— Ты меня напугал, — спокойно молвила Лили, опуская взгляд в книгу.

— Ты меня уже простила, или мне еще полетать? — деловито спросил он, обхватывая себя руками.

— Кажется, твоя команда проигрывает, — холодным и круглым, как камень, голосом проговорила Лили.

— Поцелуй меня, — вдруг сказал Джеймс.

Лили подняла на него взгляд.

— Что?

Он смотрел на нее, сместив губы на сторону в веселой насмешке, и в глазах его плескался тот самый шоколад, в котором Лили утонула тогда, в столовой своего прежнего дома.

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, — беззаботно пояснил Джеймс.

Лили подавила желание взглянуть на девочек, которые тут же отвернулись от них, дружно склонившись над учебником.

— Зачем тебе целоваться с ненормальной, Джеймс? — скептически спросила она и смела с горячей щеки прядку. — Вдруг ты заразишься?

Джеймс подлетел ближе.

— Я готов рискнуть.

Лили невольно улыбнулась и поскорее сжала губы.

— Поцелуй меня, или я упаду и сломаю себе шею.

— Ты всегда будешь меня шантажировать? — осведомилась она у своей книги.

— Да.

— То есть, у меня нет выхода?

Джеймс потряс головой и сочувственно поджал губы.

Лили взглянула на них и вспомнила, какие они на вкус. Требование немедленного поцелуя загорелось на губах и кончике языка, но она только упрямо пожала плечом и снова сделала вид, что читает.

— Ну ладно же, — Джеймс отцепил от метлы одну ногу.

— Ты что! — Лили бросилась к нему, схватив Джеймса обеими руками, но тот не упал и только добродушно рассмеялся.

— Дурак! — испуганно пробормотала Лили, все еще боясь разжать руки. Сердце колотилось так, словно ее тело было слишком тесной клеткой для него.

— Вот видишь, я — дурак, ты — ненормальная, — без тени улыбки сказал Джеймс, цепляясь за метлу одной ногой, как большая летучая мышь. — Слушай, может пожен...

Лили быстро склонилась к нему и поцеловала, заглушая конец слова и с удовольствием запуская пальцы в полные ветра волосы.

Мальчишки на поле засвистели и захлопали, но они их не слышали.

Джеймс обхватил ее руками, Лили, нежно уступая его напору, водила ладонью по шее и плечам любимого. К черту притворство, ей уже минут двадцать невыносимо хотелось их потрогать. Она стащила с него очки.

Это было непривычно и странно — целоваться вот так, но в то же время очень и очень здорово. Спустя несколько долгих и невыносимо сладких мгновений требовательный поцелуй Джеймса перешел в уступчивый, и он отпустил ее.

— Ну что? Теперь мир? — хрипло прошептал он в ее губы.

— Не пугай меня больше так.

— Прости, — он заглянул ей в глаза. Лили поняла, что он имел в виду не только свое дурачество, но и обидные слова утром.

— Лети, — отозвалась Лили и снова поправила сползающие очки. — Удачи тебе, мой капитан.

— Лечу, — Джеймс еще разок легонько поцеловал ее, и метла утащила его наверх, разомкнув их губы.

— Ого, да тут жарко!

Лили обернулась.

К ним по трибуне поднималась Роксана Малфой, маленькая и по-мальчишески угловатая в растянутой черной майке. Нелепо-розовые волосы были собраны в растрепанный узел на макушке, глаза были накрашены так ярко, что девочка напоминала енота, большие пальцы небрежно цеплялись за карманы коротких рваных, шорт.

— Привет.

— Получила твою записку, — Малфой без разрешения плюхнулась на скамейку рядом с Лили. — О чем ты хотела поговорить?

Казалось, что сидящих рядом Марлин и Алису она просто не заметила.

— Ам-м... да, я хотела. Кстати, познакомься, это Алиса Вуд и Марлин Маккиннон.

Роксана взглянула на них, наклонившись вбок.

— Приятно, — наконец сказала она. Жвачка нелюбезно чавкнула у нее во рту.

Девочки ответили сдержанным кивком. Слизеринцев не любил никто. Слизеринцев из семейки Малфоев-Блэков — особенно.

— Так в чем дело-то? — Роксана поджала одну ногу и, уткнувшись подбородком в острое колено, принялась перешнуровывать кед. — Ты сказала, что это важно. Кстати, в следующий раз хотя бы говори, где этот стадион находится. В вашем замке хер разберешься.

Лили увидела краем глаза, как переглянулись Марлин и Алиса, и решила, что побеседовать им лучше наедине.

— Скажи, что произошло, когда ты нанесла краску на волосы?

Роксана дернула плечом. Мимо них с криками пронеслись мальчики, у одного из них под мышкой был зажат раздувающийся от чар квоффл.

