Вместе с Ремусом и Питером Сириус кое— как пронес ящики в тайный проход, ведущий в лес, и оставил в старом дубе. Парни остались там, готовить место для пикника, а Сириус вернулся в башню Гриффиндора, поднялся в спальню мальчиков и открыл дверь.

Полог на кровати Джеймса был задернут, а сама она громко и ритмично скрипела. Сириус постоял секунду на пороге, улыбаясь, затем прикрыл за собой дверь, беззвучно, дабы не нарушать идиллию, подошел к своей кровати, достал из тумбочки сигареты. Под стоны Лили Эванс, Сириус с незажжённой сигаретой в зубах стащил с себя грязную рубашку, скомкал её и метким броском зашвырнул в корзину. После переоделся, сходил в туалет и поссал, вернулся в комнату, раскурил сигарету и прижался спиной к столбику сохатовской койки, скрестив ноги.

Кровать скрипела все громче и чаще, Эванс стонала, Сохатый пыхтел, Сириус курил. Из-под полога вдруг высунулась коленка Лили. Она забавно дергалась, и Сириус поймал себя на странном желании подержаться за неё, пока эти двое не закончат.

Наконец Джеймс за пологом издал сдавленный стон, захлебнулся воздухом, а потом протянул отчаянное «Че-е-ерт, да-а!» и матрас на кровати протяжно взвизгнул. Пару секунд царила тишина, затем раздался довольный вздох, тихий смех и чмоканье. Сириус струсил пепел на пол.

— Джеймс…. подожди, Джеймс, ты слышишь, как дымом пахнет? — раздался вдруг голос Лили.

— Должно быть мы сожгли ту чертову резинку, — засмеялся Сохатый.

— Джеймс, да я серьезно.

— Так и я не…

Раздалась какая-то возня, а потом Джеймс резко отдернул полог.

Эванс взвизгнула.

— Бродяга, мать твою за хвост, это ты, что ли? — Джеймс близоруко щурился. — Ты что здесь забыл, козел?!

— Ссать хочу. Выведешь погулять? — спросил Сириус и затянулся. Челка упала ему на глаза, когда он засмеялся.

— Вали отсюда, придурок! — Джеймс с размаху запустил в него подушкой.

— Вообще-то уже восемь, старик, — Сириус поймал подушку в воздухе и швырнул обратно. Джеймс тоже её поймал. — Вечеринка вот-вот начнется, а хозяев еще нет!

— Вот черт! — Джеймс вскочил и начал лихорадочно одеваться. Лили цокнула языком и откинулась на подушку, а когда Джеймс попытался её потрогать перед уходом, отвернулась к стене и показала ему фак.

— Лили, ты идешь? — спросил он, на ходу натягивая футболку.

— Минерва попросила меня подготовить списки иностранцев на завтрашний экзамен! — Лили была лохматая, глаза у неё были все еще немного шальные, и она прикрывалась одной только простыней. — Мы с Алисой придем к вам попозже, — она довольно потянулась.

Джеймс издал странный звук, а потом вдруг метнулся обратно к постели и присосался к Лили. На лестнице раздался раздраженный вздох, топот, а затем Сириус вернулся в спальню и за шкирку оторвал Джеймса от Лили. Вытолкав его на лестницу, он схватился за дверную ручку, замер на пороге на секунду, глядя на Лили, а затем с самым похабным видом щелкнул каблуками и шутливо поклонился. Лили швырнула в него подушку, но промахнулась, и Бродяга со смехом испарился.

— Это нечестно! — ворчала Алиса, тыкая вилкой в бифштекс, пока Лили возилась с бумагами. — Я тоже хочу на вечеринку, я хочу танцевать, веселиться, почему мы должны торчать здесь?

— Я тоже хочу на вечеринку, но кроме меня это никто не сделает, у Макгонагалл полно своих дел, а Джеймсу вообще плевать. Если этого списка не будет, мне влетит, так что не отвлекайся, давай следующего, — отозвалась Лили, вписывая фамилии семикурсников.

Алиса сверилась со списком.

— Франсуа Бернар. Когтевран. Оценки по предмету за семь лет…

Лили переписала его оценки в бланк.

— Где этот Франсуа, кстати? — она оглянулась на стол когтевранцев. Семикурсник из Шармбатона болтал с однокурсниками, но его тарелка была пустая. Лили оглянулась на французов-гриффиндорцев, но и те ничего не ели. — Хм, похоже им все также не нравится наша еда, — с улыбкой сказала она Алиса. — Кто следующий?

