У Роксаны мурашки побежали по спине.

— Когда я попыталась уговорить её, она дала мне это зелье. В Мунго оно запрещено, а дома я не могла этого сделать, потому что эльфы обязательно разболтали бы обо всем моему... в общем, этому человеку. Я попросила у неё несколько дней... я... я думала, что если уговорю Сириуса помириться с семьей (новый скачок у Роксаны под ложечкой), бабушка поменяет своё мнение. Но у меня ничего не получилось, — Блэйк зажмурилась и пара слезинок капнула на подушку. — И теперь я должна уехать и как можно скорее, иначе я превращусь в посмешище и все будут меня ненавидеть.

Роксана промолчала — не говорить же Забини, что большинство женского населения этой школы итак желает ей страшной смерти в муках.

— Меня бы меньше всего волновало то, что скажут другие, — заметила Роксана.

— Ты не понимаешь! Я же всегда на виду, обо мне говорят, когда все узнают, что случилось... я в жизни не избавлюсь от этого... — в её глазах вдруг промелькнул новый испуг. Она кое-как выпрямилась и села, подавшись к Роксане. — Малфой... ты должна пообещать мне... поклянись, что ты никогда и никому не расскажешь о том, что видела!

Роксана отшатнулась, но Блэйк неожиданно схватила её за руки.

— Пообещай мне! — сквозь зубы требовала она. — Никто, никогда не должен об этом узнать! Моя репутация будет уничтожена, я буду уничтожена, ты должна...

— Я ничего тебе не должна, Забини! — Роксана выдернула руки из захвата и встала. — А насчет того, что я буду трепаться, ты можешь быть спокойна, во-первых, у меня нет близких друзей, которым я захотела бы это рассказать, а во-вторых, у меня нет желания...болтать об этом, — она отвернулась. — Потому что это касается не только тебя.

Повисла небольшая пауза.

Блэйк молчала, а Роксану охватило странное ощущение — как-будто она стоит на самом верху отвесной горки и решается — сбежать по ней вниз, не чувствуя ног, или развернуться и уйти.

— Послушай, Забини... — Роксана обернулась. Блэйк всё так же сидела на постели, опустив голову. — Я никогда никому не скажу, клянусь. И если надо, могу принести тебе Обет. Только скажи мне, неужели это действительно того стоило? — Роксана качнула головой. — Твоя чокнутая бабка с радостью готова заложить свою семью Волан-де-Морту, — Блэйк дернулась, — Семья продает свою дочь неизвестно кому, а ты ради этих людей сделала...такое. Неужели тебе не хотелось сбежать? Просто сбежать и жить в своё удовольствие?

Блэйк вдруг слабо улыбнулась и подняла голову.

— Какая бы ни была, но это моя семья, — с её ресниц снова сорвалась пара капель, а губы приоткрылись. — И я люблю их, что бы там ни было. Без них я никто! — её губы задрожали, — А в нашем мире опасно быть никем, — она затрясла головой, не отрывая от Роксаны взгляда. — Я знаю, на что способен Лорд. Отец рассказывал мне, что он делает с предателями. С ними расправляются хуже, чем с грязнокровками! Я не хочу, чтобы меня считали предательницей, не хочу, чтобы меня равняли с отребьем и тыкали в меня пальцем, как в какую-то грязнокровку! Я думала, Сириус поймет, что нам нельзя отрываться от своих, но ему наплевать на всех, он... ему нет дела ни до кого, кроме самого себя и это правда. И что бы там ты не говорила, мои родители заботятся обо мне и если бы мне пришлось сделать ещё раз то, что я сделала сегодня...

— Ты хотя бы любила его?

Забини осеклась и уставилась на Роксану.

— Да. Да я его любила. Я никогда и никого не подпускала к себе так, как его, он был моим с самого начала, ещё в детстве я чувствовала, что мы с ним когда-нибудь будем вместе. Но всё это не имеет никакого значения по сравнению с семьей. Семья — это последнее, что остается у всех нас.

— Ты не собираешься рассказать ему обо всем? — спросила Роксана, когда Блэйк, уже полностью одетая и готовая к дороге закончила упаковывать свои вещи в чемодан и застегнула на нем замки. Пока она одевалась, Роксана уничтожила все следы их пребывания в ванной. — Он имеет право знать.

