— Это не твое дело, Люпин. Главное слушайся меня и не болтай лишнего. И запомни самое главное: всё, что я буду говорить тебе в колонии предназначено для чужих ушей. У нас будет возможность поговорить, но сейчас сосредоточься на том, чтобы заставить всех поверить в то, как ты рад оказаться здесь. Заставь меня поверить в это, — тут она усмехнулась. — Может быть тогда мы снова поговорим о твоей работе в Отделе.

И она пошла вперед, исчезая среди заснеженных елок.

Ремус припрятал чужую палочку в кармане и куртки и устремился вдогонку, но, прежде чем началось его устройство в «новой жизни», произошел ещё один, довольно значительный момент, определивший впоследствии его существование в колонии Фенрира Сивого.

— Та-ак-та-ак, это вот и есть наш новичок?

Этот резкий, ужасно хриплый и как будто бесконечно простуженный голос окликнул их, когда они проходили между палатками к участку, который в лагере отводился всем новеньким.

Ремус оглянулся и увидел, что от группки мужчин у одного из костров отделился один человек и направился к ним. Это был парень, худой и неприятно-стройный, как девчонка, облаченный в такое же вязанное рубище, как и все здесь. У него были длинные, грязноватые и вьющиеся волосы, собранные на затылке в хвост. На губах юноши плясала до крайности самодовольная и отталкивающая ухмылочка, но самое главное, что сразу бросилось Ремусу в глаза и от чего он постарался отвести взгляд — это жуткие следы когтей, пересекающие смазливое лицо незнакомца так, что один его глаз превратился в узкое, сверкающее бельмо.

— От него же за милю воняет человеком, — громко выкрикнул незнакомец, окатив Ремуса с ног до головы своей насмешкой. — Как-то этот щенок не обделался, когда мы его нашли, ума не приложу.

— Что тебе нужно? — враждебно ощетинилась Валери, едва он подошел к ним.

Парень выгнул губы и дернул угловатыми плечами, всем своим видом демонстрируя оскорбленную невинность.

— Всего лишь хотел поприветствовать его в нашей дружной семье, дорогая сестра. Это элементарная вежливость! — парень подошел намного ближе, чем это было заведено в нормальном обществе, и Ремус слегка попятился, чтобы не столкнуться с ним лбами. По необъяснимым причинам, этот тип вдруг вызвал у него безотчетную злобу. А тот, как будто, и не замечал этого, или наоборот, замечал и ему это нравилось. Весело и немного страшно глядя Ремусу в глаза своим единственным, пронзительно-желтым, уже не вполне человеческим глазом, парень вдруг склонил голову набок и радостно улыбнулся.

— А ещё узнать хотел… — нежно пропел он, не сводя с Ремуса своего жутковатого взгляда. — Как это такой червяк добрался сюда? — голос его стал на октаву тише и опаснее. Незнакомец пустился в обход вокруг Ремуса. Внутри шевельнулось какое-то неприятное чувство де-жавю, но Ремус отмахнулся, не до того было. Он весь застыл, когда парень оказался у него за спиной. Весь его инстинкт кричал обороняться, но пока что для этого не было причин.

— Как это он нашел нашу колонию? Откуда знал, куда ему идти? — вкрадчиво шептал молодой волк. — Почему отец радуется его появлению, как младенец? Что в нем такого особенного? Посмотри на него, он слабый, мелкий, едва держится на ногах, — парень встал в паре дюймов от Ремуса и бросал эти обвинения ему в лицо, по-одному, явно наслаждаясь эффектом. — И воняет человеком. Кем он будет? Воином колонии? Разве что Мамочкой.

Валери собралась было сказать что-то, но Ремус не дал.

Хватит.

— Я пришел… — его снова начало потрясывать. — Из школы Хогвартс. Там меня травили за то, что я взял силой одну из ваших волчиц, — лицо незнакомца дернулось. — Я услышал зов отца в полнолуние и шел по следу. Иона нашла меня в магловской деревне и пообещала проводить, но в буран мы потерялись. А кем я буду здесь, мы узнаем со временем.

Пару мгновений парень сверлил его взглядом, а потом его губы растянулись в безрадостной, змеиной улыбке.

— О да, мы узнаем. Мы узнаем это непременно. А пока… — все так же глядя Ремусу в глаза, он протянул ему ладонь, испещренную шрамами. — Так вы, люди, здороваетесь, верно? Пожимаете руки в знак приятного знакомства?

