Таща на себе Вель, Джон Сноу взобрался на последний холм и взглянул вниз.

В низине раскинулось черное замерзшее озеро, словно капля краски среди белизны и пустоты, что царила здесь, на краю света, в самой северной точке Вестеросского континента. Рядом стояло одинокое чардрево, отражая свет маяка. На дереве необъяснимым образом сохранились листья, красные, словно кровь. Джон начал понимать, отчего они такого цвета. Оно получило свою плату и от меня, и от Вель. Джон никогда не думал, что Старые боги могут быть добрыми или злыми; они просто существовали - дозорные, наблюдатели, воплощение дикого и безжалостного Севера. Но теперь он понял, что они в буквальном смысле созданы из крови, плоти и кости своего народа. Как люди питаются от земли, так земля питается от людей.

Однако его внимание занимали не раздумья о богах, а скала, стоящая посреди озера, и тот, кто сидел на этой скале, так тихо, будто был вырезан из кости времен. Зеленая с бронзой чешуя засыпана снегом, из резных ноздрей не поднимается дым. Крылья сложены, со злобной морды свисает целая борода сосулек, а остекленевшие глаза открыты и смотрят на них. На него.

Дракон. Его дракон.

Он здесь. Джона охватили одновременно и недоверие, и ликование. Мелисандра все время лгала, но в этом она не ошиблась.

- Вель, - прошептал он. – Вель, посмотри.

Она с трудом приоткрыла глаза, вперив мутный взгляд в пустоту… потом заметила дракона и пристально вгляделась. Воздух был такой холодный, что, попытавшись открыть рот, Вель закашлялась, но она изо всех сил попыталась сохранить снисходительный тон, как будто видела драконов каждый день.

- Похоже, он мертвый.

- Нет. Не мертвый. – Джон был непостижимым образом уверен в этом, как будто часть его, которая была варгом и которая, как он думал, погибла вместе с Призраком, проникла внутрь чудовища. – Он ждет нас. Меня.

- Как скажешь, лорд Сноу, - сонно пробормотала Вель, и Джон с тревогой понял, что дело плохо. Если она уснет, то через несколько минут замерзнет. Он не мог оставить ее одну. Но с тяжело раненной девушкой на руках ему едва ли удастся приручить дракона и выбраться отсюда, прежде чем им помешает нечто ужасное.

После недолгих размышлений Джон двинулся, таща на себе Вель, вниз по склону холма, к берегу озера. Совсем недалеко был виден край земли, переходящий в скальный обрыв в тысячу футов высотой. Интересно, подумал Джон, что будет, если я пойду дальше? Я упаду с края обрыва или меня развернет лицом на юг? Что там? Что на другой стороне небытия?

К тому времени, как они добрались до замерзшего озера, переливающегося всеми оттенками черного, Вель совсем ослабла. Джон как можно осторожнее положил ее на землю, и она мучительно застонала от боли. Шкуры и меха, скрывающие ее тело, намокли от крови. Но все же у Вель осталось достаточно самообладания, чтобы смерить Джона раздраженным взглядом.

- Что ты так трясешься надо мной, ворона? Иди уже к своему дракону.

- Уже иду, - ответил Джон. В горле стоял комок; ему хотелось заплакать, но он не был уверен, что теперь вообще способен плакать. У одичалых был дар невозмутимо принимать любое положение дел, даже самое невероятное, и спокойно встречать смерть. Вель с самого детства жила бок о бок со смертью и видела, как та уносит ее друзей, ее родителей, ее возлюбленного Ярла, ее любимую сестру Даллу, всех ее собратьев в Суровом Доме, у Стены, на Клыках Мороза, в снегах. Она видела смерть от клинка, от холода, от упырей, от болезней, от голода, от боли, от горя. Она знала смерть в лицо и не боялась ее. Воистину редкая женщина.

Джон сунул два черных пальца в рот и свистнул.

Свист получался пронзительным и чистым, как голос северной волынки. Он прорезал заледеневший воздух, всколыхнув тихую ночь. Несколько напряженных мгновений ничего не происходило. Ни звука в ответ. Вокруг лишь край света и тишина.

А потом дракон запрокинул голову и закричал.

