Как только Сэм понял это, до него дошло, что он - единственный, кто может помешать Эурону Грейджою завладеть ужасной тайной, как убить последних трех драконов. Огонь уничтожает Иных. Как только Грейджой узнает про серую хворь, его будет не остановить. Он сможет повелевать драконами или убить их. Это конец.

«Пусть явится герой, пусть свершится чудо», - в отчаянии подумал Сэм. Конечно, герой не явился и чуда не произошло. Он препоручил свою душу богам, разбежался и, словно дикий зверь, набросился на Эурона сзади.

Вороний Глаз был так увлечен своим занятием, что никак не ожидал нападения. Но он тут же развернулся и с чудовищной силой сбросил с себя Сэма. Грейджой зарычал, сверкнув ослепительно белыми зубами, и выхватил кинжал, но Сэм увернулся и схватил тяжелый том «Хроникона». Ему хотелось попросить прощения у фолианта за то, что собирается использовать его не по назначению, но на это не было времени. Эурон был уже готов совершить змеиный бросок, но Сэм со всей силы размахнулся и ударил его книгой по лицу.

Раздался хруст; Сэм надеялся, что ему удалось сломать Эурону нос. Он выставил перед собой «Хроникон», словно щит, закрываясь от удара кинжалом. Клинок застрял в коже и пергаменте, и Вороний Глаз, изрыгнув такое проклятие, что у Сэма волосы встали дыбом, вынужден был потратить драгоценные мгновения, чтобы высвободить его. Сэм отчаянно пошарил вокруг в поисках какого-нибудь оружия, но драконье стекло было слишком далеко, а он не мог, ради спасения собственной жизни и всего человечества, выпустить «Хроникон» из рук и позволить Грейджою завладеть им.

Они яростно боролись. Эурон обладал нечеловеческим даром и, судя по всему, еще и нечеловеческой силой, но Сэм был тяжелее по меньшей мере на шесть стоунов, да еще и во власти паники. Свободной рукой он нашарил канделябр и перехватил им кинжал Эурона, зажав клинок между рожками. Сэм с силой повернул канделябр, и кинжал полетел через весь зал.

У Сэма не было времени, чтобы восхититься результатом. Он прижался спиной к кафедре; Эурон рычал ему в лицо, его голубой глаз горел демонической яростью. Грейджой заставлял Сэма поднимать руки все выше и выше над головой, и «Хроникон» вот-вот готов был выскользнуть из потных онемевших пальцев. Эурон сделал молниеносное движение, и Сэм увидел вспышку стали. В следующий миг бок пронзила немыслимая боль. Эурон нажал сильнее - боль стала невыносимой. Сэм понял, что ранен.

Он мог бы увидеть нож, торчащий между ребер, но он не мог позволить себе смотреть; он не должен думать о ране, ведь ему нельзя отпускать книгу. Сэм чувствовал, как по боку струится кровь, пропитывая рясу, но это было не важно. Вдруг он услышал, как кто-то бежит среди стеллажей, и понял, что это конец, - железнорожденные подоспели на помощь к своему капитану. Раздалось низкое гудение тетивы, и стрела вышла у Эурона между ключиц, а вторая вонзилась в шею.

Вороний Глаз еще рычал, еще боролся, но его движения становились все медленнее, как будто он замерзал на ходу. На его лице отразилось недоумение, он покачнулся и упал.

Сэм не мог понять, что происходит. И совсем растерялся, увидев, как из-за угла выбежала знакомая проворная фигурка, сжимающая лук из златосерда, на котором были наложены сразу две стрелы. Сэм хотел было произнести имя, но не мог, пока Сфинкс не подбежал вплотную.

- Аллерас, - Сэму показалось, что он сейчас потеряет сознание. – Аллерас, я ранен.

- Не смотри туда. – Юный дорниец помог ему встать, взялся за нож и с жутким хлюпающим звуком выдернул его из раны. – Тебе чертовски повезло, что ты такой жирный. Нож воткнулся в сало и не повредил ничего важного. Седьмое пекло, давай выбираться отсюда.

Сэм всей душой одобрил эту идею, но не мог забыть о том, ради чего он здесь.

- Подожди… Хроникон… мы не можем оставить его, не можем позволить… он заберет его…

- Я попал ему в шею, он уже не встанет. Давай же, Сэм, пойдем…

- Не встану? – раздался голос с пола. – Вы так в этом уверены?

