— К черту эту прогулку, — невнятно пробормотал он, тиская её замечательные, изумительные сиськи, но едва он пробрался под белье и коснулся соска, кровать Марлин громко скрипнула.

Мантия-невидимка в мгновение ока взлетела с пола.

Маккиннон отдернула полог, привстала на локте и подозрительно уставилась в темноту.

Стараясь дышать потише, Джеймс прижимал к себе Лили и никак не мог заставить себя вытащить руку из её лифчика.

Сердце колотилось сразу в нескольких местах.

Марлин перевернулась на другой бок и с головой накрылась одеялом.

Они переглянулись и беззвучно прыснули.

Не считая той ночи под звездами, дома, сразу после Каледонского леса, эта была одной из самых лучших в жизни Лили.

Никогда еще она не видела Хогвартс ночью. Нет, она, конечно, дежурила иногда допоздна, но это было совсем другое. В спящем Хогвартсе была своя, особенная магия, в том, как спали картины, как лился в витражные окна лунный свет, как трещали факелы на стенах, сопровождаемые немного пугающим, но вполне привычным шепотом привидений...

И как она могла прожить здесь целых семь лет и ни разу не пройтись по Хогвартсу ночью?!

— ... а потом Сириус залаял на миссис Норрис и...

— Залаял?

— Закричал, то есть. Конечно, он закричал.

Они спускались вниз по темной лестнице.

Звук их шагов по лестнице, казалось, было слышно в каждом уголке Хогвартса, а бесстрашно громкий голос Джеймса — и подавно.

Он сжимал её руку и все говорил и говорил, а она слушала, и все хотелось рассказать взамен что-то свое, и они все никак не могли наговориться и бесконечно плутали по коридорам, сталкиваясь и наступая друг другу на ноги, иногда целовались. Спящие портреты сердито ворчали им вслед, а некоторые, особенно дотошные, перлись за ними по всем портретам.

— В мое время юные леди не позволяли себе разгуливать где попало по ночам! — выговаривала ей какая-то толстая напудренная бабка в чепце, нахально следуя за ними по длинному коридору. — Вы рискуете заработать себе рептутацию гулящей и более того...

Лили показала ей язык, обняла Джеймса и поцеловала взасос. А он в отместку наглой картине воспользовался случаем и сжал славный эвансовский зад.

Бабулька осталась охреневать в компании толстых довольных пони на лунной полянке, а они пошли дальше, давясь от смеха.

На пятом этаже наткнулись на жутковатый променад в лунном свете — школьные привидения прогуливались под руку, беседовали, смеялись, пронизанные бело-голубым светом, и выглядели довольно жутко.

Проходя мимо них, многие призраки кланялись и снимали шляпы. Один из них, призрак молодого мужчины в жабо и парике, остановился рядом и оперся на свою призрачную трость.

— А, молодой Поттер! Очередная бессонница, юноша?

— Как всегда, Ник, — Джеймс так непринужденно улыбался привидению Гриффиндора, словно они были старыми друзьями. — Как твои дела?

— О, превосходно! Вы знаете, по выходным здесь собираются сливки призрачного сообщества, так что все просто чудесно! Блестящее общество!

— Скорее уж прозрачное, — улыбнулся Джеймс, и призрак показал пальцем.

— Но-но, сэр! Между прочим, лунный свет весьма благотворно влияет на эктоплазму. Через пару минут начнется постановка Гамлета... не желаете поучаствовать?

Они дружно принялись уверять его, что с радостью бы остались, но увы — страшно торопятся.

— В таком случае, мое почтение вам и вашей очаровательной спутнице! — Почти Безголовый Ник напоследок поцеловал Лили руку.

— Спасибо! — пискнула она, почувствовав себя так, словно окунула ладонь в прорубь.

— Кстати, будьте осторожны, — крикнул он им на прощание. — Пивз разлил экскременты гиппогрифов на восьмом этаже.

Двери в Большой зал были закрыты, и в этом было что-то очень неправильное.

Джеймс открыл их.

