— Охотники? — предположил Сириус.
— Не охотники, — угрюмо молвил Ремус, ковыряя камень. — Оборотня может отвлечь только одно...
— Ты имеешь в виду...
— Да, — Джеймс снова закурил. — Я почти уверен, что Мэри осталась жива только потому, что в лесу появился вожак — он и помешал оборотню её убить. Но теперь-то мы точно знаем, что это был не Рем, потому что он в это время пытался прикончить Бродягу...
— Спасибо, что напомнил.
— ...тогда, спрашивается, зачем слизеринцам так активно распускать слухи об этом? Наверняка потому, что они точно знали, кто убийца. И в этот раз мы тоже видели в лесу слизеринцев, вы помните, один из них кричал что-то вроде «Мы должны вернуться!», а другие ему: «Поздно, он уже с ними!»...
— Я не помню, — Сириус нахмурился.
— ...и после этого — Эйвери вдруг исчезает! Как по мне, всё очевидно — это он был нашим оборотнем и это он виноват в смерти Тинкер Бэлл! Он чуть было не убил Мэри! А слизеринцы просто развлекались, подбрасывая ему добычу из маглорожденных — помните, что творилось в лесу летом? Для них это просто шоу! Ублюдки...
— Слушай, Сохатый, логическая цепочка, конечно впечатляет, но как по мне, она сделана из соплей, — заметил Сириус.
— Что? О чем ты? — Джеймс повернул к нему голову.
Ремус оглянулся. Дворик стремительно пустел и на место шумного школьного гомона наваливалась тишина.
Он снова повернулся к друзьям.
— Я о том, что у тебя нет никаких доказательств, всё притянуто за уши, — громко сказал Сириус. — Тебе просто хочется, чтобы во всем были виноваты слизеринцы.
— Что?! — взвизгнул Джеймс. — Бродяга, ты вообще в своем уме?! Всё же сходится, Нотт...
— На самом деле — нет. По сути, у тебя есть только то, что слизеринцы были ночью в лесу и хоть я сам не верю в то, что говорю — у тебя нет оснований их обвинять. С таким же успехом они могут обвинить нас, ведь мы тоже там были. А то, что Тинкер убил оборотень — ты может забыл, но в лесу и той и этой ночью было до черта оборотней и это мог сделать любой из них, — увидев, что Джеймс опять собирается спорить, Бродяга добавил: — Всё упирается в то, есть ли у тебя доказательства, Сохатый. А их у тебя нет.
— Но Эйвери ведь исчез, исчез именно сейчас, когда...
Неожиданно Питер, до этого внимательно слушавший спорщиков, переменился в лице.
— Макгонагалл! — шикнул он.
— Вот черт! — Джеймс подскочил и сунул сигарету в карман, Сириус спрыгнул на землю, они спешно засобирались, но не успели и оказались под прицелом строгих глаз.
Профессор шла прямо к ним, очки подскакивали на её остром носу, руки крепко сжимали учебники и классный журнал — примерно так бы они сжимали меч. Даже её черная широкополая мантия сердито хлопала рукавами.
— Могу я поинтересоваться, что вы, четверо, делаете здесь во время моего урока? — звенящим от негодования голосом спросила она, по— очереди глядя на их виноватые лица.
Они переглянулись. Джеймс первый справился с робостью. Дернув плечом, он поднял голову и спросил:
— А вы?
Сириус фыркнул от смеха и тут же попытался выдать это за кашель — озадаченно сдвинул брови и постучал себя по груди.
Макгонагалл подошла ближе, глядя на Джеймса так, что он заметно стушевался. Лицо у профессора трансфигурации было маленькое и сморщенное как печеное яблочко, а глаза — круглые и страшно выплаканные, так что любому, на кого она смотрела казалось, что женщина вот-вот заплачет, хотя на самом деле...
— Скажите мне, мистер Поттер, — голос её уже не звенел, а колокотал от ярости. — Где мы с вами находимся?
— На Земле? — храбро предположил будущий мракоборец. Тут уже не сдержался Питер и Ремус, сам сражаясь со смехом, пихнул его в бок.
— Я уверена, профессор Синистра будет рада узнать, что хотя бы её вы слушаете внимательно, мистер Поттер, — сухо молвила Макгонагалл. — И всё-таки, я бы хотела услышать ответ на свой вопрос.
