда она то накатывала, то уходила, словно морская волна. Давос не ожидал, что в загробном мире, когда все грехи прощены и все страдания окончены, он по-прежнему будет чувствовать боль. Может быть, он прожил столь дурную жизнь, что попал туда, где нет ничего, кроме боли, но ему хотелось верить, что Матерь будет к нему милосердна. Если ему больно, значит, он еще жив и его долг еще не исполнен. Он жив, и есть надежда на отмщение.
Давос никогда не верил в месть. Жизнь контрабандиста слишком коротка и переменчива, чтобы таить злобу или сжигать за собой мосты. К тому же мстить вовсе не в его характере; он всегда считал, что в этом мире и так достаточно зла, не стоит творить его собственными руками. Но это было до того, как он попал в плен к Рамси Болтону. Это было до того, как он познал всю глубину мерзости, таящейся в Болтонском Бастарде.
Если бы речь шла о том, чтобы потерять палец, Давос бы это стерпел. В конце концов, в этом для него не было ничего нового – только Станнис использовал мясницкий тесак, чтобы отрубить чисто и ровно, а Рамси орудовал свежевальным ножом, чтобы причинить как можно больше мучений. И даже если бы речь шла о двух пальцах – это еще ничего. Но Рамси заявил, что обе руки должны быть одинаковыми, и отрубил ему все пальцы – и даже большие. Давос научился неплохо управляться беспалой рукой, но теперь он просто увенчанный славой калека. Больше ему никогда не поднять парус, не взять в руки меч. Даже поесть и одеться без пальцев нельзя. Он не сможет удержать нож, чтобы воткнуть его в глаз Бастарду.
Сперва Давос наивно думал, что ему удастся заключить сделку со своим мучителем. Предложить ему что-нибудь, воззвать к лучшим чувствам. Но когда Рамси привел его в Дредфорт, приставив к спине пылающий меч, - настоящий Светозарный (как же он попал в руки к этому чудовищу, как?), Давос быстро понял, что у Болтонского Бастарда нет и никогда не было лучших чувств. Рамси весело сообщил Давосу, что знает, кто он такой, что Станнис до смерти надоел ему постоянными атаками на Винтерфелл, и что он, Рамси, считает вполне справедливым отыграться за причиненное беспокойство на бренном теле Давоса. Теперь он точно знает, что боги на его стороне. Ведь они сохранили ему жизнь, помогли вернуться домой и к тому же привели к нему в руки и Светозарный, и лукового рыцаря.
Если это правда, подумал Давос, эти боги не стоят того, чтобы им поклоняться. Но он не верил в это, просто не мог поверить. Иначе хорошим людям нет смысла бороться со злом – будь то жуткая нечисть вроде Иных и упырей или злобный безумец Рамси Болтон с его чисто человеческим желанием причинять боль и страдания. Только мысль об этом, а еще воспоминание о Марии и младших сыновьях помогли Давосу вынести последующие пытки.
Давос не ожидал спасения. Он был уверен, что умрет здесь, в подземелье, и изо всех сил старался смириться с этим. Конечно, он не желал такого конца, но за всю свою жизнь ему много раз удавалось чудесным образом избежать смерти. Вряд ли он может требовать большего.
Но вдруг он услышал гул боевых рогов.
Дальше все происходило словно во сне. Рамси вытащил его наверх, на стену, и он увидел внизу войска Баратеона - костры, тени, боевые песни, факелы, барабаны, волынки и своего короля. Станнис приказал Рамси сдаться, а не то его ждет немедленная смерть. Давос решил, что теперь можно и умереть, зная, что Станнис жив и продолжает сражаться. Поэтому он умолял короля не отказываться от своей цели и не идти на сделку с Бастардом ради его шкуры. Он сказал Станнису, что не боится смерти.
А потом заговорил Перевертыш, Теон Грейджой. Рамси предложил обменять Давоса на него, но Станнис отказался. Давос понимал, что теперь ему точно конец, но все равно ему было приятно. Однако, как ни странно… Теон согласился. Парень знал, что это означает, но тем не менее согласился передать себя в руки Рамси, если тот отпустит Давоса.
Рамси в буквальном смысле исполнил свою часть сделки, столкнув Давоса с крепостной стены Дредфорта. Давос смутно помнил, как упал в снег. Потом какие-то темные фигуры подобрали его и положили на некое подобие саней, заваленных шкурами, рядом с еще одним неподвижным телом. Ему перевязали раны, и кто-то попытался влить ему в горло какое-то питье, горячее и гадкое на вкус, но Давос поперхнулся и его стошнило. После этого он провалился в небытие.
Там он и остался, на границе между жизнью и смертью. Можно отправиться и туда, и туда. Рано или поздно, все умирают, а раз так, зачем тратить время. У Давоса на той стороне много друзей и четыре сына. Они будут ему рады, они приведут его домой.
