На Мальсибера, который поджидал её, сидя в кресле и закинув ноги на быльце, она посмотрела коротко и холодно — как на неизбежность в виде червя в теплый дождливый день. Он никак не выказал удивления от её неожиданного каприза — ему было наплевать.

Старший оказался более эмоционален. Проще говоря, Александр Мальсибер чуть не пролил на себя свой дурацкий коньяк, когда сынок поведал ему радостную новость. Для Роксаны его реакция стала истинным утешением. Та, прежняя Роксана выцарапала бы этому высокомерному ублюдку глаза, эта же вежливо улыбалась и смотрела ему в глаза. Абраксас утверждал, что внешне она была его копией — он не видел лица Александра Мальсибера в тот момент, когда более юная копия Эдвин Малфой (которую он же и убил), вошла в его кабинет, в качестве его будущей невестки.

После потянулись дни. Роксана уже не могла выехать из Мальсибрука, теперь она была связана обязательствами. Ей выделили комнату, причем не самую плохую и не самую уродливую. Пока Александр вел экстренную переписку с её отцом, Роксана сутками сидела на мягком, заваленном бархатными подушками подоконнике и наблюдала, как бесконечная череда гроз снова и снова обрушивается на это проклятое поместье. Она с детства боялась грома. А сейчас ей было наплевать. Внезапный стук в её двери — это было хуже грома.

В начале она думала, что Мальсибер успокоился и насытился, а оказалось нет. Всю ту неделю, что она прожила в Мальсибруке, он приходил к ней в комнату и повторял то, что сделал в первый день. Первые несколько раз, от осознания того, что они вдруг остались наедине, на Роксану накатывал ужас, самоконтроль ломался, она пыталась вырваться, убежать, дать сдачи…

Всё заканчивалось одинаково. Заклятие, кровать и двадцать минут дикого отвращения и попыток сосредоточиться на чем-то: балдахине над головой, собственных сцепленных зубах, словах старой, забытой песни, еще какой-то бессмысленной хрени, которая не давала Роксане сойти с ума. Потом — полночи в ванной, и под утро Роксана забывалась тревожным сном на диване. А на следующий день все повторялось.

Так было первые несколько раз. Но однажды, когда Мальсибер, как обычно, вошел к ней и посмотрел на поднос с нетронутой едой, а потом на саму Роксану, спросил, насмешливо и презрительно:

— Мне сразу применить заклинание, или ты хочешь для начала немного побиться в истерике?

В тот день прежняя Роксана умерла окончательно и бесповоротно.

«Мирный договор» Малфои и Мальсиберы подписывали на нейтральной территории, на Дне Рождения какой-то общей родственницы, в каком-то поместье, где-то на юге. Встреча с родными слегка пошатнула равновесие, которое Роксана с таким трудом восстанавливала. За совместным ужином она сидела на стороне Мальсиберов, между Мальсибером-младшим и его младшей сестрой, Генриеттой. Во главе стола с одной стороны сидел Александр, с другой — Абраксас. Они были похожи на враждующих братьев-перестарков. Рядом со спокойным, как скала, Абраксасом сидели белый от злости Люциус (откуда это взялось, Роксана не знала, но у неё сложилось впечатление, что до того, как приехать сюда, Люциус разбил вазу и пригрозил, что убьет младшего Мальсибера), и Нарцисса, сильно похудевшая и вообще какая-то немного другая. Кажется, она уже пришла в себя, но тоже выкинула прежнюю Нарциссу, как порванное платье.

После ужина Мальсибер при всех надел Роксане на шею «слезу вейлы», которую привез Абраксас. Все сделали вид, что очень рады. Какая-то тетушка даже всплакнула и назвала Роксану “совсем взрослой”, хотя видела её впервые в жизни. Весь оставшийся вечер гости усиленно улыбались и любили друг друга. А Роксана разглядывала закрытые платья некоторых женщин в зале и думала о том, многие ли из них так же, как и она, прячут под ними синяки. Думала о том, что сама родилась на свет только потому, что её отец когда-то также поступил с её матерью. Думала о том, что из этого круга нет выхода. Думала о том, что родители были правы, когда говорили, что она все поймет, когда вырастет. Кажется, этот момент наступил.

Ну а позже, в чуть менее торжественной обстановке Люциус Малфой передал Генри Мальсиберу флакон с воспоминаниями-компроматом. Мальсибер проверил его и уничтожил. Дело было сделано.