— Кристиан Йохансен из Дурмстранга. Он уже наш, вон он, видишь, с бородкой. Оценки по предмету…

Лили мельком взглянула на студента, о котором говорила Алиса. Кристиан сидел на краю стола, вместе с другими иностранцами. Несмотря на год, проведенный в Хогвартсе, они все продолжали держаться особняком. Брови Эванс на секунду сдвинулись, когда она машинально взглянула в его тарелку, и увидела, что она такая же пустая. Странная мысль шевельнулась у Лили в мыслях, но поймать её она не успела.

Пока они заполняли списки, зал заметно поредел. Некоторые ученики отправились спать, некоторые — готовиться к экзаменам, но большинство, включая и иностранных студентов, отправились на празднование Дня святого Лепрекона. Преподаватели смотрели на все это сквозь пальцы, так как знали — студенты на вечеринке находятся под присмотром охотников, бояться уже нечего, потому что Сивый — за много миль от Хогвартса, да и в сам Хогвартс прибыл новый отряд мракоборцев, который как раз в этот момент патрулировал всю территорию и лес. Школа, наконец, под защитной, а ученикам тоже нужно немного расслабиться.

Вечеринка в лесу началась, и пока Джеймс и Сириус развлекали толпу песнями и плясками, Лили и Алиса спешно работали и то и дело завистливо оглядывались на тех, кто со смехом выбегал из большого зала, напевая пивные песенки. Когда последний бланк был заполнен, девочки кое— как похватали свои вещи и собрались нести списки Макгонагалл. Лили затолкала перо и чернильницу в сумку, схватила бумаги, но слишком резво встала из-за стола и задела сумкой свою тарелку. Её вилка слетела с тарелки и со звоном проскакала по полу между столами. Паренек— когтевранец, о котором они говорили с Алисой, как раз в этот момент тоже встал из-за стола, Увидев вилку, он машинально наклонился поднять её, но внезапно отдернул руку и выронил её.

Лили оглянулась на звон. Франсуа Бернар замер. Пару секунд они с Лили смотрели друг другу в глаза, а затем его взгляд медленно, очень медленно скользнул вниз, а дрожащая ладонь со вспухшим ожогом сжалась в кулак и спряталась за спину. А потом он стремительно прошел мимо Лили и почти бегом выбежал из зала, застегивая ветровку.

Лили нахмурилась, подняла вилку и снова глянула французу вслед. Какая-то мысль снова настойчиво просилась в голову, пустые тарелки и упавшая вилка оказались каким-то образом связаны между собой, но Лили все никак не могла понять, как именно. Алиса звала её, но голос подружки звучал словно из-под толстого слоя воды. Лили попыталась отмахнуться от непонятной тревоги, охватившей её существо и пошла к выходу, но снова остановилась. Мелкий гриффиндорец, сидящий с краю, проделал тот же трюк, который делал Джеймс за праздничным пиром первого сентября. Подбросил тарелку, и она ярко вспыхнула в свете факелов.

И вместе с этой вспышкой света на Лили Эванс вдруг снизошло озарение.

Озарение, разом открывшее ей глаза не только на непонятную тревогу, но и на все то, что творилось в Хогвартсе весь этот год. Факты вихрем закружились в голове, становясь на свои места, как под действием чар. У Лили подкосились ноги, и она схватилась за руку удивленной Алисы, чтобы не упасть.

Это озарение было сродни удару заклятием Остолбеней.

И заключалось оно в одно-единственном слове:

Серебро.

— Ремус! Идем с нами танцевать!

Ремус очнулся. Наверное, он задремал, и на секунду ему показалось, что он снова перенесся в колонию Сивого, где Валери была такой живой и горячей, как ром, а вокруг костра танцевали девушки в мелких белых шрамах и с ягодами в волосах.

Ремус выпрямился и потер глаза. Его звала Эммелина Вэнс.

Он с улыбкой отказался, а когда она вернулась к остальным, задумчиво потер колючий подбородок и поморщился, ощутив знакомую ломоту в теле. Луна была уже высоко в небе, превращение могло начаться в любую минуту. Пора уходить. Ремус поднялся со своего места, подмигнул Джеймсу и незаметно углубился в лес.

За спиной у него звучали голоса, смех, разномастное звучание нескольких языков, разухабистое пение волынки и радостные возгласы, звучащие всякий раз, когда лепреконы осыпали полянку золотом.