Его крик пронзил Джона, словно клинок, так же резко и болезненно. Джон почувствовал дракона, как тот поднимается, как расправляет крылья, стряхивая с них лед. Дракон выпустил из ноздрей тонкие струйки дыма, а потом изрыгнул пламя, немыслимо яркое в бесконечной ночи. Джон уже знал его тело, он недолго был в нем, после того как умер в теле Призрака: чудище тогда находилось внутри кирпичной пирамиды вместе со своим сливочно-золотым братом. Проникнуть внутрь дракона – это как будто надеть разношенную перчатку, натянуть ее на руку, расправить пальцы. Джон представил, как Призрак поворачивается к нему, смотрит на него красными глазами, а потом убегает на волю. «Иди ко мне, - сказал Джон зеленому дракону. – Ты мой. А я твой». И в его сознании вдруг всплыло имя: Рейегаль.

Чудище взлетело над скалой, подняв целую бурю сосулек, и крича так, что могло бы пробудить и мертвых. Они где-то рядом. Несколько резких взмахов крыльями – и дракон поднялся в воздух, выпустив струю пламени, которая прошла у Джона прямо над головой, так что ему пришлось пригнуться. Дракон оказался гораздо больше, чем он ожидал; почти совсем взрослый, пышущий жаром. От взмахов его крыльев поднимался вихрь, колышущий красные листья чардрева, колеблющий пламя северного маяка. И когда дракон развернулся на второй круг, Джон увидел, что за тварь крадется позади него.

- Вель! – Джон подхватил ее на руки, – она показалась ему немыслимо легкой, словно тряпичный сверток, - разбежался и прыгнул.

На мгновение они зависли в воздухе, но дракон подлетел снизу, и они ударились о жесткую гладкую зеленую чешую. Джон инстинктивно попытался сжать дракона коленями, словно лошадь, но у Рейегаля было другое мнение на этот счет. Он извивался и дергался, словно угорь, огромные изогнутые клыки едва не зацепили седоков. Однако Джон сильно ударил его по морде и схватил за шею, отчаянно стараясь свободной рукой удерживать Вель. Они кружились в воздухе, а земля оставалась все дальше – десять, пятнадцать, двадцать футов. Вокруг них завывал ледяной ветер, словно предвещая конец света.

Судя по тому, что происходило внизу, до конца света осталось недолго.

Холмы зашевелились. Они величественно появились из-под снега, будто пробуждаясь от сна, - так и есть, лихорадочно подумал Джон, они спали восемь тысяч лет, и вот теперь проснулись. Раньше он думал, что у Стены собрались все Иные, какие есть на свете, но это было глупое ребяческое заблуждение. Иные, один за другим, поднимались из-под снега, шли по камням. Рядом с ними, щелкая челюстями, проворно сновали бледные пауки, один из которых был размером с Рейегаля. Демоны, злые духи, неспокойные призраки, привидения и мороки, жуткие и зловещие, вооруженные ледяными клинками, зубами, когтями и самой тьмой, вышли на охоту за драконом, желая свергнуть его с небес и навсегда погасить его пламя. Джон чувствовал, что дракон не может лететь быстрее. Он заставлял его подниматься выше, ощущая, как по телу разливается холод, словно кровь – если у него еще есть кровь – превращается в лед прямо в жилах. Боль в израненном теле… он понял, что вот-вот упадет… возьмите меня…

Вель шевельнулась.

- Эй, ворона, - прохрипела она. – Не вздумай упасть и бросить меня одну. – Она обернулась и посмотрела на него. В свете голубой звезды ее большие глаза сияли от страха, боли и гордости. – Джон Сноу, останься со мной.

- Навсегда, - сказал он ей и достал Длинный Коготь.

Меч звенел и дрожал, сияя неземным светом. На них прыгнул паук, и Джон еле успел увернуться. Рейегаль с криком рвался и дергался, но никак не мог освободиться от вцепившихся ему в бок челюстей. Длинный Коготь с мерзким хлюпающим звуком пробил панцирь паука, и жуткая тварь упала, попав прямо в зубы своим сородичам. Паук издал страшный визг, перекрывающий топот просыпающихся чудовищ. Неужели я один из них?

- Нет, - вслух сказал Джон. – Нет.

Ему стало тепло, почти жарко. Его охватило драконье пламя, а руки сияли, словно самое сердце раскаленной печи. Длинный Коготь начал плавиться, – драконья сталь, закаленная в кузницах Валирии, - по клинку пошли трещины. Мелисандра предупреждала, что ему не удастся владеть этим мечом вечно. Ему нужно оружие, которое достойно его, ему нужен Светозарный… Преклонитесь и дайте клятву, что вы навсегда будете с Владыкой Света, и он даст вам оба этих бесценных оружия…