Сэм и Аллерас застыли на месте. Не в силах шевельнуться, они смотрели, как Вороний Глаз перевернулся и сел. Казалось, смертельная рана разозлила его не более, чем укус пчелы. Он вытащил стрелы из шеи и спины, передернул плечами, разломил древки пополам и швырнул на пол. Усмехнувшись своей безумной улыбкой, он поднялся и протянул к ним руки.

- Давай, девочка. Выстрели в меня еще раз.

Сэм оглянулся в поисках девочки, но никого не увидел. Здесь был только Аллерас, у которого был такой вид, будто его сильно ударили по голове. Эурон не может говорить с… он же не…

- Ты, - сказал Эурон, с насмешкой глядя на школяров, раскрывших рты от изумления, - Сарелла Сэнд. Это все для тебя игра, не так ли? Что ж, малышка, для меня тоже. Обожаю игры. Честное слово. Давай. Стреляй. Если не выстрелишь, пожалеешь.

Сэму стоило бы обратить внимание на последние слова, но он все таращился на Аллераса. Сарелла? Да, если произнести «Аллерас» наоборот, получится «Сарелла», но почему Эурон называет его – ее – Сареллой Сэнд? Так могут звать только незаконнорожденную из Дорна…

Когда он просил Сфинкса помочь выполнить задание по ядам… «Похоже, твой отец был опасным человеком…»

«О да, и еще каким…»

«Все дорнийцы – змеи, а некоторые из них больше, чем другие…»

Песчаная Змейка, внебрачная дочь принца Оберина Мартелла, послушно подняла лук и спустила тетиву.

Эурон посмотрел на стрелу, торчащую из груди, и улыбнулся еще шире. А потом небрежно выдернул ее и сломал.

- И что вы двое теперь будете делать, хотел бы я знать? – спросил он. - Я обладаю величайшей мощью, за мной стоит сам Владыка Ночи и Ужаса. Хотите убить меня? Ваши стрелы для меня все равно что блошиные укусы. Стена пала, детки. Слуги Владыки теперь могут идти, куда пожелают. Цитадель и все, что в ней есть, принадлежит мне. Драконы за морем тоже принадлежат мне. А когда они сослужат свою службу… - Он улыбнулся синими губами, глядя на «Хроникон», - я убью их, превращу в камень, а потом они возродятся и будут служить Великому Иному. И волны льда затопят мир. Валирийский рог уже прозвучал. Они мои.

Сэм и Аллерас сами словно окаменели.

Эурон, кажется, был недоволен тем, что они не восторгаются его триумфом.

- Каждый раз, когда мой брат Виктарион использует рог, - продолжал он, - это убивает его. Думаете, я позволю ему забрать драконов себе? Мне отлично известно, что он замыслил убить меня и завладеть моей невестой. Виктарион не вернется живым из Миэрина, а драконы вернутся, покорные воле Владыки, моей воле, а потом послушно подставят шеи под мой клинок. Можете себе представить? Иной дракон, извергающий лед вместо пламени. Долгая Ночь уже наступила. Я поимею драконью королеву и наполню ее огненную утробу демонами - сыновьями, которые будут больше, чем просто смертные. Наконец-то лед и пламя воссоединятся.

Он со смехом подбирался ближе.

- Думаете, вы способны остановить меня? Да вы можете только хныкать от ужаса. Клянусь, ваша смерть будет медленной, настолько медленной, насколько в моих силах. А потом вы оба возродитесь Иными и будете служить мне после смерти, но до ее наступления досыта успеете изведать, что такое мучения и безумие. Давай, дорогая, выстрели в меня еще разок. Это заставит мою кровь разыграться, а потом я тебя трахну.

Аллерас – Сарелла – лишилась дара речи. Ее рот открывался и закрывался, как у рыбы. Лук выпал из ее руки и со стуком упал на пол библиотеки.

Эурон с преувеличенно разочарованным видом проследил за его падением. И в тот момент, когда он отвел свой змеиный взгляд, Сэмвелл Тарли понял – нужно действовать.

Он рванулся вперед, схватил самый большой осколок драконьего стекла, оказавшийся в поле зрения, и даже не вскрикнул от боли, когда острый, словно бритва, край разрезал руку почти до кости. Скользкими от крови пальцами он покрепче ухватил свое оружие и бросился на Эурона. Он не поколебался, не дрогнул – о боги, как же больно, – и с размаху вонзил осколок драконьего стекла прямо в голубое око Вороньего Глаза.