Прищурившись, Ремус вложил руку в мозолистую ладонь и оборотень так резко и сильно сдавил его пальцы, что они хрустнули и только чудом не сломались.

— Приятно? — гадко прошептал он. — Ещё увидимся, Люпин.

Это прозвучало так неестественно-нежно, словно они договорились о свидании. После этого он ушел обратно к своим, бросив напоследок крайне липкий взгляд на Валери. Ремус отвернулся, испытывая странное желание отряхнуться.

— Лука, — тихо сказала Валери, неприязненно глядя юноше вслед. — Единственный настоящий сын Фенрира Сивого, и главный воин колонии. Держись от него подальше.

*

Колония Фенрира Сивого лежала в просторном, лесистом ущелье. Летом в него наверняка стекали все солнечные соки и жизнь здесь буйно цвела и зелено шелестела. Сейчас же всё укрывал толстый слой снега и единственное, что поддерживало жизнь в ущелье — пульсация тоненькой, скованной льдом голубой жилки в несколько метров — всего, что осталось от древнего могучего потока, который некогда вымыл в горах это ущелье.

По вытоптанной, убранной дорожке к берегу то и дело спускались фигурки с ведрами. Кое-кто стирал в ледяной воде одежду, по камням прыгали дети, охотясь на рыбу спицами на резинках. Эта вода была вполне пригодна для пищи, но никто никогда в ней не мылся.

— Для этого есть горячий источник в горах, — строго сказала Валери, когда Ремус однажды вздумал умыться речной водой. — Мы не моемся в той же воде, которую пьем.

Ремус сконфуженно извинился, а девчонки, которые помогали им с Валери носить воду, захихикали, прикрывая ладонями изувеченные шрамами губы. Впрочем, даже эти шрамы не делали их хуже. Ремусу казалось, что он ещё никогда не видел девчонок более симпатичных, чем те, которые жили в лагере. Да и не только девчонок. Все люди, независимо от возраста и пола казались ему в сто раз миловиднее и дружелюбнее, чем все, кого он знал, не считая близких друзей. Все они не капельки не стеснялись следов когтей на своих телах, все были сильны, крепки, полны жизни, мужчины поглаживали бороды, а женщины отбрасывали за спину удивительно длинные и крепкие волосы. Все гордились своими шрамами.

Хотя, встречались и те, кто предпочитал прятать лицо под капюшоном или даже надевать маску. Такие люди были не особенно разговорчивы. Когда Ремус спросил у одной женщины в капюшоне, как пройти к кухне, она просто отвернулась и ушла, а маленькая девочка, которую Ремус защитил от нападок мальчишек, не только не поблагодарила его, а и вовсе убежала.

— Не думала, что тебя это удивит, — прохладно заметила Валери, когда они с Ремусом как-то раз отправились собирать хворост, а иначе — ушли в лес, где можно было спокойно поговорить, не опасаясь, что их услышат чужие уши. Им редко удавалось поговорить, потому что Валери играла свою роль куда лучше и целыми днями была поглощена жизнью колонии. Хотя пару раз Ремус видел, как она уходит куда-то на рассвете. И хотя любопытство и смутная тревога за неё подмывали пойти следом, он не позволял себе шпионить за ней.

— Далеко не всем новичкам посчастливилось жить под опекой Альбуса Дамблдора. Многие хлебнули человеческой ненависти сполна, к тому же, они не могут привыкнуть к тому, что здесь можно не скрывать свои увечья. Ты, наверное, обратил внимание, чем заметнее шрамы, тем больше уважения вызывает их носитель. Луна уже спрашивала у меня, где ты получил такую великолепную отметку, — Валери взмахом ветки указала на след когтей на лице Ремуса — недавнее приобретение после столкновения с злосчастным оборотнем в школьном лесу, только чудом не лишившее его носа или глаза. — Можешь рассказать ей.

Ремус молча улыбнулся, наклоняясь за очередной веткой.

Луной звали четырнадцатилетнюю девочку, которая каждый вечер вместе с другими ребятами атаковала Ремуса, требуя рассказать им что-нибудь новое о мире волшебников. Они жили практически в полной изоляции от каких-либо новостей и появление нового человека «извне» вызвало у многих, а особенно у «молодняка» бурю любопытства. Глядя в их жадные, любопытные глаза, Ремус жалел, что рядом нет Джеймса, или Сириуса. У них куда лучше получается рассказывать.