- Нет, - она обнаружила, что произнесла это вслух. – Нет…
- Нет? – переспросил Красный Ворон, тихо и мягко, словно шелест листьев, – это и был шелест листьев. И тут Мира все поняла. – Нет. Сейчас.
В это время зазвучал рог.
Словно ледяное дуновение зимы, этот звук прорвался в самое сердце холма и эхом отдался в каждом зале, в каждом темном уголке, хотя сам рог находился во многих лигах отсюда. Мире показалось, что его услышали все, кто жил, живет и будет жить на земле. Рог призывал древние непознанные силы, которые поднимались, пробуждались по велению того, кто их звал. Рог в руках Джона Сноу – но он не был ни Сноу, ни Старком.
«Пламя, - подумала Мира Рид. – Лед».
Со всех сторон начали беспокойно двигаться Иные – но они шли не к ним, а от них. Красный Ворон резко вскрикнул, то ли в агонии, то ли в экстазе, и на глазах у Миры его смертное тело, пережившее свое время, хрустнуло и превратилось в прах. Кучка пепла взметнулась над корнями, и Бринден Риверс наконец занял свое место среди Старых богов. Последним исчез его красный глаз, сгоревший в огне, который озарил пещеру и высветил жуткие лица вокруг них. Пламя с треском взметнулось к потолку. Древние силы наконец вырвались на свободу.
Мира всем телом ощущала близость конца. Она чувствовала, что Стена, по которой она однажды, шаг за шагом, карабкалась у Твердыни Ночи, вот-вот падет. Она чувствовала, как рушатся заклинания и исчезает волшебная защита. Она услышала над головой треск; холм раскололся, словно упавшее яблоко, и внутрь ворвался обжигающий холод зимы. Она увидела звезды, немыслимо далекие. Ветер на моем лице. К ней наконец вернулась память.
- Мира, - прошептал Бран ей в ухо, нащупывая ее руку. Они обняли друг друга, два маленьких человечка посреди гибели всего сущего. – Я люблю тебя.
Она хотела ответить ему, но время для слов прошло. Вместо этого она протянула руку, взяла его за подбородок и легонько, нежно прижалась губами к его губам.
Бран на мгновение застыл, а потом потянулся к ней. Это был мальчишеский поцелуй, легкий, сухой и отчаянный, на вкус отдающий солью, снегом и звездным светом. Мира поняла, что угасает, что ее душу, словно шелковую ленту, уносит ветер, и этот последний поцелуй был для нее слаще всего на свете. Она почувствовала, что падает; ей стало ясно, что теперь она будет падать вечно, никогда не достигнет земли и навсегда останется во тьме. Последнее, что она услышала, был крик.
========== Уиллас ==========
Даже несмотря на прощальные поцелуи осени, грозящие перейти в суровые объятия зимы, на всем белом свете не было места прекраснее, чем Хайгарден. Огромный замок, светлый и воздушный, был выстроен из белого камня и окружен мраморными колоннадами, клумбами, рощами и фруктовыми садами, украшен гобеленами и фресками, статуями и фонтанами, в садах было полно укромных беседок для отдыха и удобных тропок для прогулок. С вершины холма открывался вид на тусклую серебряную ленту Мандера, по которому летом сновали прогулочные лодки, а сейчас река была почти пуста. От замка расходились в разные стороны Океанская дорога и Дорога роз, тянущиеся до самого горизонта. Деревня тоже была тщательно ухожена: беленые домики с красными черепичными крышами, узкие мощеные улочки. И лорда, и простых людей защищала прочная крепостная стена, извивающаяся вверх и вниз по зеленым холмам Простора, которые были покрыты ковром из роз всех видов и цветов. Над холмами плыл чарующий аромат.
Когда-то давно, еще до поединка с Красным Змеем, после которого Уиллас Тирелл покинул ристалище калекой, он проводил бесчисленные часы, играя среди этих роз с родными и двоюродными братьями и сестрами, крича, бегая и изображая разных героев из прошлого. А теперь Гарлан уехал отвоевывать Щитовые острова у железнорожденных, Лорас умирает или уже умер, Маргери арестована по подозрению в любодействе и блудодействе, а сам Уиллас сидит здесь и наблюдает, как его семья борется с волнами, которые день ото дня поднимаются все выше. Он готов был осуждать своего лорда-отца, хотя понимал, что не представляет, как сам бы поступил на его месте. Буквально за одну ночь все исчезло – только что они твердой рукой управляли Семью Королевствами и освобождение Маргери было уже решенным делом, а теперь вынуждены отчаянно доказывать разгневанному суду Веры, что не имеют ничего общего с чудовищным обманом и кощунственными убийствами. И что еще хуже, речные лорды и Фреи все равно не поверят. Они решили, что Тиреллы и Ланнистеры сговорились, чтобы ограбить и унизить их.
