«Ремус! Высылаю тебе всё, что ты просил. Будь осторожен, когда будешь обтачивать заготовку, я хорошо наточил нож. И не забудь, что дерево надо как следует высушить, прежде чем будешь браться за работу. А когда будешь распаривать заготовку, не передержи дерево на пару, иначе треснет и всё насмарку. Желаю удачи. Напиши, как прошло это полнолуние, я очень волнуюсь. Зелье, о котором ты говорил, помогло тебе? Жду ответа немедленно. Отец»

Поборов желание немедленно распаковать посылку, Ремус одолжил у Алисы перо и кусок пергамента и взялся за ответ. Планировал написать быстро, чтобы поскорее распечатать инструменты для изготовки лука, но, вспоминая одну за другой подробности своего чудесного, нового превращения, так увлекся, что исписал мелким почерком почти весь лист.

— Доброе утро! — к Алисе подсела Лили, красивая, даже несмотря на бледность. Волосы она собрала в хвост.

— Ты долго, — упрекнула её Алиса низким, грудным голосом.

— Не все наши гости разобрались в замке, я показывала девочкам, где на первом этаже туалеты. Пятый раз, — Лили взялась за кофейник и бросила подозрительный взгляд на Сириуса, который все так же хмурился, разыскивая истину в своей чашке. — А кто наложил заклятие Оцепенения на Сириуса? — заметив, что Ремус сидит перед пустой тарелкой, она налила кофе и в его чашку и положила ему на тарелку пару сэндвичей. Ремус рассеяно кивнул, дописывая.

Сириус промолчал и улегся на скрещенные руки.

— Что такое? — Лили с хрустом надкусила тост и взглянула по-очереди на Ремуса и Алису. — Есть...новости? — Лили взглянула на газету и медленно опустила тост.

— Да, — Алиса шмыгнула носом, а когда наконец подняла голову, оказалось, что глаза у неё полны слез, а губы дрожат. — Пожиратели напали на «Дырявый котел» сегодня ночью. Искали агента из Министерства. Там были мракоборцы и... отец Гидеона и Фабиана погиб.

Ремус вскинул голову и утонул в двух расплескавшихся озерах зелени. Лили порывисто обернулась, он тоже вытянул голову, но близнецов в зале не оказалось.

— Где они? — прошептал Ремус.

— Уехали, — Алиса высморкалась в салфетку. — Ещё до завтрака. Я просто не могу поверить... этого не может быть... — она вдруг зажмурилась, плечи её дрогнули.

Сириус шумно вздохнул и резко выпрямился.

— Хватит, Вуд, — отрывисто сказал он. — Итак тошно, хоть ты не реви, — он помешал свой кофе, но пить не стал и резко отбросил ложку.

Алиса закивала и взяла вторую салфетку, вытирая потекшую тушь.

— Я теперь так боюсь... мой папа ведь во второй группе...если бы это были они...

— Успокойся, с ним всё хорошо! — Лили обняла её, успокаивающе гладя подругу по волосам.

— ...а ещё эта эпидемия драконьей оспы в Хэмпшире, это ведь совсем рядом, понимаешь, а мама все время проводит в Мунго, а ведь там столько...

— Мерлин, Алиса. Пойдем, тебе надо умыться, — Лили помогла ей вылезти из-за стола и перед уходом протянула Сириусу какой-то конверт.

— Вот, передай это Поттеру.

— Что это? — Сириус взял у неё письмо.

— Это от его мамы.

Бродяга поднял брови.

— Дорея пишет тебе? С какой стати?

— Ох, Сириус, никто не следит за твоим другом, больно надо. Просто и он, и ты слишком заняты, чтобы отвечать на письма, а она — мать и переживает за своего сына, пусть он и полный идиот! Напомни ему об этом!

— О том, что он идиот? — Сириус спрятал письмо в карман.

— Об этом тоже! — бросила Лили уже на ходу, обернувшись к Сириусу так, что её пышный хвост хлестнул огнем.

После завтрака у них было ещё немного времени и Ремус в компании с всё ещё мрачным и странно злым Сириусом направился во внутренний двор — ученики всегда собирались там перед уроками — покурить втайне от преподавателей, которые, конечно же, всё знали, обменяться новостями или быстро переписать домашнее задание.

У них в этом дворике было свое собственное место, на которое никто не смел посягать — широкий каменный подоконник во втором окне. Он оставался свободным, даже когда во дворе толпилась половина школы.

