Но он сдержался.

Он дал слово.

— Так почему ты сбежал из дома? Неужели всё дело в девушке? Мне рассказали, что ты влюбился в маглорожденную и твоя маменька чуть тебя по стенке не размазала.

Они снова валялись на ковре.

Точнее Роксана валялась так, что её белые волосы веером разметались по чёрному меху, а он сидел напротив и потягивал вино.

Даже огонь в камине стал ниже и только тихонько потрескивал щепками, чтобы не мешать их разговору.

— Чушь, — Сириус оставил Роксане несколько глотков, передал ей бутыку и вытащил у себя из-под бока какую-то книжку, прилетевшую туда в результате дебоша. — Мне уже поперек горла эти сплетни! Дело было в другом.

— Другая девушка? — Роксана сделала глоток. Красная капелька скользнула по её шее вниз, потеярвшись под растянутым воротом футболки и Сириус на миг потерял нить беседы.

— Не девушка! — он захлопнул книгу и легкомысленно запустил ею в камин. Пламя фукнуло. — Мужчина.

— Что?!

Они уставились друг на друга и захохотали.

— Мой дядя Альфард. Он был мне как отец, но умер, когда мне не было и шестнадцати. Мы так много времени проводили вместе, — Сириус поморщился. — Он был классным. Показывал мне мир, учил меня, заботился... а умер потому, что завещал мне, а не моей матери или отцу наше родовое поместье. Я был в Хогвартсе, когда это случилось и узнал обо всем, только когда нашел его завещание уже в материнском столе. Она надеялась скрыть всё и потихоньку наложить лапы на дядин дом, но я забрал все бумаги, развалил и поджег эту халупу, а потом свалил оттуда ко всем чертям.

Они помолчали.

— Это дерьмо, Блэк. Я знаю, какого это, когда твоя семья у тебя на глазах уничтожает то, что тебе дорого. Но тебе легче, Блэк, ты теперь сам по себе, — она закусила кожу на мизинце, хмурясь в огонь. — Ты избавился от всего этого. Вот меня они так просто не отпустят. И не успокоятся, пока не...

— Сириус.

— Что? — она приподняла голову.

— Не зови меня меня так. Меня зовут Сириус.

Она улыбнулась, всё ещё держа руку у губ и огонь влажно блеснул у неё в глазах, а потом она перевернулась на бок, подперла голову другой рукой и молвила своим низким, грудным голосом:

— Сириус.

Сириус выдохнул. Он пробежал взглядом по её ногам, чуть прикрытым длинной чёрной футболкой. По плечу, вылезшему в растянутый ворот. По безумной гриве аномально-белых, как-будто седых волос. Взглянул в жесткие, бархатисто-чёрные глаза.

Вспомнил, как она стонала, когда кончала.

— Роксана, — молвил он.

Они пожали руки. Сириус скользнул ладонью по её руке вверх, перевернул её и вдруг увидел то, что совсем не хотел бы сейчас видеть.

Улыбка Роксаны потухла и она отняла руку, молча пряча уродливый белый шрам в виде кривой разорванной линии и полумесяца.

Зубы вампира.

— Ты позволила?.. — спросил Сириус, справившись с голосом.

Она ничего не ответила и медленно села, пряча от Сириуса теперь и взгляд.

Он всё понял без слов. Его охватила жуткая, исступленная злость и он понял, что пора уходить.

Роксана вскинула голову, когда он встал.

— Ты куда?..

— Скоро утро. Не хочу, чтобы меня застукал Филч или Макгонагалл. Тебе тоже лучше уйти, а то кто-нибудь выйдет и увидит, что мы здесь... — он хмыкнул, кивнув на учиненный ими беспорядок.

Она поднялась вслед за ним, не отрывая от Сириуса пристального, тревожного взгляда. Как-будто хотела признаться в чем-то и не могла собраться с духом.

— Чао, детка, — Сириус сунул палочку за пояс джинс, наклонился и... хотел было быстро чмокнуть её в щеку, но его как магнитом притянуло к матовой нежной коже. — Сладких тебе снов... — прошептал он напоследок и оторвался от неё. Роксана качнулась было следом, неровно вздохнув, словно уже решилась сказать. Широко распахнутые, испуганные глаза мелькнули перед Сириусом, но она так и не смогла заставить себя, молча отступила и дала ему уйти.

Почти.

— Блэк!

Уже на ступеньках Сириус стремительно обернулся.

Таким голосом кричат смертельно раненые люди.

