У двери в кабинет Слизнорта их уже ждали Лили и Алиса. Сияя, как рождественские шарики, девочки без умолку, перебивая друг друга, щебетали о том, как им хочется поскорее поступить в Академию и стать настоящими целителями, и что ради этого они готовы учиться, учиться и учиться, не покладая рук. Их восторги перебил громкий скрип — дверь отворилась, и Слизнорт запустил учеников в класс.

Его кабинет всегда отличался от остальных кабинетов Хогвартса. За те годы, которые провел в нем профессор, темный каменный мешок с факелами на влажных заплесневелых стенах превратился в самый уютный класс, какой только можно представить. Стены затягивали великолепные темно-зеленые и бордовые бархатные ткани, под партами стелился пушистый, словно лесной мох, ковер. Вместо факелов по воздуху плавали большие бумажные фонари — красные и желтые. На бесчисленных полках таинственно мерцал в темноте калейдоскоп разноцветных бутылочек, баночек и хрупких золотистых приборов для измерения веса — все они были такими округлыми и так тепло мерцали в душистом полумраке, ловя свет фонариков, что их непременно хотелось потрогать. Из-за них и мягкой обивки казалось, что находишься не в классе, а в шкатулке с драгоценностями.

В углу рядом со столом всегда, даже во время приготовлений самых сложных зелий, приглушенно похрипывал большой старый граммофон. Казалось, это помещение предназначено не для занятий зельеварением, а для встречи и приятного отдыха — особенно это чувство внушало гигантских размеров кресло за учительским столом с покатой спинкой и подставкой для ног.

Именно в нем Слизнорт и встречал учеников каждый урок.

— Добро пожаловать, добро пожаловать... мистер Нотт, очень рад, очень... Северус, мой мальчик, слышал о вашем отце, примите мои самые искренние соболезнования! — моржовые усы его на миг поникли, но тут же снова встопорщились, когда в класс, громко споря и смеясь, ввалилась шумная компания. — Поттер, Блэк, надеюсь, сегодня без шуточек? — он шутливо погрозил пальцем. — У нас много работы, знаете ли, о-о-о, и... мисс Эванс, моя дорогая, очень, очень вам рад, — руку Лили он тряс добрых три минуты. — Я бесконечно, бесконечно переживал, когда Минерва, то есть профессор Макгонагалл сказала мне о вашем уходе. Да у меня чуть сердце не выскочило! Нельзя так поступать с бедным стариком, моя дорогая, нель ... о, мисс Малфой, вот и вы? Уже влились в новый коллектив? Бесконечно горд тем, что вы поступили именно на мой факультет! Очень хорошо, очень!

Дождавшись, пока все ученики рассядутся на свои места, Слизнорт слегка постучал палочкой по своему котлу, призывая к тишине и, поправив на безнадежно лысеющей голове колпак, заговорил:

— Итак, для начала я хотел бы поприветствовать вас всех в нашем с вами последнем совместном учебном году. Уже совсем скоро вы переступите порог школы, бросите насиженные гнезда и разлетитесь кто куда. Хочу сказать, что для меня это особенно тяжело, ведь я до сих пор помню, какими вы были, когда впервые вошли в этот класс шесть лет назад, — он с улыбкой обвел лица студентов, немного задержал взгляд на Джеймсе и Лили — они держались за руки так, словно их парта была лодочкой в бушующем море. — А теперь вы уже стали совсем-совсем взрослыми и скоро покинете старика... — он кашлянул, чтобы скрыть задрожавшие в голосе слезы, и угрюмо шмыгнул похожим на сливу носом.

Ученики ласково заулыбались.

— Ну что же... хмпф... впрочем, до расставания у нас с вами есть еще целый год! — он воодушевленно хлопнул в мягкие ладони, отчего получился приятный округлый звук. — И так как в конце его вы сдаете ЖАБА, я считаю, что лучше всего начать с повторения и закрепить зелье, которое всегда вызывало у вас трудности, верно?

Класс единодушно застонал.

— Вижу, что вы его тоже помните! — обрадовался Слизнорт и повел палочкой в сторону темно-зеленой, в механической раме доске. Та немедленно развернулась перед учениками, мелодично позвякивая. Как только Слизнорт второй взмахнул палочкой, по доске побежала строка крупного убористого почерка:

«Глоток Сна»

Мгновенный крепкий сон без сновидений.

