Он усмехнулся, сложил письмо вдвое, рванув пальцами по сгибу, потом вчетверо, потом шлепнул им об постель.
Какое-то время они ничего не говорили.
Сириус прошелся по комнате туда-сюда, клокоча от бессильной ярости.
Роксана молчала.
А её решение такое простое и в то же время просто невыносимое, уже сформировалось и теперь незримо присутствовало в комнате, словно кто-то третий и чужой.
— Роксана, нет! — крикнул Сириус, рывком поворачиваясь к ней. — Не вздумай на это купиться, ясно?! Ты будешь полной дурой, если... — он хохотнул. — Все эти россказни об «осознании». Да последнему идиоту ясно, что им просто от тебя что-то понадобилось!
Роксана шумно вытерла нос и зачем-то принялась развязывать узел галстука у себя на голове.
— Рокс, твою мать, ты, что, вот так возьмешь и поедешь туда?!
— Это мои родители... — едва слышно произнесла она.
Сириус открыл было рот, яростно дернул верхней губой и отвернулся.
Повернулся, не справившись с новым взрывом.
— Эти ублюдки....
— Не смей говорить так о них! — она вскочила.
— Вот как?! А кто говорил, что мечтал бы сбежать из дома, да вот только не отпускает никто?! Не ты?! Ты столько раз говорила, что ненавидишь их...
— А что ещё я могла сказать?! Да я ненавижу их! Потому что все это время я считала, что не нужна им! Но они мне нужны, понимаешь, мне! — её била мелкая дрожь и слезы тряслись в её глазах, как в переполненных чашах
— Рокс, сколько тебе лет? Семнадцать? А сколько лет ты провела с ними, точнее они с тобой? — Сириус схватил письмо, прежде чем Роксана успела его перехватить и швырнул ей на колени. — Вот эта херня, по-твоему, может это перевесить?! Как ты думаешь, почему это они вдруг воспылали к тебе любовью, да ещё и оба сразу? Не ты ли говорила, что они ненавидят тебя, потому что твой папаша...
— Заткнись... — прорычала она, сотрясаясь с головы до ног и роняя беспорядочные слезы.
-...изнасиловал твою мать?! Может всё это потому, что просто настало время продать тебя подороже?! Они бы и не такое написали! Я не удивлюсь, если завтра кто-нибудь из них припрется сюда и будет целовать тебя в зад, пока ты не согласишься сделать как надо!
— Блэк, мать твою, заткнись, или я тебя оглушу! — завизжала она, хватая палочку. Не обращая на неё внимания, Сириус схватил Роксану за плечи.
— Рокс, неужели ты не понимаешь, если ты поедешь туда, они уже не отпустят тебя обратно! — он коротко встряхнул её. — Одумайся, черт подери!
— Насильно они никогда не смогут меня...
— Насильно? Да посмотри на себя! — он оттолкнул её. — Да ты уже сейчас готова туда бежать, просто потому что они поманили тебя пальцем! Ты ведь только и ждала этой возможности? Простить их и забыть всё, как можно скорее. Плевать, что они тебя стыдятся, плевать, что им нет до тебя дела, плевать, что они — убийцы, лишь бы снова...
— Да, — выдохнула она после короткой паузы и вдруг исподлобья посмотрела Сириусу прямо в глаза. Он оскеся. — Признайся, Блэк, ты ведь тоже с радостью вернулся бы домой, если бы был хоть единственный шанс, что тебя там ещё ждут!
Последнее слово разлетелось по комнате как эхо от пощечины.
Сириус отшатнулся.
Повисла долгая пауза.
— Нет, — очень тихо, но твердо молвил он и сглотнул. — Я не вернулся бы туда ни за что.
— Лжец, — это слово протиснулось между её стиснутыми зубами и разбилось об пол. — Ты злишься именно поэтому! Не потому, что все это, мать его, несправедливо! А потому что со мной тебе было не так страшно, что ты один такой «изгнанник»! — не переставая говорить, она схватила с пола свои джинсы. — А теперь, когда мои родители нуждаются во мне, ты боишься остаться один! — она сорвала с себя его рубашку и натянула свою потертую, растянутую футболку. Сириус был так зол, что даже не обратил внимание на её нагое тело.
— Ты просто завидуешь, что у меня может быть появился шанс, микроскопический шанс снова получить семью! Поэтому мы вечно торчим в твоей комнате, когда приходим сюда, ты просто не можешь себе признаться в том, что тоже хочешь домой!