Перед сном к Роксане в комнату явилась Нарцисса. Не та, которая весь вечер притворялась безмолвной тенью Люциуса, улыбалась и потягивала шампанское. А обычная, нормальная Нарцисса. В дверях она остановилась и оглядела темную комнату, с неразобранной постелью и задернутыми шторами.

Роксана сидела с ногами на диванчике и разглядывала «слезу вейлы». Когда в дверь постучали, она затравленно оглянулась — именно это выражение и досталось Нарциссе.

— О, Мерлин… — выдохнула она, закрыла дверь, стремительно пересекла комнату, размахивая своей черной шифоновой шалью так же, как это делала Эдвин, а потом порывисто заключила Роксану в объятия.

— Роксана, милая, мне так жаль, — проговорила она, кажется, вполне искренне.

На миг Роксана окаменела, а потом повела плечами и высвободилась из её рук. Объятия, тем более спонтанные и крепкие, она теперь любила еще меньше, чем раньше.

— Не надо, — сдержанно попросила она, хотя на самом деле, была почти рада Нарциссе — впервые в жизни. Просто была рада видеть родного человека. Хотя и не настолько, чтобы с ним обниматься.

Следом за Нарциссой явились отец и Люциус. Оба все еще в черном, как и Роксана.

Встречи с отцом Роксана ждала больше всего. На приеме он был в бешенстве, Роксана видела это, хоть он и пытался скрыть все под маской учтивости. Она знала, что отец ненавидит Мальсиберов, что помолвка с одним из них — это плевок ему в лицо, страшное предательство, перевешивающее все благородные начала.

Но все же она надеялась, что он даст ей возможность объяснить.

Не дал.

Оказавшись с глазу на глаз с дочерью, он несколько секунд просто смотрел на неё сверху-вниз, заложив руки за спину. Его губы вздрагивали, как будто он подыскивал нужные слова, но в конце концов, он их не нашел — просто влепил Роксане пощечину.

Это было неожиданно. Больно. И до хрена обидно, учитывая, на что она пошла ради него.

Люциус попытался заступиться за неё, но Абраксасу достаточно было просто глянуть на сына, чтобы тот завял и отступил подальше.

— Что, во имя Мерлина, мне нужно сделать, чтобы ты, наконец, начала меня слушаться? — гневно выдохнул он, глядя на глотающую слезы обиды дочь. — Как тебе в голову могла прийти такая омерзительная, такая безумная идея, как брак с этим безродным выскочкой?

Роксана молчала.

— Он, что, вынудил тебя? — Абраксас требовательно сузил глаза. — Заставил?!

Роксана покачала головой.

— Тогда что? Что могло заставить тебя пойти на такое… — его губы задрожали, он пытался найти достаточно ругательное слово, но не нашел и выплюнул обычное: — …безрассудство?!

— Они собирались убить вас.

— По-твоему, такой позор для меня предпочтительнее?!

— Что позорного в том, чтобы победить соперника на его поле? — не выдержала Роксана. Надо сказать, ей до черта надоело, что мужики распускают руки и орут. — Ты сам говорил, что я — хозяйка своей судьбы! Я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно исправлять свои ошибки!

— Это ты называешь исправлением?! — загремел Абраксас и указал на дверь. — Обет, который вы дали, связывает нам руки до самой шеи!

— А вот и нет! — наступала Роксана. — Да, компромат на Мальсибера, который собрал Люциус, уничтожен. Да, вы официально начали все с чистого листа! Но победит тот, кто первый возьмется за перо!

— Что ты имеешь в виду? — Абраксас гневно раздувал ноздри.

Роксана достала из своей сумки флакон.

— Здесь — мои собственные воспоминания. Когда Мальсибер предлагал мне сделку, он сам признался в убийстве той маглы. И еще много чего наговорил! Кроме этого, там есть… — она сглотнула. — … доказательства его неадекватного поведения. Только… не смотрите их до тех пор, пока не уедите отсюда. — добавила она, старательно отводя взгляд. Абраксас приподнял подбородок. Теперь и он смотрел на Роксану так, словно не узнавал. — Позже будет больше. Я буду передавать все Люциусу через…одного человека. Будем собирать компромат до тех пор, пока смещения Мальсибера-старшего не захотят… обе стороны. Посмотрим, что с ними будет тогда.