— Лунатик, в радиусе сотни километров остался только один волк! — Джеймс порывисто вскочил и схватил протестующего Ремуса в смертельный захват. — И его мы как раз и хотим выманить, иначе он от тоски по бабам сложит шаловливые лапы и отдаст нахрен концы под библиотечным столом! — Джеймс с силой взлохматил ему волосы.

Ремус оттолкнул его и вынырнул наружу, лохматый и смеющийся.

— Привет, мальчики.

К ним подошла Лили — в магловской одежде, коротком белом платье и в джинсовой курточке. Волосы она заплела в косу, от солнца у неё на носу высыпали веснушки.

— Ого! — Сириус присвистнул и тут же виновато кашлянул. — Ты шикарно выглядишь, Эванс.

— Спасибо. Джеймс, мы идем? — нетерпеливо спросила Лили, мусоля кончик косы. Ногти у неё были красные.

— Да, идем! — Джеймс подскочил к ней и крепко поцеловал в щеку. — Я обещал Эванс, что мы покатаемся на лодке, — он поцеловал её еще раз, а потом укусил за шею. Лили ойкнула и шутливо толкнула его, Джеймс с урчанием потерся об неё носом и за руку потащил к лодкам. Парочка уже скользила по сверкающей глади озера.

— Пока, мальчики, — Лили махнула мародерам на прощание.

Те, все как один повернули головы, провожая взглядом её голые ноги.

— Представляешь, Джим, меня пчела ужалила, — раздался в отдалении её голос.

Сириус красноречиво вздохнул и сполз по дереву на траву, накрывшись учебником, а Ремус дернул носом и открыл книгу на своей закладке. Питер смотрел на них аж до тех пор, пока их лодка не отчалила от берега.

«Кепка, трубка и штаны

Мне обязательно нужны.

Но бутылка мне важней,

А потому что виски — в ней.

Вы со мною не шутите,

Я кобель из Белфаст-сити.

Руки в брюки, раз-два-три.

Пиво плещется внутри!»

Дедалус Дингл так бойко и быстро играл на скрипке, что его смычок мог вспыхнуть в любую минуту. Шляпа с гриффиндорским галстуком вместо ленты, косо сидела на растрепанных волосах, он был в белой рубашке и черной жилетке, и в свете костра казался янтарным, как и весь окружающий мир.

Джеймс и Сириус, пьяные в стельку, плясали вокруг костра, размахивая пивными бутылками, и орали старую как мир песенку «The Belle of Belfast— city». Костер был высоким и жарким, гриффиндорцы, когтевранцы, пуффендуйцы, даже парочка робких зеленых галстуков сидели вокруг кучками, кутаясь в ветровки. Иностранцы, которые в школе казались белыми воронами, удивительно вписались в компанию, пили и подпевали так усердно и от души, словно родились и выросли на шотландских болотах. В руках у всех были бутылки с пивом, грогом, огневиски, дешевым магловским вином и еще чем-то, чем поделилась с Мародерами щедрая Розмерта. Кто-то хлопал в такт, кто-то ржал, Фабиан играл на гитаре, Гидеон отчаянно фальшивил на один Бог знает где раздобытой старой флейте. Девчонки смеялись и жевали конфеты, парни орали тосты и пытались подпевать, но Джеймс и Сириус все равно были вне конкуренции. Лепреконы, слетевшиеся на звуки музыки со всего леса, кружили у них над головами, и время от времени швыряли в кого-нибудь пригоршней фальшивого золота, а ученики взамен угощали их сладостями и пивом. Заветный Кусочек лепреконской Удачи так пока никто и не получил, но и вечер еще не закончился.

— Снова я иду хмельной, Иду по улице родной, — орал Джеймс, разыгрывая вместе с Сириусом дешевую пьеску. — Где-то девушки поют, А где-то пиздюлей дают!

Дирборн, сидящий сбоку с компанией охотников, переглянулся с остальными и засмеялся, поднося сигарету ко рту.

— Вы со мною не шутите, Я кобель из Белфаст-сити! — Сириус подхватил парочку девчонок из тех, кто сидел ближе всех к нему. Все засвистели, Дингл со смехом обошел их, беспощадно насилуя свою скрипку. — Я шагаю, раз-два-три… — Сириус сунул руки в карманы брюк и исполнил отменную чечетку, сверкнув в темноте своими начищенными «Оксфордами». Прядь волос упала ему на глаза, он смеялся, он был прекрасен, — Пиво плещется внутри!