— Сильно зачесалась голова. Я испугалась, размотала полотенце и вот, — она дернула себя за пушистую розовую прядь. — А что?

— А то! Чтобы узнать, в чем проблема, мне пришлось прибегнуть к методу Голпалотта...

— Чего?

— Я исследовала твои волосы, но для этого мне пришлось разделить их на составляющие, чтобы проанализировать каждую из них.

— Круто. И? — Роксана сидела, по-мужски широко расставив ноги, упиралась локтями в колени, ссутулив спину, и жадно следила за игрой в кводпотт, приоткрыв рот в улыбке.

— Понимаешь, я думала, что проблема в краске, и искала противоядие именно от нее...

Малфой наконец перевела на нее взгляд. Восхищенная улыбка медленно сползла с ее губ.

— Не пугай меня.

Лили внимательно посмотрела в черные глаза девушки.

Она казалась такой... обычной.

В правду верилось с большим трудом.

Да и звучала она очень глупо.

Но сказать ее она была обязана.

— Ты... вейла, Роксана.

Лили хотела сказать это твердо, но получилось скорее озадаченно, чем уверено.

Девушка какое-то время смотрела на нее, высоко подняв брови, а потом фыркнула и весело рассмеялась.

— Прости... у тебя просто лицо такое сейчас было, — Малфой зафыркала.

— Это не смешно. Колба с твоим волосом взорвалась, когда я произнесла Специалис Ревелио. Я искала в учебнике, когда такое случается, и нашла, что так бывает только при воздействии заклинания на кровь вампиров, шерсть оборотней, чешую русалок, а также волосы вейл и нимф... почему ты смеешься? Ты что, все знала?

Смеясь и покачивая головой, Роксана полезла в карман за сигаретами.

— Лили, моя бабка была вейлой, — сказала она, смакуя сухими узкими губами вишневый дым и внимательно глядя Лили в глаза. — Пра-какая-то-бабка. Если я и вейла, то хорошо если на одну восьмую или десятую.

— Но колба...

— Это только волосы! — Роксана дернула костлявыми плечами. — И у меня, и у Люциуса, и у нашей дражайшей матушки. Вот ей, кстати, очень нравится себя убеждать, что она наполовину вейла. Кажется, она ужасно этим гордится.

— Разве это плохо? Я бы, наверное, тоже хотела верить в то, что я наполовину вейла. Разве не здорово верить в то, что ты особенная?

Роксана грустно усмехнулась и спросила:

— Знаешь, как моя особенная бабка сколотила состояние? Она трахалась со всеми за деньги, а в процессе убивала, потому что когда вейлу ебут, она становится типа гарпией, — Малфой стряхнула пепел на пол и выгнула губы в брезгливой усмешке. — А потом жрет своего партнера. Круто, да? Ну как, все еще думаешь, что мне хочется быть на нее похожей?

Лили ещё пару секунд смотрела на Роксану, а затем быстро зажмурилась и неуютно передернула плечами. Роксана рассмеялась. Лили вскинула ладони.

— Нет. Прости, забудем об этом.

— Да всё нормально.

Неожиданно над их головами зазвучал громкий издевательский смех.

Девочки синхронно обернулись.

На верхних трибунах сидела группка слизеринских девочек во главе с Блэйк Забини.

Она сидела выше всех остальных, так что все остальные оказались у ее ног, обтянутых белыми колготками. Ветер чуть шевелил черную юбку на пене из кружев и белоснежную шелковую блузку. Пышные кудри аккуратно покоились на плечах, в ушах и на шее сверкал жемчуг, школьный галстук был завязан бантиком, а на коленях лежала коробочка с вафлями и волшебный журнал.

Казалось, что Блэйк только что сошла с рекламы шоколадных конфет.

По правую руку от неё сидела Хлоя Гринграсс, хорошенькая блондинка, дочь известного композитора, пишущего музыку для ведущих исполнителей волшебного мира. Поговаривали, что Гринграсс произошли на свет из-за того, что какой-то волшебник, живший в одно время с Мерлином, сношался с нимфами — поэтому у них у всех такие прозрачные глаза и красивые волосы. Однако, ни красивые глаза, ни красивые волосы, ни состояние в банке Гринготтс, ни зелья, ни чары не могли избавить бедняжку от россыпи прыщей на красивом личике, которые Хлоя скрывала всеми возможными магловскими средствами. Не считая прыщей, примерзкого характера и любви к каверзным девчачьим пакостям, она была очень даже ничего. На ступеньке чуть ниже щебетали близняшки Паркинсон, одинаково тупые и конфетно-красивые, словно две копии Блэйк, обе в белых колгтках, аккуратных туфельках и с беретиками на завитых волосах.Даже галстуки они завязывали как Блэйк.