У Луны были длинные овсяные волосы до пояса, которые она от нечего делать заплетала в мелкие косички, пока сидела рядом с Ремусом на выцветшем пуфике и слушала его истории. Оказалось, ещё в этом году она училась в Хогвартсе, в Пуффендуе. Её покусали этим летом. Она была довольно милой, эта Луна, у неё были добрые глаза, яркие как гречка родинки на впалых щеках, соседствующие с парочкой крупных белых шрамов. И, как узнал Ремус, и что стало для него настоящим шоком, в колонию Сивого её привела Иона-Валери. А иначе — Мама.

— Почему они называют вас «мамой», Валери? — спросил Ремус, отламывая ветки с упавшего дерева и осторожно поглядывая на Грей. Она бродила по снегу рядом, поддевая носком сапога упавшие ветки и оценивая их пригодность. О том, чтобы называть её по имени и наедине между ними пока речи не было, но Ремус решил это сам. В конце-концов, какая она ему здесь профессор. — Вы… вы не говорили мне о чем-то?

Валери молчала очень долго и Ремус уже успел пожалеть о том, что вообще поднял эту тему, как она проговорила, очень тихо и горько:

— Только такое чудовище как Крауч может отправить в Азкабан несовершеннолетних мальчишек только за то, что на них наложили Империус и заставили калечить близких. Я не могу убить пятнадцатилетнюю девчонку за то, что её «бочок» приглянулся Фенриру Сивому. Отец выгнал Луну из дому, от неё шарахались как от прокаженной, она умирала от голода. Какой у меня был выбор? Я привела её Сивому. Свою палочку она сломала с огромной радостью. И таких как она намного больше, чем ты можешь себе представить, просто не всех мы успеваем найти. Да и Сивый не верил бы мне, если бы я не выполняла свои обязанности. Мама. — пояснила она с невеселой усмешкой. — Так здесь называют волчиц, которые заботятся о детях колонии и всех новоприбывших. Это была идея Сивого, сделать меня «Матерью волков» после того, как… после… — она несколько раз моргнула, глядя себе под ноги и Ремус тоже невольно опустил взгляд, не зная, чему поражаться, жестокости Сивого, или милосердию. — Кроме меня есть ещё несколько Матерей, — продолжила она уже прежним тоном, отворачиваясь от Ремуса и снова принимаясь искать ветки. — А ещё есть Воины, вроде Луки или Грума, они охраняют колонию, Дети, Дяди, Старики, Охотники. Тебе тоже придется сделать вид, что ты тяготеешь к какой-нибудь группе, иначе тут не выжить. После первой охоты новичок перестает быть новичком и становится полноценным членом стаи. Твоя первая охота состоится в это полнолуние. Точнее, не состоится. Я надеюсь, твоего зелья будет достаточно, чтобы сохранить трезвую голову.

Ремус ответил на её прохладную сухую улыбку.

— А что представляет из себя охота? — он в сердцах сбил палкой замерзший листок с куста. — Сивый поведет всю колонию на какую-нибудь деревню, чтобы перебить и перекусать с десяток людей, а потом стащить чье-нибудь старое кресло?

Валери юмор не оценила.

— Почти всегда так и бывает, но не в этот раз. Эта охота будет особенной. Во-первых, через неделю с лишним Рождество, а для оборотней этот праздник имеет своё, собственное значение. Перерождение. Человек умирает, оживает волк. А во-вторых, Сивый готовит послание Министерству. Пленник, — пояснила она в ответ на тревожный и вопросительный взгляд Ремуса. — Сивый хочет отомстить за то, что недавно погиб один из его сыновей. Ты, возможно, знаешь, о ком идет речь. Его убил твой друг. Убил мечом Гриффиндора.

Ремус чуть не выронил ветки.

— Что?!

— Любое действие имеет последствия, — Валери врезала палкой по стволу дерева, проверяя её крепость. Сверху осыпалась снежная пыль. — Официально Сивый заявил, что обменяет нашего пленника, но фактически он обменяет уже его тело, потому что в ночь полнолуния Чарльза выгонят в лес. Якобы, отпустят. На самом же деле ему дадут фору в пару километров, а затем Сивый спустит на него новичков и тогда всё. Сопротивляться бесполезно, Сивый — сознание всей стаи, как он прикажет, так и будет. Поэтому я здесь. Вот только теперь задача моя усложнилась и мне придется спасать не одного глупого мальчика, а целых двух.

