Но на этой стороне остаются Станнис, Мария и двое младших. И Рамси. Сломленный, израненный, старый, измученный и больной, все же Давос Сиворт не хотел встречаться с Отцом небесным, не отплатив проклятому Бастарду.

Голоса стали громче. Давосу казалось, будто он поднимается сквозь мягкий серый туман, прорезанный красным. Точно, я жив. Бесполезные руки дергало от боли. Голова раскалывалась. Может быть, зря он так быстро отринул смерть. По крайней мере, там темнее, проще, и ничто не беспокоит. Пусть боги или Станнис разбираются с Рамси.

Поздно. Он сделал свой выбор.

Давос со стоном открыл глаза. Его лихорадило, но он все еще дышал, сердце билось.

Сперва он ничего не видел. Вокруг было черным-черно, и Давосу в ужасе подумалось, что он ко всему прочему еще и ослеп. Он невольно поднес руку к лицу, но свежие обрубки пронзила такая боль, что Давосу стало дурно, и он, охнув, уронил руку. Когда огненные пятна перед глазами исчезли, он постепенно различил темные очертания людей и шатров. Из беззвездного неба сеялся снег. Где-то неподалеку горели факелы, слышался шум барабанов и звон стали. Значит, они все еще в Дредфорте. Точно ли?

Давос застонал. Тут же к нему подошел закутанный в меха невысокий человек и поднес к его губам флягу. На этот раз он проглотил обжигающее горькое пойло; желудок сжался, но Давос подавил позыв рвоты. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ему удалось заставить губы шевелиться, но наконец он кое-как произнес:

- Что?..

- Тихо, тихо. – Голос был ворчливый, но не злобный, и когда к Давосу снова вернулось зрение, он понял, что перед ним одичалый, седобородый и засыпанный снегом, с руками толщиной со стволы деревьев и отмороженным кончиком носа. – Бастард, небось, не пряниками тебя кормил? Хар!

- Нет, - с трудом выговорил Давос. – Спасибо… не знаю вашего…

- Тормунд Громовой Кулак, - гордо представился старик-одичалый. – Не спрашивай меня, чего я забыл в передовом отряде долбаного Станниса Баратеона. Я и сам не знаю. Но раз лорда Сноу и Манса убили, да и моего сына Торегга тоже, я решил, что не успокоюсь, пока не насажу голову Бастарда на пику и не съем его черное сердце на ужин. В одиночку мне не справиться, так что я пришел сюда. Лежи тихо, друг. Лежи тихо.

Давос весьма неблагоразумно попытался сесть и тут же тяжело откинулся назад. К горлу подкатила тошнота. Он пытался вздохнуть, но каждый глоток морозного воздуха терзал легкие. Только что мне было тепло. Больше всего он сожалел об этом.

- Что… происходит?

- Король созвал совет. Что за дурацкая привычка у вас, поклонщиков, - прежде чем сражаться, сначала чешете языками, - хохотнул Тормунд. – Но после того как Перевертыш отправился в замок… никто не верит, что он вернется, да тем более с мечом, так что теперь они решают, атаковать или нет. Одна надежда, что Бастард будет так занят со своей зверюшкой, что не заметит.

Давос не знал, что и думать. Сложно сказать, есть ли у Рамси хоть капля стратегического мышления (хотя низменная хитрость и животный инстинкт выживания в нем точно присутствуют), или он способен лишь вытягивать жилы из своих жертв, - тогда, может быть, этот план и сработает. Бастард любил похвастаться – во время пыток он рассказал Давосу, что уже убил собственного отца, самого умного представителя дома Болтонов, и теперь, со Светозарным, чувствует себя неуязвимым. Эту силу нельзя сбрасывать со счетов. Красный Меч Героев назван так не зря. Давос еще чувствовал, как его жар прожигает тело.

Однако мысль о том, что Рамси Болтон должен получить по заслугам, помогла Давосу преодолеть боль и дурноту. С помощью Тормунда он снова попытался сесть. Голова закружилась, его замутило, но он ухитрился не упасть. Взглянув на соседние сани, Давос, к своему изумлению, обнаружил, что рядом с ним лежит не кто иной, как лорд Виман Мандерли, который столь же изумленно смотрел на него. Они неловко кивнули друг другу, и с губ лорда Вимана сорвалось лишь одно слово:

- Рикон?

