Ремус, не до конца натянув школьную рубашку, бросился к мешку, лежащему у пленного в ногах, и вытащил толстый блокнот с фотографиями и именами. Мужчина отчаянно застонал в кляп, но сделать ничего не смог — веревки опутывали его с головы до ног, как кокон. Девочки явно не жалели сил.

Питер смотрел на него с опаской и любопытством — как на хищника, угодившего в капкан.

— С ума сойти, — пробормотал Ремус, листая страницы. — Откуда у них эта информация?!

— Понятия не имею, но теперь хотя бы известно, на кого они охотятся — мы передадим список Дамблдору, он сможет им помочь.

Джеймс смотрел на Лили с откровенным восхищением.

Лили бросила на него взгляд, но сейчас было не до объяснений — Сириус истекал крвью. Лили набрала из бутылочки полную пипетку. В купе повис острый маслянистый запах больницы святого Мунго.

— Сейчас будет больно, — предупредила она Сириуса и выдавила содержимое пипетки на рану.

Бадьян розово вспенился, соединившись с кровью. Сириус подхватился, оскалив зубы и зажмурившись, но вслух не издал ни звука.

Марлин, которая все это время смотрела на него, кусая ногти, едва заметно вздрогнула и зажмурилась, когда Сириус вскочил, словно ей стало так же больно, как и ему.

— Посмотрите-ка, просто герой, — улыбнулась ему Лили, быстро и щедро поливая рану.

Рана с противным хрустом стянулась, и Сириус опал на сидение, тяжело и часто вздыхая.

— Больно? — сочувственно поморщилась Алиса.

— Щекотно! — пробурчал он, отстраняя руку Лили с салфеткой, когда она попыталась стереть кровь. — Дальше я и сам справлюсь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джеймс, присаживаясь рядом с Лили на корточки и застегивая рубашку.

— Нормально, — отрезал Блэк, яростно стирая с живота свою кровь. Рана теперь выглядела так, словно ей было несколько дней. — Пострадала только моя гордость и бюджет. Это ведь ты уложил того типа?

Джеймс рассмеялся.

— Смирись, Бродяга.

— Это что, на всю жизнь? — поинтересовался Сириус, когда все уже переоделись и жадно поглощали съестные запасы, заедая пережитое потрясение.

— До свадьбы заживет, — улыбнулась Лили, осторожно обрабатывая рассеченную губу Джеймса. Он все норовил откусить от сандвича кусок и не давал ей работать. — Джим!

— Чур меня, — пробормотал Сириус, с любопытством оглядывая шрам у себя на теле и ощупывая края.

— Джеймс, можно тебя на секундочку? — пробормотал Хвост, когда Лили закончила с ним и взялась залатать ободранные костяшки на руке Ремуса.

Они вышли в коридор.

Какое-то время Питер помялся, а потом все-таки признался в том, что стал свидетелем убийства.

Джеймс выслушал его рассказ молча, скрестив руки на груди и нахмурив широкие брови.

Когда Питер закончил, он какое-то время смотрел в окно, раздувая ноздри.

— И ты уверен, что это были слизеринцы?

Питер пожал плечами.

— Мне так показалось, я был...

— Я понял, — Джеймс взъерошил волосы. — Ты молодец, что рассказал все, Хвост, — он хлопнул его по плечу. — Это было мужественно с твоей стороны. Но сейчас лучше об этом помалкивай...

Питер с готовностью закивал.

— ... не нужно, чтобы эта новость разлетелась по поезду.

— Я тоже так решил тогда.

— Мы потом все обдумаем, — пообещал Джеймс и вернулся в купе.

...1971 год...

Когда в ее купе вбежали двое хохочущих мальчиков, Лили только плотнее забилась в угол и прижалась лбом к стеклу, глядя, как мимо со страшной скоростью несутся живописные луга. Но она не замечала ни красот природы, ни того, что черноволосый мальчик поглядывал на нее с любопытством и что-то говорил другому. Лили плакала и чувствовала себя очень несчастной в самый счастливый день в своей жизни...

Дверь открылась, впустив веселый шум из соседних купе. Вошел Северус.

Он сел напротив, тревожно глядя на Лили.

— Я не хочу с тобой говорить, — вымолвила она прежде, чем он сказал ей хоть слово.

— Почему?

— Туни н-ненавидит меня. Потому что мы видели то письмо от Дамблдора.