Когда они вошли во двор, увидели Сохатого. Мэри сидела на подоконнике, а он стоял перед ней и они целовались так, как это делают люди, которым уже нечего скрывать друг от друга.

Увидев Ремуса и Сириуса, Мэри поспешно спрыгнула с подоконника и ушла, прихватив свои вещи. Напоследок она улыбнулась им — вид у неё был совершенно счастливый.

Обменявшись рукопожатием с Сириусом и Ремусом, Джеймс улегся на подоконник и закурил. В отличие от Мэри, у него был очень хмурый и напряженный вид.

Сириус по сложившейся традиции уселся на свободное место и поджал одну ногу, а Ремус прислонился к стене — он в отличие от друзей уважал школьные правила, в которых говорилось, что сидеть на подоконниках запрещено.

— Слыхали про Пруэттов? — когда Мэри ушла, Питер, трущийся неподалеку из соображений тактичности, подошел к ним. — Говорят, старик сражался сразу с тремя. Его уложил отец Эйвери.

— Заткнись, Хвост, — процедил Джеймс, яростно дымя сквозь зубы.

— А что я такого сказал? — обиделся Питер.

— «Старик», «уложил»... Пруэтт — герой, — ледяным голосом молвил Сириус. — И он погиб, как герой. У него был шанс уйти оттуда живым, но он предпочел остаться и умереть. Я бы так же поступил.

— Все поступили бы так, — заметил Джеймс.

Пару секунд они молчали. Ремус заметил, что Питер смотрит себе под ноги и хмурится.

— Я стану мракоборцем, — вдруг заявил Джеймс.

Ремус поднял голову. Джеймс с первого года в школе твердил о том, что будет ловцом в главном составе «Кенмарских коршунов» когда-нибудь.

И в другой ситуации они наверняка бы принялись прохаживаться на этот счет, но сейчас все было иначе... со времен Каледонского теракта война ещё никогда не приближалась к ним так запредельно близко. И дело было не в темпераменте Сохатого, готового чуть что броситься в бой. Ремус и сам чувствовал какое-то жжение в груди и хотя здравый смысл подсказывал ему, что в нем говорит юношеская горячность, ничего не мог с этим поделать. И потому что гнев Джеймса падал на него самого как искры на сухой хворост.

— Эти подонки думают, что им всё можно? — цедил Джеймс, то и дело нервно затягиваясь сигаретой. -тогда они ещё не знают, на что нарвались.

— Да, Сохатый и Темный Лорд будет трепетать от одного упоминания твоей славной фамилии, — лениво заметил Сириус, пытаясь разжечь на ветру огонек.

— Я серьезно! Я стану мракоборцем, клянусь, я стану им и перебью этих ублюдков, это тебе понятно?!

Сириус закурил.

— Предельно. Кстати о твоей славной фамилии... тебе письмо, — он вынул конверт и шлепнул им Джеймса по плечу. — Отвечай на письма, олень, у тебя не так много родителей.

— Ух ты! Черт, а я ведь... вот черт! — Джеймс чуть не подавился сигаретой и принялся торопливо разрывать бумагу. — Я же совсем забыл...отец меня прикончит в один прекрасный день... точно прикончит!

— Но теперь по крайне мере понятно, куда пропал Эйвери, этот кусок дерьма, — все так же тихо и зло сказал Сириус, сжимая и разжимая кулак руки, лежащей поверх согнутого колена. — Теперь он бы не прожил здесь и дня.

— Это только Эйвери. Все знают, что половина этих — отпрыски Пожирателей, — Джеймс взглянул поверх письма на кучку третьекурсников-слизеринцев у другого выхода. — Просто пока что они хорошо это скрывают. А насчет Эйвери... мне вот, например, ещё не всё понятно.

— О чем ты, Сохатый?

Джеймс сложил письмо и снова лег, плотно закутавшись в мантию. От холода у него на лице выступил румянец и нос покраснел как у Санта-Клауса.

— А вы сами пораскиньте мозгами. В первый раз Тинкер выманили из лесу слизеринцы — именно их я видел в лесу той ночью и слизеринцы начинают распускать слухи о том, что её убил Лунатик. Какие именно слизеринцы? Нотт и Эйвери, всё верно. Во второй раз мы тоже видим в лесу слизеринцев и очередную жертву — Мэри. Только она почему-то осталась жива, в отличие от Тинки. Почему? Потому что тому, кто пытался её убить что-то помешало? Что?