В зале он вскочил на голый и блестящий слизеринский стол и красочно исполнил одну из песен “Диких сестричек”, добежав почти до самого учительского стола. В самом конце задумал показать Лили горячий гриффиндорский стриптиз, но в итоге затащил её к себе, обхватил и заставил станцевать с собой, но в темноте они оступились, Джеймс с грохотом свалился со стола, а Лили больно шлепнулась на столешницу. Их хохот наверняка было слышно во всем замке, так что когда в коридоре раздались торопливые шаги Филча, пришлось срочно делать ноги. Джеймс вытащил Лили на середину зала, пробормотал какое-то заклинание и они провалились на кухню — прямо сквозь пол.

Раньше Лили здесь не бывала и здорово перепугалась. когда они из прохладного темного зала провалились в жарко натопленное, освещенное помещение. Здесь жизнь кипела даже ночью. И что самое странное, эльфы ни капельки не удивились их вторжению, наоборот, обрадовались, а некоторые так вообще бросились Джеймсу навстречу, словно он был их старым другом.

Там они просидели до двух часов ночи — пили сливочное пиво, сидя на полу у печки, играли с эльфами в карты и плюй-камни. А потом Джеймс проспорил ей, что умеет готовить и они целый час возились в муке, помогая (точнее мешая) эльфам печь кексы с изюмом к завтраку.

И они все равно не обиделись.

По пути вниз в гостиную Гриффиндора их снова засек Филч.

Сначала он просто обалдел от того, сколько нарушений сразу засек в лице мальчика и девочки в пижамах и свитерах, идущих за руки ночью по замку.

А потом...

— Это сон! — крикнул ему Джеймс и, схватив Лили за руку, дернул ее за собой в какой-то коридор.

У Лили от ужаса подгибались коленки, и немело все тело, но она все равно бежала и никак не могла унять смех, распирающий легкие.

Филч громко топал за ними, приказывал остановиться, ругался, грозил, а они бежали и хохотали как ненормальные, петляли, ныряя из одного темного коридора в другой.

Просто удивительно, до чего с ним все легко...до чего все просто...

— Сюда! — крикнул Джеймс, задыхаясь от хохота. Лили пробежала вперед, обернулась, оскальзываясь на каменном полу, и нырнула в какой-то чуланчик, на ходу перецепившись через метлу в ведре.

Джеймс бросился следом и запер дверь, отрезав свет.

Филч протопал мимо, неожиданно раздался жуткий грохот и следом за ним вопль:

— ПИВЗ!

Они покатились со смеху и вырвались из чуланчика наружу.

— Хочешь сюрприз? — спросил Джеймс, отдышавшись.

Лили с улыбкой заглянула в кипящий шоколад в его глазах, пытаясь отгадать, что же там на самом деле творилось в этой лохматой голове.

— Хочу! — с игривой серьезностью признала она, сложив руки за спиной.

— Загадай желание, — попросил он, странно глядя на нее.

— Любое?

— Абсолютно. Только закрой глаза.

Лили закрыла...

— Открывай, — шепнул он через пару мгновений.

Перед ней в гладкой стене появилась дверь.

— Что там? — шепотом спросила она.

Джеймс пожал плечами.

— Можем вместе посмотреть.

Он толкнул дверь. Свет вспыхнул сам-собой.

Лили ахнула и прижала ладони ко рту.

Они очутились в её старой комнате — такой, какой она была до того, как ее разобрали по коробкам и увезли от неё.

Кровать под лоскутным желто-зеленым покрывалом, рождественская гирляндка на железном кружеве спинки, коллаж из фотографий, растения, даже теплая кофта на стуле и белый носок под тумбочкой.

Не веря своим глазам, Лили прошла в комнату и с опаской ступила на пушистый белый ковер.

Казалось, что вот-вот мама постучит в дверь и заглянет к ней в своем белом халате, напомнить, чтобы завтра утром она заплатила прыщавому-студенту молочнику, который вечно приглашал Лили в кино. Казалось, что Туни вся в бигудях сейчас протащит телефон в свою комнату, и она услышит, как захлопнется ее дверь. Казалось, что вот-вот она услышит звук папиной электробритвы.

Джеймс неслышно прикрыл дверь, наблюдая, как Лили осторожно трогает свою комнату.

Спинка кровати из белого железного кружева. Холодная.

Кофта на стуле шерстяная.

Все такое... такое...

— Джеймс... — она обернулась.