— Мы...в школе... — сокрушенно вздохнул Джеймс, уронив голову на грудь. Секунда паузы. — ...школе чародейства и волшебства, Хогвартс, основанной в 1014 году четырьмя великими магистрами волшебных искусств. По предварительной договоренности школа была разделена на четыре факультета, хотя изначально планировалось только два отделения: мужское и женское, а замок, в котором она...
— Не валяйте дурака, Поттер! — прикрикнула Макгонагалл и Джеймс послушно заткнулся, сверкнув из-за очков бессовестно веселыми глазами.
— Мы с вами действительно находимся в школе, мистер Поттер. И разница между нами в том, что я — ваш учитель и декан, и имею право задерживаться, а вот вы, — она обвинительно взмахнула палочкой. Галстук Джеймса моментально подхватил воротник, рубашка, мятая и торчащая из брюк, немедленно впрыгнула на место. Джеймс неловко схватился за брюки и скорбно выгнул губы, чуть ослабляя галстук, который впрочем не был таким уж тугим. — ...не имеете права дерзить своему учителю, опаздывать на его уроки и выглядеть при этом как бабуин, случайно запутавшийся в школьной форме. Это понятно?
— Да, мэм, — проворчал Джеймс, застегивая мантию. Питер, незаметный за спинами Сириуса и Ремуса, делал тоже самое.
— Живо в класс! — скомандовала Макгонагалл, ещё раз взмахнув палочкой и шагнув в сторону, давая им путь.
Они подобрали сумки. Джеймс, перед тем, как уйти, остановился перед Макгонагалл и спросил, уже не дурачась:
— Профессор... вы не знаете, что с Гидеоном и Фабианом? Как они?
Макгонагалл моргнула и её лицо слегка смягчилось.
Оторвав одну руку от книг, она вдруг ободряюще пожала плечо Джеймса.
— Посмотрим... — сказала она, коротко и быстро кивая. — Посмотрим.
Джеймс кивнул и пошел следом за ней, на ходу пытаясь незаметно потушить загоревшийся карман.
На уроке Ремус потихоньку распечатал под партой свою посылку. Отец прислал ему целый арсенал инструментов, необходимых для создания лука в домашних условиях: ножи, струбцины, моток заячьих сухожилий для тетивы, наждачную бумагу, напильники, рубанок, а так же подробную инструкцию, что и как делать — этого он бы и не делать, в конце концов, кто как не Ремус помогал ему делать и чинить луки все эти годы?
Перебрав всё, он уложил инструменты в свою сумку и стал терпеливо дожидаться конца уроков, но — Мерлинова борода! — ещё не один день не казался ему таким бесконечно длинным и бесконечно скучным.
На трансфигурации они начали новую, непроходимо-трудную для Ремуса тему — превращение всего скелета человека в скелет животного. Пришлось очень много писать, к тому же, многое из того, что говорила Макгонагалл было непонятно и приходилось разбираться чуть ли не в каждом абзаце. И как назло, в окно, возле которого сидел Ремус, все полтора часа щедро лился насыщенный осенью солнечный свет. Лился и манил Ремуса прочь из пыльного, пропахшего древесиной и мелом кабинета в прозолоченный октябрем лес, где его ждал заветный орешник...
Каждые несколько минут Ремус поглядывал на часы, но с ними определенно что-то случилось. Ведь не может быть, чтобы после вечности ожидания было только...половина одиннадцатого... двенадцать... половина первого?!
Ремус даже снял часы и поднес к уху, но стрелки тикали и ничего не менялось, так что Ремус вздыхал и ещё ниже склонялся над, наверное, самым скучным эссе в мире: об использовании магловских трав в зельеварении.
Странно, но не только он нервничал и не мог усидеть на месте сегодня. Бродяга тоже вел себя странно — то впадал в оцепенение, как за завтраком, то наоборот принимался шутить, громко разговаривать и разливаться по классу морем — в один из таких моментов, перед совместной со Слизерином Травологией к нему подошла Хлоя Гринграсс.
Ремус сидел рядом, с книгой и потому отлично слышал их разговор. Ему это нравилось даже меньше, чем Хлое, которая нервно оглядывалась и заламывала пальцы, явно желая уйти в сторонку, но вот Бродяга, похоже, не чувствовал неловкости от того, что их беседу слышит десяток ушей:
— Тебя давно не было, — взволнованно говорила девушка. — Ты не хочешь объяснить мне, что случилось? Мы были вместе... — она нервно оглянулась на Ремуса. Тот сделал вид, что поглощен чтением. — ...а теперь ты даже не подходишь ко мне. Что я такого сделала?