Ингредиенты: слизь флоббер-червя, лаванда, ягоды валерианы...»

— Помнится, на пятом курсе вы все надышались паром и уснули! Забавное было зрелище! Итак, все достали весы, наборы, не забудьте учебники... так... ну что же. В путь, друзья мои, у вас есть один час. И как всегда, лучшему зелью — призовые сорок очков! Начали!

Ученики загремели котлами, зазвенели весами и зашелестели страницами, а Слизнорт, довольно потирая ладони, подошел к граммофону и опустил на пластинку иглу, чтобы всем работалось веселее. Из сложенных трубочкой губ граммофона полилась веселая музыка Бенни Гудмена, его любимого музыканта.

Джеймсу всегда нравилось наблюдать, как Лили варит зелья. Перед тем, как взяться за работу, она всегда с ужасно смешным и серьезным видом завязывала медовые волосы в хвост, который потом неистово бился вокруг тонкой шеи, когда она перебегала от котла к доске. Потом деловито закатывала рукава, аккуратно раскладывала перед собой все ингредиенты, щелкала горелкой под котлом. Это такие типы как Нюнчик превращают зельеварение в какой-то грязный Темный ритуал, Лили же всегда выглядела как лесная фея за работой.

Нарезанные растения всегда так аккуратно и чинно лежали у нее доске, что их хотелось разворошить и раскидать по классу, в толченые смеси хотелось запустить пальцы, чтобы почувствовать эту невесомую пудру на ощупь, а все бутылочки с ингредиентами у Лили выглядели так чисто, словно она каждый день перед сном протирала их салфетками. И сама она при этом всегда ухитрялась выглядеть так опрятно, словно не в слюне химер и толченых жуках возилась, а собирала букет или упаковывала подарок.

У Джеймса же после пяти минут работы парта выглядела так, словно по ней пронесся маленький смерч, а потом начался потоп.

— Ты что, заснула, Малфой? Можешь делать это быстрее?

Роксана недовольно покосилась на Сириуса и принялась активнее стучать пестиком в миске, шмыгая носом. Она колотила им так громко, не сводя прищуренных черных глаз с Сириуса, что на них начали оборачиваться.

Видимо, у нее была какая-то аллергия на пыльцу, потому что девушка вдруг прижала ладонь к носу и чихнула так, что травы, сушеные жуки, лаванда и омела взметнулись в воздух маленьким душистым облачком.

— Черт возьми, от тебя никакого толку! — Сириус шлепнул учебник на парту и выхватил у Роксаны из рук миску и пестик.

— Да иди ты! — Роксана утерла нос рукавом. Они поменялись местами — на секунду на нее снова повеяло тем странным запахом улицы и ветра.

— Что там дальше? «Добавьте в котел слизь флоббер-червя».

Она взяла в руки скользкую зеленую бутылочку, в которой плескалось что-то похожее на разжиженные сопли, и уголки рта ее скорбно поползли вниз.

— Твою мать, — изрекла девушка, глядя внутрь.

Джеймс ссыпал в глиняную миску цветы лаванды, украдкой вытер покрытые пыльцой ладони о штаны и добавил в смесь щепотку сушеной полыни. Лили в этот же момент растерла над ней омелу, и их руки столкнулись. Они переглянулись.

«Что?» — улыбнулись ее глаза.

Джеймс, обернувшись вслед проходящему мимо Слизнорту, быстро наклонился и поцеловал ее.

Лили ответила и тут же оттолкнула его от себя, когда профессор пошел в обратный обход.

Теплый свет лампы вызолотил рыжие волосы, так что она и сама была похожа на маленький подвижный огонек. Поглядывая на нее, Джеймс пришел к выводу, что Лили очень привлекательно выглядит на фоне пышных белых букетиков омелы и ярко-сиреневой лаванды. Казалось, что они не в подземелье находятся, а в лавке Розариуса в Косом переулке...

— Я растолку все это, Джим. Не добавишь пока слизь в котел?

Меняясь с ней местами, Джеймс украдкой сжал ее талию.

Невозможно было удержаться.

Да и Лили так мило порозовела после этого.

Бутылка со слизью флоббер-червей вдруг выскользнула у него из руки и ударилась о парту. Мерзкая зеленая слизь полилась по дереву и закапала на пол.