- Он жив, милорд. С ним все в порядке. Я оставил его с волком в Белой Гавани под присмотром вашего сына, сира Вилиса. Он… в высшей степени деятельный человек, как и его отец.

Толстый лорд слабо улыбнулся.

- Да, он такой. Как продвигается война?

- У Ланнистеров? Неважно. Сир Вилис сжег их флот прямо в гавани, пока капитаны высадились на берег, ожидая перемирия или сдачи. Правда, милорд, случился неожиданный поворот. С ними оказался сир Аддам Марбранд. Он заявил, что у вдовы Молодого Волка, той девушки из Вестерлингов, может родиться сын. Она прячется в Сероводье у лорда Хоуленда Рида.

Давос пристально наблюдал за лордом Виманом, ожидая его реакции. Мандерли верил, что Рикон Старк – законный наследник Севера, и ради него готов был присоединиться к Станнису, так что Давосу было бы проще умолчать о возможном сыне Робба Старка. Но лорд Виман вел себя честно и храбро, в благородном стремлении добиться правды рискуя собственной жизнью, и Давос не мог поступить иначе. Он заслуживает того, чтобы знать о такой возможности. Впрочем, нам обоим одинаково мало толку от этого.

- Это правда? – чуть помедлив, спросил лорд Виман. – Что еще?

- Ваш сын отправил сира Аддама и его товарища на поиски дочери лорда Вестерлинга, в надежде, что они найдут ее и привезут в Белую Гавань. Он ничего не говорил о том, что признает Томмена своим королем.

- Вилис отправил Марбранда за королевой Жиенной? – Лорд Мандерли поднял бровь. – Может быть, есть какие-то тонкости, которых я не понимаю, но что помешает этому человеку доставить ее прямо в руки Ланнистеров?

- Вилис держит их на коротком поводке. Он взял остальных капитанов в заложники и сказал, что отпустит их защищать корону Томмена, только если Марбранд выполнит свое задание.

- Да, это мой мальчик. – Мандерли снова улыбнулся, но тут же хрипло, мучительно закашлялся. Его слова хотя и можно было разобрать, но звучали они невнятно. Давос увидел, что у лорда Вимана нет нескольких зубов, его нижняя челюсть распухла и покрыта уродливыми кровоподтеками. Нам обоим довелось испытать на себе гостеприимство Бастарда. – Но все равно, луковый рыцарь, я не забыл, кто спас мне жизнь, в чьем лагере я нахожусь и чей контрабандист наперекор всем вероятиям вернул Рикона Старка в мир живых. Если я выживу, то учту все это.

- Благодарю, милорд, - с жаром ответил Давос. Интересно, есть ли здесь еда. От голода сводило желудок, но от мысли о том, как бы поесть, ему стало тошно. Придется кому-то кормить меня. С тяжелым сердцем Давос вновь улегся на шкуры.

Он дремал, одолеваемый лихорадочными видениями. Тормунд ушел, занятый какими-то делами, а лорд Виман был так же изнурен их коротким разговором, как и Давос. Что стало с войском Болтонов? Если тогда, в башне, перед атакой упырей, тот единственный выживший сказал правду, значит, всех их погубила какая-то чудовищная сила и Винтерфелла больше нет. Я не сказал лорду Виману, что привел его людей сюда в надежде напасть на Дредфорт. Я привел сюда добрых, верных людей и потерял их всех. Я должен был вернуться и сражаться вместе с ними, но сбежал, как последний трус, и только поэтому остался жив. А теперь я притворяюсь порядочным и рассказываю ему о сыне Робба Старка. Трус. Трус. Трус.

Давос крепко зажмурил глаза, отгоняя воспоминания. Под ресницами вскипели слезы. Он хотел уже обратиться к лорду Мандерли и умолять его о прощении, но в этот момент зашуршали шкуры, закрывающие вход в палатку, и внутрь вошел Станнис Баратеон. На его меховом плаще лежал снег, голубые глаза горели огнем на изможденном лице.

У Давоса сдавило горло.

- Ваше… ваше величество, - с трудом выговорил он. – Простите, я не могу встать, я…

- Ты тяжело ранен. Я и не жду, что ты встанешь, - отмахнулся Станнис. Он говорил так ворчливо и буднично, словно они виделись всего несколько часов назад, а между тем прошло несколько месяцев. – Как же ты здесь оказался, сир?

Давос со страхом взглянул на неподвижное тело лорда Мандерли. Придется все рассказать.