От лорда Мейса уже две недели не было вестей, и Уиллас готовился к худшему, изо всех сил стараясь не верить зловещим слухам, поступающим из столицы. Он считал, что пример Неда Старка должен удерживать любого правителя от публичных казней, если обвинение основано на слабых доказательствах, и ни в коем случае не казнить никого в святом месте. Но люди никогда не учатся на чужих ошибках. Теперь можно называть то, что происходит, Войной Двух Королей, потому что остались только двое – Томмен и Станнис. И скоро останется один, а может, совсем никого.
Эта мысль повергала Уилласа в глубокую печаль. Томмен Баратеон на самом деле не Баратеон, плод обмана, мошенничества, кровосмешения и убийства, но ребенок за это не в ответе; он милый мальчик, бесхитростный и добрый, в нем нет ни капли фамильной подлости. Нам стоило это предвидеть, как только Джоффри испустил последний вздох. Уиллас все думал – может быть, бабушке и не следовало уезжать из Королевской Гавани. Он любил коварную старую каргу, от ее присутствия ему становилось легче (хотя нельзя сказать, что у Королевы Шипов легкий характер), но именно она была самым проницательным и искушенным дипломатом дома Тирелл, и именно она могла предвосхитить или хотя бы облегчить весь этот фарс с судом, подстроенный, чтобы погубить Маргери. Впрочем, город едва не пылает, так что, может, и хорошо, что мы увезли ее оттуда от греха подальше. Как она говорит, ей уже за восемьдесят, самое время держаться подальше от того, что может ее убить.
Уиллас не питал иллюзий насчет игры, которую вели его бабушка и сестра, – и отчасти его отец. С того момента, как Тиреллы предложили руку Маргери Ренли Баратеону и признали его королем, все члены семьи понимали, что ступили на путь, в конце которого лежит либо победа, либо смерть. Уилласа не покидали дурные предчувствия; ему вполне хватало лошадей, гончих, соколов и книг, он хотел прожить долгую жизнь и умереть в своей постели в окружении жены и детей. Но он был явно в меньшинстве, а его отец был сам не свой от мысли о том, что его внук займет Железный Трон. Зачем? Это даже с виду чертовски неудобное сиденье, а чтобы его занять, нужно заплатить огромную цену, и не только кровью. Но все же зерна соблазна упали на благодатную почву, поэтому его сестра вышла замуж за любовника его брата, и всех их вынесло в открытое море.
Лишь одно хорошо, полагал Уиллас, – они избавили благодарный мир от короля Джоффри Баратеона, первого носителя своего имени. Ни его отца, ни Гарлана, ни Лораса не посвятили в заговор. Лорда Мейса леди Оленна считала олухом, Гарлан был слишком благороден и счел бы это дело постыдным и недостойным рыцаря, а Лорас заявил бы, что травить ядом – это банально, въехал бы на белом коне в тронный зал и швырнул Джоффри перчатку прямо в лицо. Из трех сыновей Мейса Тирелла бабушка любила Уилласа больше всех, и бесславная кончина Джоффри затронула и его тоже. Леди Оленна пообещала ему, что перед тем, как подложит асшайский черный аметист в брачную чашу, она под предлогом дружеского визита привезет сюда Сансу Старк и устроит их брак. По ее задумке, когда Уиллас и Санса поженятся, Джоффри умрет, а Маргери соединится с его более управляемым младшим братом, у них будет королева, десница и права на Север, а Ланнистеры будут посрамлены и уничтожены.
Набросав план широкими мазками, они привлекли к делу Петира Бейлиша, мастера дворцовых интриг, чтобы он доработал детали, но, по мнению Уилласа, это был опасный маневр. Только богам известно, чего на самом деле хочет этот человек, а поскольку с тех пор, как он весьма своевременно уехал в Долину, о нем ничего не было известно, у него, по-видимому, были свои планы. Может быть, именно он и обвинил Тиреллов в убийстве лорда Тайвина Ланнистера, но Уиллас не был в этом уверен. Просто удивительно, как легко Бейлишу удалось обвести их вокруг пальца.