— Меня вам не надо спасать! — упрямо воскликнул Ремус. — Я могу себя контролировать, вы сами знаете, что делает это зелье, вы видели меня в ту ночь! Вы даже ехали на мне и… — он отчаянно покраснел на ледяном ветру. —…то есть я имел в виду…

Валери избавила его от мучений.

— Я буду очень рада, если у тебя достанет выдержки не отзываться на зов альфы. Раньше я такого не встречала.

Они шли всё дальше, углубляясь в пуховую зимнюю тишину леса.

— Скажите, а как вы собираетесь помочь этому пленнику? Даже вдвоем мы не справимся с целой стаей.

Она молчала.

— Валери, мне вы можете довериться, — тихо произнес Ремус. — Я ведь… я ведь уже доказал, что не брошу вас, что бы там ни было, — едва слышно произнес он.

— Меньше знаешь, крепче спишь, Люпин. И… ради Мерлина, когда мы одни, зови меня как прежде. Я всё же твой учитель и ты не должен звать меня по имени, — она прошла вперед, подбирая новый хворост.

— Вы не только мой учитель, — едва слышно проговорил Ремус, проводив её ласкающим, любящим взглядом, и вдруг сполна ощутил, что в этом лесу они совершенно одни. Сердце заколотилось сильнее. — Да и здесь вы мне не учитель, я думал здесь мы на рав…

Валери вдруг уронила в снег хворост, стремительно обернулась и с воинственным криком обрушила на Ремуса длинную крепкую палку. Ремус так перепугался, что пригнулся и блокировал удар на чистом инстинкте, закрыв голову ворохом веток.

— Что пр… — ошарашенно залепетал он и отразил ещё одну атаку, но промазал и удар пришелся на плечо. — Профессор Грей!

— Говоришь, я тебе не учитель? — Валери улыбалась. — Мальчики твоего возраста здесь умеют сражаться и с первых дней в колонии дерутся на палках, оттачивая реакцию и ловкость. Если не хочешь опять есть снег на завтрак — бери палку, — её палка с гулом описала мощную, стремительную «восьмерку» в густом морозном воздухе. — И защищайся.

— Хватит прыгать, Люпин! — смеялась она. Палка со свистом рассекла воздух. Вопреки приказу, Ремус отпрыгнул назад, втянув живот. — Нападай! Попробуй достать меня!

— Я не могу! — со смехом откликнулся Ремус. — Вы же мой учитель, как я могу ударить учителя?

Снова загудела устрашающая восьмерка — Ремус едва успел ставить блоки и то и дело получал, по рукам, по бокам, повсюду. Руки уже болели от напряжения, кисти казалось вот-вот выдернет вместе с «оружием». И несмотря на все ушибы, бой больше напоминал игру между детьми во дворе, а не серьезный поединок.

— Не стой на месте, двигайся! — Валери вдруг перехватила его свободной рукой, Ремуса крутануло, как в каком-то диком па и Валери оттолкнула его, нанеся напоследок слабый, но довольно обидный удар палкой по поясу. Ну или чуть ниже. Так шлепают газетой кота, когда он уже выходит из комнаты.

Ремус зашипел и обошел Валери по кругу, потирая ушибленное место, но азарта не растерял.

— Вокруг тебя полно свободного места, а ты двигаешься так, словно вокруг тебя толпа больных старушек, которых ты боишься толкнуть!

Она держала спину очень прямо и каждую секунду готова была атаковать, он же прихрамывал и сутулился.

— Давай, Люпин! — подзадорила его Валери. — Сможешь меня одолеть, я пойму, что учитель тебе не нужен, — она засмеялась, глядя, как он пыхтит и решается.

Он атаковал, она блокировала его так легко, словно читала мысли. Палки сталкивались с гулким вкусным треском, но в какой-то миг Валери провалилась ногой в сугроб и Ремусу удалось обхватить её, прижать к себе спиной и обездвижить, придавив палкой. В эту секунду они оба вдруг почувствовали, что Ремус все-таки выше, шире в плечах и, возможно, сильнее, но длилась эта бесконечная секунда недолго. С определенного момента в своей жизни Валери Грей ненавидела, когда кто-то хватает её вот так и лишает свободы. Она взвилась ужом, Ремус успел только почувствовать как разжимаются руки, а затем одна из них вывернулась, мир кувыркнулся, и вот, он обрушился на спину в снег, ошеломленный и поверженный.