Малфой смотрела на него, грудь её тяжело вздымалась, губы дрожали...

А потом она сорвалась с места.

Они целовались прямо как в самый первый раз, в кабинете зельеварения: жадно, исступленно, больше кусая и хватая, чем лаская.

Удерживая её на руках, пока она лихорадочно стаскивала рубашку с его плеч, Сириус торопливо пересек гостиную. Они врезались в стол и чуть было не остались на нём, в диван, но комнаты по-прежнему были так бесконечно далеко...

— Я хочу тебя... — шептал он как безумный. — Рокс, я так хочу тебя...

Они снова рухнули на теплый, нагретый теплом камина ковер.

— Кто-нибудь войдет... — простонала она, жадно запуская пальцы в его волосы.

— Обязательно войдет, — выдохнул он, нетерпеливо срывая с неё тряпки.

Сердце Роксаны колотилось так громко, что его стук заглушал все остальные звуки в мире, мозг отключился. Всё её существо захватило яростное желание, граничащее с истерикой — сейчас, сейчас, сейчас!

Тело исступленно требовало его там, именно там, сию секунду. Горячее пульсирующее солнце, скользнуло из груди вниз и теперь жарко билось в одной-единственной точке, словно кровь в открытой ране. От каждого прикосновения в эту рану током било и растекалось по звенящим нервам мучительное, болезненное, сладкое...

Сириус целовал её, глубоко и горячо, а потом ещё раз засосал и вдруг долгим поцелуем скользнул по телу Роксаны вниз, по бесстыдно торчащим соскам, по вздрагивающему животу, вниз и вниз.

Красивый, молодой человеческий зверь. Зверю не бывает стыдно.

Блестящими большими глазами Роксана проследила за тем, как её зверь переместился вниз, как легко, почти невесомо раздвинул её бедра и как засосал её прямо там.

Это было последнее, что она видела, потому что затем её опрокинуло шквалом такого удовольствия, что она совершенно перестала осознавать происходящее. Она извивалась, сопротивлялась, выгибалась и не знала, куда ей деться, шептала что-то, ругалась, стонала. Это удовольствие было сродни острой боли — его невозможно было терпеть. Хотелось кричать! И она кричала, снова чувствуя себя как тогда, ранним утром в спальне мальчиков Гриффиндора — как будто нечто огромное и дикое несется на неё из мрака, ослепительное, страшное, смертельное, словно разогнавшийся поезд.

— Ты сладкая... ты знаешь, какая ты сладкая, м-м? — бормотал Блэк, вылизывая её. Роксана почти не слышала его — кусала губы, выгибалась, жмурилась и когтила его руки, когда становилось слишком. Но все-таки она слышала, и его слова жутко возбуждали. Наверняка, он об этом знал. — Черт возьми, Рокс, какая ты сладкая... м-м... — он слегка задыхался. — Ты хочешь меня, Рокс? Хочешь?

Роксана всхлипнула и он тихо засмеялся, вскинув на неё взгляд.

— Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Роксана вцепилась в его волосы.

Он помучал её еще немного — может пару минут, а может один век одной небольшой Вселенной.

Когда у неё уже не осталось сил вырываться — только стонать и плавиться, Блэк вдруг сбавил обороты, взглянул на неё и лизнул в последний раз — нежно и сладко.

И Роксана кончила. Удовольствие конвульсиями пронеслось по телу, вскидывая его, а затем прибило её к полу — обессиленную и слабую. Несколько мгновений она лежала с закрытыми глазами и пересохшими губами, обмякшая, задохнувшаяся, но Блэк не дал ей толком опомниться.

Когда она приоткрыла глаза, он уже стоял перед ней на коленях, смотрел на неё бешеными глазами, и рывками расстегивал ремень. Роксана царапнула его бедро, потом другой рукой попыталась цапнуть за пояс, но не дотянулась, а в следующий миг он уже сам навалился сверху.

Ещё совсем немного возни и вдруг плывущее от желания сознание Роксаны разорвало в клочья от слепой и страшной боли.

Как будто в ее открытую рану вогнали раскаленный добела каминный штырь для дров.

Так подло.

Роксана вскрикнула и окаменела, не в силах заставить себя снова вздохнуть, а Блэк, явно ничего не замечая, уткнулся лицом в ее шею, содрогаясь всем телом и задыхаясь так, словно только что преодолел высочайший барьер. Руки, на которые он опирался, сжались в кулаки, вырывая из ковра мех, костяшки пальцев побелели.