Он поднял голову, снова уткнувшись в нее лбом. Волосы спадали ему на лицо, веки были плотно зажмурены, а зубы оскалены, словно ему было нестерпимо больно.

А потом на Роксану взглянули совершенно невменяемые, пьяные от удовольствия глаза.

И он сорвался.

Глаза запекло от слез.

— Блять, Блэк! Мне больно! — только и смогла выдавить она, крепко зажмурившись и стиснув зубы. Дышать было тяжело.

Блэк до этого не мог сказать ничего, только выдыхал и отчаянно стонал, не то ругаясь, не то повторяя ее имя, не поймешь. Но сейчас он попытался сфокусировать взгляд на ней и выдавил:

— Сейчас... станет легче... о, Рокс, черт... о черт... ох бля-ять...

И точно.

Ещё пара секунд подлой пытки и боль неожиданно стала тише. Роксана смогла снова вздохнуть и недоуменно заморгала — к ожогу из боли как будто приложили компресс. Боль и удовольствие слились в одно и это было... приятно.

Сириус подобрался на колени, сжал ее талию обеими руками и полностью взял процесс в свои руки. Время от времени он откидывал голову и жмурился, скаля зубы.

А потом снова прижался к ней, упираясь локтями в ковер, зарываясь в Роксану лицом и исступленно толкаясь вперед. Пот скатывался по его спине и рукам. Роксана запустила пальцы в его волосы, когда он припал к её шее — волосы были жаркими и влажными. От него пахло чем-то ледяным и острым, а сам он был горячим...

— Да, о да-а, о черт, — сквозь его частое дыхание то и дело прорывались стоны и рычание, самое настоящее, звериное. — Посмотри, что ты сделала со мной, а? — сдавленно проговорил он, двигаясь все яростнее и быстрее. — Превратила меня в гребаное животное, — он тихо, хрипло засмеялся. А у Роксаны от этих слов и звука его смеха внутри что-то ёкнуло. Он, что, мысли её читает? Сириус снова закрыл глаза, зарываясь в неё лицом. — О черт... о да... да-а-а....

Несколько торопливых, исступленных толчков — и Блэк кончил, издав особенное громкое и уже абсолютно не человеческое рычание. Роксана напряглась, ощутив, как внутри разлилось тепло, но сейчас ей было наплевать, на все, на все наплевать...

Блэк расслабился и опустился на неё, все еще задыхаясь и легонько содрогаясь.

Роксане все ещё казалось, что она чувствует это движение внутри. Во рту страшно пересохло. Она сглотнула и облизала губы, повернула голову, коснувшись носом его носа.

Сириус открыл глаза и раскаленная сталь обожгла её: “Моя”.

Он поцеловал её. Роксана провела ладонью по его влажной шее и почувствовала, как яростно бьется на ней жилка. Они поцеловались еще раз, а потом Блэк слез с неё и перекатился на ковер рядом, глубоко, довольно вздохнув, а Роксана прикрыла глаза и дрожащей рукой вытерла лоб.

Сириус проснулся с рассветом.

Ему было чертовски хорошо.

Мышцы приятно потягивало, тело стискивала большой мягкой лапой приятная усталость — как-будто он переплыл море и теперь нежился в пенном прибое.

Он зевнул, потянулся и устроился поудобнее, намереваясь снова провалиться в негу, но тут почувствовал под собой какое-то шевеление и открыл глаза.

Роксана крепко спала, разметавшись по подушкам. Одна её рука лежала у головы, другая соскользнула с головы Сириуса, когда он проснулся. Волосы упали ей на лицо, губы были приоткрыты. Она дышала глубоко и спокойно и её обнаженная грудь мерно поднималась и опускалась во сне...

Сириус привстал, озадаченно оглядывая всклокоченную постель.

Подушки были разбросаны, простынь свалялась, одеяло сбилось на пол, лампа на прикроватной тумбочке разбилась...

Мозг отказывался выдавать ему тот момент, когда они перебрались в спальню.

Но вот всё, что происходило потом, он помнил очень хорошо.

Безумие.

Сладкое, блаженное безумие.

Он усмехнулся и снова взглянул на Роксану.

Она спала так глубоко, что даже пушечный залп не смог бы её потревожить.

Похоже, он перестарался.

Они делали это снова и снова. Снова и снова, без остановки, пока хватало сил и пока сон не сморил их прямо после очередного забега. Кажется он даже слезть с неё толком не успел.

И сейчас, когда он смотрел на неё и вспоминал всё в подробностях, почувствовал вдруг, как внизу живота снова натягивается тугая пружина.