Эммелина Вэнс засмеялась и бросила быстро посмотрела на взрослого и красивого Карадока Дирборна. В такую ночь казалось, что возможны любые отношения. Марлин поймала её взгляд, закусила губу, и девушки чокнулись пивными бутылками. Через секунду улыбка пропала с лица Марлин, и она как будто задумалась о чем-то, но тут же тряхнула головой и снова рассмеялась, глядя на Мародеров.

«Девки пляшут и поют,

И мне покоя не дают.

Поскачу среди девчат,

Да так, что яйца забренчат!

Вы со мною не шутите!

Я кобель из Белфаст-сити

Я танцую раз-два-три,

Пиво плещется внутри!»*

Красный, как квоффл, Фенвик тоже вскочил и попытался станцевать, но немедленно завалился на кого-то и залил всех пивом. Лепреконы дружно швырнули в воздух золото.

Когда песня закончилась, задохнувшиеся Мародеры под оглушительные аплодисменты ударили бутылками и осушили их до дна.

— А мы тоже хотим петь, Поттер! — хрипло закричал Гидеон, пока Фабиан настраивал гитару. Джеймс оглянулся на него и засмеялся, все его поддержали. — Фабби, сыграй нам «Волынки»! Фабби!

Фабиан перемигнулся о чем-то с остальными музыкантами, пару минут было слышно только дерганье струн, случайно срывающиеся ноты и пшиканье пивных банок. Ученики смеялись и болтали, а когда вдруг грянул знакомый мотив, все одобрительно загудели, захлопали, и тут же запели, сначала недружно, а затем все громче и увереннее:

«Это было, было давным-давно,

Солнце село, стало темным-темно.

Сто волынок пело одно, одно.

Это было, было давным-давно!»

Джеймсу и Сириусу не суждено было сегодня покинуть сцену, уж очень их любила публика, а они любили её, так что они остались у костра и пели, отплясывая и попутно разыгрывая сценку.

«Сто волынок! Ты посмотри, сынок!

Это двести рук, это двести ног!

Ровно сто сердец у отважных львов!

И мозгов примерно на сто голов!»

На последних строчках гриффиндорцы все как один с ревом подняли бутылки и кружки, засмеялись и салютовали когтевранцам.

«Это было, было давным-давно,

солнце село, стало темным-темно.

Сто волынок пело одно, одно,

это было, было давным-давно»

Кто-то из охотников достал старую, потрепанную волынку, и тут уже не только Джеймс и Сириус, но почти все побросали насиженные места и пустились в пляс. Ноги сами танцевали, ведомые мотивами, которые все эти дети всосали с молоком матери, а потом сам собой образовался круг, все хватались за руки и пускались вскачь вокруг костра, не переставая при этом петь ни на секунду. Лица у всех были потные, несмотря на прохладную ночь, волосы липли ко лбам, все смеялись и подпрыгивали, выкрикивая друг другу в лицо слова песни:

«Вдруг один из них перестал играть,

И умолкла вся их шальная рать.

Но их песню ветер до нас донёс —

Это слушать было нельзя без слёз.

Поражая силой и простотой,

Только две строки было в песне той:

«Кто не ценит мир и добро, добро,

Мы тому сломаем ребро, ребро»*

Ремус был в числе тех, кто отказался танцевать и наблюдал за танцующими со стороны. Он сидел в своей большой старой куртке, привалившись спиной к дереву, и каждую минуту прикладывался к бутылке, но глаза его были совершенно трезвы и внимательно следили за подпрыгивающим хороводом, ловя янтарные блики огромного костра…

Праздник явно не собирался гаснуть до самого утра.

Мог ли Сириус предположить, что будет такой успех, когда за пару часов до этого явился в «Три метлы», забрать у Розмерты ящики с выпивкой.

— У тебя сегодня аншлаг, а? — спросил он, пока Розмерта открывала кладову. Он указал кивком на битком-набитый зал и забрал у Роуз тяжелый ящик с бутылками.

— Да, сегодня удачный день, — она отбросила с лица волосы. — Просто сумасшествие какое-то, сбиваюсь с ног. Так, Блэк, это только пиво, пошли я отдам тебе медовуху! Разорите вы меня, как пить дать!

— Мы тебя отблагодарим, не сомневайся, — Сириус ущипнул её за задницу, Розмерта ойкнула и шлепнула его по руке, но не больно, да еще и довольно улыбнулась.