— Завидую?! ДОМОЙ?! — заорал Сириус и бросился к ней, но Роксана не отшатнулась. — Твою мать, Роксана, я сбежал из дома, потому что не желал и не желаю иметь ничего общего с этими ублюдками, — он взмахнул рукой, указывая на мрачные шелковые стены в серебрянных цветах — такие же, как и во всех остальных комнатах дома на площади Гриммо. — А ты, похоже, только об этом и мечтаешь!
— Да! — оглушительно крикнула она. — Да, мечтаю! Потому что это мои родители! — её голос опять сорвался, истерично взвизгнув на последней ноте. — Плевать мне, что они сделали, это мои папа и мама! — снова её голос задрожал слезами. — Ну что тебе непонятно?! — жалобно спросила она, но чем больше она говорила, тем крепче становился её голос. — Ты думаешь, я не понимаю, что это значит, думаешь, я полная идиотка?! Я знаю, что им на меня наплевать, но если у меня есть шанс добиться их любви, хоть какой-нибудь любви за все эти семнадцать лет, я его использую и, знаешь что? Мне насрать, что ты об этом думаешь!!!
В комнате повисла звенящая тишина.
— Да, ты права... — произнес Сириус и его лицо исказила язвительная, ледяная усмешка. — Ты действительно...идиотка.
Раздался громкий треск — полено в камине сломалось и выбросило сноп искр. Свет дрогнул в глазах Роксаны.
— Да пошел ты, Блэк, — прошептала она, а в следующий миг схватила свою сумку, лежащую вместе с сумкой Сириуса у постели, забросила её на плечо и вышла из комнаты, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.
*AC/DC — Go Down
====== Christmas Carols ======
« Silent night…Holy night…
All is calm, all is bright…
Round yon Virgin Mother and Child…
Holy Infant, so tender and mild,
Sleep in heavenly peace!
Sleep in heavenly peace…»
Тихим вальсом снежинок за зеркально-черными окнами, двенадцатью елями Большого Зала и запахом жареной индейки в Хогвартс пришло Рождество.
Тихая святость пробралась в каждый угол древнего замка. Перевила перила остролистом, зажгла свечи в пустых рыцарских доспехах и расцвела омелой в людных коридорах.
По вечерам, пока преподаватели и старосты украшали ели, школьный хор, под чутким руководством профессора Флитвика репетировал рождественские хоралы. С чернильно-черного, замороженного потолка при этом беззвучно шел снег и отражался в створчатых зеркальных окнах...
Гостиная Гриффиндора тоже преобразилась, но впервые за семь лет никто не радовался этому преображению.
Никто не целовался под омелой. Не прикалывал к камину новые носки.
Все студенты, собравшиеся в креслах, на диванах и даже на полу, слушали маленькое радио, стоящее в центре кофейного столика и вели себя необычайно тихо. Никто не шептался и не хихикал. Зато газетные страницы в их руках кричали во всю мощь своих бумажных легких:
«ПЕРЕВОРОТ В МИНИСТЕРСТВЕ. МИНИСТР ЗАЯВЛЯЕТ: «УБИЙСТВО МАККИННОНА — ПУБЛИЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ В ТРУСОСТИ И СЛАБОСТИ»
Под этим заголовком содержалась статья, записанная слово в слово с выступления Миллисент Бэгнольд, которое повторялось вот уже третий раз за этот день:
«...с приходом Джона Маккиннона на пост Главы отдела Международного магического сотрудничества, мы наконец-то избавились от гриндевальдовской расовой дискриминации. Вспомните, чем была наша страна ещё пятьдесят, семьдесят, сто лет назад! Мы жили в крови и Джон Маккиннон был одним из тех, кто помог смыть её с наших улиц. Как один из авторов Манифеста о равноправии волшебников, он сделал для магического сообщества в тысячу раз больше, чем Тот, кто этим летом уничтожил тысячу своих же собратьев! Волан-де-Морт отрубил у волшебной Британии ногу и предлагает ей себя в качестве костыля! Если он пытается таким образом намекнуть, что следующая очередь за мной, то я не сдамся до тех пор, пока Министерство будет во мне нуждаться. А оно будет нуждаться во мне пока я не сдамся!..»
Марлин уехала час назад.