Ему хотелось её опять. И даже больше, чем прежде.

Он тряхнул головой.

Сириус закрыл глаза и с силой потер лицо, после чего решительно сбросил с себя простыню и одеяло и выбрался из постели.

Все его вещи нашлись в гостиной.

Мышцы уже по-настоящему болели, в голове беспощадно стучало, а в затылке и вовсе как-будто целый кирпич угнездился. Стараясь не смотреть на учиненный разгром и ни о чем не вспоминать, Сириус оделся, правда с некоторым трудом, засветил палочку и беззвучно выбрался в тихий, наполненный сном коридор подземелий.

До башни Гриффиндора он добрался без приключений — благо шестилетний опыт ночных скитаний по школе позволял ему быть незаметным, хотя Карты ужасно не хватало.

В гостиной кто-то открыл окно и в чисто прибранную, мирно спящую комнату лился свежий утренний воздух.

До начала занятий была всего пара часов, но никто не торопился вставать. Все они — Джеймс, Ремус, Пит, Лили, Марлин и Алиса сейчас крепко спали, даже не зная, что жизнь их друга дала трещину...

Сириус устало взошел по винтовой лестнице и толкнул дверь.

Сначала нервно дернулся, увидев свет, а потом облегченно вздохнул и затворил дверь.

Ремус вскинул на него взгляд всего на секунду, после чего снова опустил его в книгу. Под глазами у оборотня залегли тяжелые мешки, а поперек носа протянулся очередной порез. Фольга шоколадки на его тумбочки отбрасывала яркий свет, ловя луч волшебной палочки.

Джеймс спал, как всегда свесив с кровати обе руки.

Со стороны Питера доносился уверенный, крепкий храп.

— Лунатизм? — хрипло спросил Сириус, прошел к своей постели мимо дрыхнущего во все лопатки Сохатого, и повернулся к Ремусу спиной, занявшись одеждой.

— Бессонница, — усмехнулся Ремус.

— Хорошо, что тебя уже выписали, — заметил Сириус после паузы, чтобы не показаться грубым, и бросил рубашку в угол.

— Я смотрю, ночь удалась? — судя по голосу, Ремус улыбался. Сириус почувствовал, что он смотрит на его спину, и на секунду повернулся к нему.

— А ты думал только тебе можно носить крутые раны? — он постучал себя по носу. Ремус усмехнулся.

Сириус забрался в постель, попробовал лечь, но зашипел и сердито перевернулся на бок.

Впервые собственная постель показалась ему страшно неуютной и неудобной.

А как было бы хорошо сейчас спуститься вниз и снова забыться в её тепле, обнять её, прижать к себе, она ведь такая теплая и мягкая. Он мог бы сделать это всё прямо сейчас... и завтра...и потом...

Сириус саданул кулаком по подушке.

— Не расскажешь? — в голосе Люпина звучало любопытство.

Сириус помолчал пару мгновений, а затем отвернулся к стене.

— В другой раз, Лунатик. Спокойной ночи. — Сириус устроился поудобнее и затих, но понял, что сна ему сегодня точно не видать.

*AC/DC — Overdose

AC/DC — Soul Stripper

Lana Del Rey — Young and Beautiful

====== Фурия ======

Хорошее настроение не вернулось к Сириусу даже с наступлением утра. Когда Ремус спустился на завтрак, увидел, что Бродяга сидит за столом, скрестив руки и неподвижно смотрит в чашку с кофе. Вид у него был непривычно мрачный и сбитый с толку — как будто пытался и никак не мог решить какую-то невероятно сложную задачу. На пожелание доброго утра он не отозвался. Ремус посмотрел на Алису, сидящую напротив со свежей газетой в руках. Она ничего не сказала и вытерла бумажной салфеткой красный нос — по школе гуляла обычная осенняя простуда и фирменная перцовая настойка мадам Помфри подавалась за столами наравне с чаем и тыквенным соком.

Ремус спустился как раз к почте и когда он сел за стол, совы все ещё кружили над головами, но не успел Ремус протянуть руку к чайнику, как в его тарелку вдруг вместе с посылкой шлепнулась домашняя сова и Ремуса окатил утренний душ из дождевой воды и мокрых совиных пушинок. Очумело встряхнувшись, сова пьяно поднялась и скорбно уставилась на Ремуса огромными желтыми глазищами. К лапе её была прикреплена тяжеленная посылка. Удивительно, как птица вообще её донесла. Посылка была из дома и пока обессилевшая сова беззастенчиво уничтожала горячий бекон, Ремус распечатал конверт.