Блэйк выпрямилась и одернула края пиджачка под дорожной мантией. На ней был строгий, взрослый дорожный костюм, волосы она уложила в такую же прическу, какую иногда делала Эдвин и сейчас она уже снова превратилась в исполненную достоинства Королеву. Как-будто и не было выплаканного лица, прилипающих к щекам волос, не было ног, перемазанных в крови, не было истерики. А вместо запаха пота и крови — аромат дорогих духов из лавки Сахарессы.

Услышав её вопрос, Блэйк обернулась и окинула Роксану долгим, изучающим взглядом.

— Он узнает, — наконец сказала она и взмахнула палочкой. Кусачая герань в горшках вдруг издала мученический писк и завяла, уронив головки. Ещё один взмах — и дьявольские силки, трепетно обвивающиеся вокруг столбиков её кровати, замертво упали на пол.

— Я написала ему письмо, — она показала Роксане конверт. — Отправлю его перед уходом. Надеюсь, ему будет не совсем наплевать... хотя нет, я уже не надеюсь ни на что, — взмахом палочки она отправила гигантский чемодан в свой ридикюль на шнурочке. — Меня ждет Испания, новая жизнь, новые люди и мне нет больше дела до Сириуса... только один вопрос к тебе, Малфой, — она вдруг подошла к Роксане и скрестила на груди руки. — Скажи мне, у вас с ним было что-нибудь, пока мы с ним были обручены? — напрямик спросила она.

Роксана подняла на неё згляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Что? — Блэйк улыбнулась, так же ядовито как и раньше и чуть повела плечом. — Я имею в виду секс, конечно. Он занимался этим с тобой? — её глаза, холодные и уже совершенно сухие так и впились в Роксану. — Ну?

Как-будто она сунула свою наманикюренную руку в самое нутро.

Роксана усмехнулась, устало глядя ей в глаза.

...они врезаются в парту, сплетаясь как сумасшедшие, он облизывает её шею...

...чёрный пёс закрывает её собой и принимает на себя клыки оборотня...

...его пальцы...

...удовольствие несется на неё из мрака, словно поезд, ослепительное, неумолимое...

...они целуются за шторой, так, словно им в жизнь не нацеловаться...

— Нет. Он никогда не занимался этим со мной. Ты довольна?

Забини поджала губы, засопела и вдруг легкомысленно улыбнулась.

— А мне всё равно.

Роксане захотелось её придушить.

— Теперь мне нет до него дела. Ты меня проводишь? — она натянула перчатки. Роксана демонстративно привалилась плечом к столбику кровати и скрестила на груди руки.

— Скатертью дорога, — молвила она. — Только как ты собираешься выйти из школы ночью? Тут повсюду мракоборцы.

Блэйк обернулась и взглянула на Роксану как на дурочку.

— А для чего тогда нужен Империус, — она игриво дернула плечом и вышла за дверь.

В коридоре застучали её каблуки и Роксане ни с того ни с сего почудилось, что если она сейчас выйдет следом, то увидит плаху и огромное количество зевак, вышедших посмотреть казнь своей королевы.

Но кроме горящих факелов на стенах, она не увидела ровным счетом ничего.

Но вот шаги Забини стихли в гостиной, потом где-то гулко и влажно задвинулась стена, отделяющая её от коридора и наконец воцарилась тишина.

Роксана вернулась в свою комнату.

Тишина кружилась и гудела вокруг, словно рой неугомонных пчел.

Казалось, Роксана должна была радоваться тому, что Забини уехала из школы, но что-то мешало.

Что-то, что сдавливало горло спазмом и вызывало в голове разрозненные воспоминания: Люциус заклинанием заставляет плюшевых медведей маршировать по теплой кровати, день стремительно темнеет и в густой зелени парка шумит летний ливень, из пелены холодного серого дождя вырастает черный замок над морем, одеяло, колючее и чужое, пахнет водорослями и под ним так холодно, так ужасно холодно... холод — черноглазый мальчишка смеется над ней и щипает её за щеку, черноглазый юноша извивается на холодной железной койке и умоляет дать ему кровь... кровь течет по белому кафельному полу... в крови и занозах руки, деревянный обломок вырывается из белой спины вампира...боль — это мать прячет волшебную палочку и оставляет Роксану умирать от горя и непонимания...головки кусачей герани удивленно и смиренно падают, умирая от руки хозяйки и их жалобный писк «За что?» вырывается у Роксаны клочковатым, жалобным плачем и она сворачивается под чужим, колючим одеялом в позу эмбриона и ей кажется, будто кто-то прячет её под окровавленным полотенцем...