Незнакомые мальчики тоже прислушались, и это рассердило Лили. Занимались бы своими делами.

— И что?

Лили бросила на Северуса неприязненный взгляд. Как он может быть таким равнодушным?!

— А то, что она моя сестра!

Лили постаралась незаметно для посторонних утереть лицо. Северус недовольно буркнул что-то.

— Но мы же едем! — сказал он, и голос его подрагивал от плохо скрываемой радости. — Вот же оно! Мы едем в Хогвартс!

Лили невольно улыбнулась, почувствовав, как его веселье проскользнуло и в ее сердце. Северус сейчас напоминал ярко-зажженную лампочку. Она никогда не видела его таким.

— Было бы здорово, если бы ты поступила в Слизерин! — тут же добавил он, поймав ее улыбку.

— Слизерин?

Один из мальчиков повернулся к ним так резко, словно сидение его ужалило. Лили, недовольная тем, что в их беседу так бесцеремонно ворвались, поджала губы и обернулась, наткнувшись на взгляд больших насмешливых карих глаз за стеклами очков. Худой мальчик криво усмехался, выжидающе глядя на них — шапка волос увеличивала его голову на худой шее чуть ли не вдвое, на лице виднелись следы вытертой крови.

— Кому может понравиться Слизерин? — презрительно фыркнул он. — Я бы сразу ушел из школы, а ты?

Мальчик, к которому он обращался, легонько пожал плечом.

— Вся моя семья училась там.

Лили подавила желание насмешливо хмыкнуть.

— Вот это да! Я-то думал, ты нормальный.

Лили отвернулась к окну, потеряв интерес к разговору, Северус наоборот слушал с нарастающим вниманием. Лили увидела, как быстро раздувались ноздри его крючковатого носа.

— Может, я нарушу традицию. Ты бы куда пошел, будь у тебя выбор?

— «Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы!». Как мой папа.

Северус фыркнул так громко, что Лили подняла глаза.

— Какие-то проблемы? — недружелюбно звякнул голос задаваки.

— Нет, — тут же ответил Северус. Лили испугалась, почувствовав, что он провоцировал ссору, и сердито посмотрела на мальчишек. — Если ты хочешь быть храбрецом, а не умником.

— Ну и куда ты надеешься попасть, раз ты ни то, ни другое?

Северус прерывисто вздохнул, когда его окатило хохотом. Лили подумала, что с большим удовольствием сейчас превратила бы очкарика в жабу, но вместо этого резко поднялась.

— Пойдем, Северус, поищем другое купе, — проговорила она высоким голосом, задыхаясь от злости и, взяв Северуса под руку, потащила из купе.

Мальчики передразнили ее, вызвав в душе кипучую обиду и желание поскорее уйти. Северус странно споткнулся, Лили поняла, что кто-то из них подставил ему подножку.

— Увидимся, Нюниус! — пропел очкарик, прежде чем она развернулась и с силой задвинула тяжелую дверь.

— Они назвали меня Нюниусом! — злился Северус пару минут спустя, когда они шли по коридору в поисках свободных мест. — Да кто они такие, что позволяют себе так разговаривать с незнакомыми людьми?! Как будто им все можно!

— Не обращай внимания! Они именно этого и добиваются, — с достоинством сказала Лили и, увидев купе, в котором в одиночестве ехала круглолицая девочка с длинными косичками, открыла дверь. — Можно? — ласково поинтересовалась она.

Присутствие постороннего немного охладило Северуса, и он молча уселся на сидение, глядя, как Лили знакомится с девочкой по имени Алиса Вуд. Когда они обменялись парой вежливых фраз, в коридоре зазвенел колокольчик — приехала тележка со сладостями. У Лили прямо дух захватило от диковинных названий и странных упаковок.

— Что это такое? — спросила она у пухлой розовощекой продавщицы, ткнув в пятиугольные коробочки, но ответила ей Алиса Вуд, ожидавшая своей очереди.

— Ты что, не знаешь? — страшно удивилась она, выпучив светло-карие глаза.

— Нет, я из семьи маглов, — прямо сказала Лили, разглядывая круглые галлеоны у себя в руках.

— А-а! — понимающе протянула Алиса, кивнула и, взяв Лили под руку, воодушевленно заговорила: — Это — «шоколадные лягушки», но не бойся, они не настоящие, хотя иногда выбираются из коробок, чтобы вернуться в шоколадное болото.