В жизни Роксаны Малфой было много тяжелых ночей.
Её первая ночь в Дурмстранге, когда она, брошенная десятилетняя девчонка рыдала под одеялом и умоляла маму забрать её домой. Ночь, когда Мирон-человек умер, а Мирон-вампир бился в агонии, привязанный к койке и требовал крови. Ночь теракта в Каледонском лесу, многочисленные побеги из дома, холодный карцер Дурмстранга, аресты за употребление магии вне Шармбатона, потасовки на концертах, магловская полиция, исключения, родительские наказания, дьявольские силки, гребанные оборотни — каждая такая ночь как-будто наносила Роксане сквозной удар и если со временем его удавалось залатать, то потом что-то обязательно пробивало рубец...
Но теперь всё изменилось. Между ног Блэйк растекалась вязкая, черная лужа, на белом полу отпечатались красным её ладони — жутко, но они напомнили Роксане о детском альбоме с отпечатками её ладошек разной краской. Повсюду валялись грязные полотенца, перед Блэйк лежал перевернутый коробок с лекарственными зельями, мертвыми птичками всюду валялись салфетки...
Роксана смотрела на всё это и чувствовала, как немеют ноги. Теперь увиденное не пробило её насквозь своей реальностью, не потрясло и не сшибло с ног. Вместо этого оно отпечаталось у неё в мозгу, словно выжженное каленым железом и теперь навсегда останется с ней...
А всё потому, что прежде чем Блэйк успела схватиться за полотенце, Роксана успела увидеть нечто, плавающее в луже крови среди кучи скомканных салфеток...
— Забини...
— Уйди! — истерично выкрикнула она и попыталась сгрести все полотенца и салфетки в кучу, чтобы спрятать лежащее на полу. Она как-будто не могла уйти, пока оно было здесь, но и убрать никуда не могла, так что если бы Роксана не ворвалась, она наверное так бы и просидела в этой комнате всю свою жизнь, состарилась бы и спятила, глядя на то, что сейчас прятала под полотенцем. Самый воздух в комнате был пропитан ужасом и безумием, так что следующий свой поступок Роксана совершила инстинктивно, не думая и не рассуждая. Она просто вскинула палочку и шагнула вперед:
— Эванеско!
Куча полотенец и салфеток исчезла с пола вместе с тем, что было завернуто в них.
Блэйк вскинулась так, словно от её руки или ноги оторвали кусочек плоти, прижала окровавленные ладони к губам, перепуганная громкостью своего крика... а потом вдруг ни с того ни с сего рванула куда-то в сторону, скользя коленями по луже. Что-то звякнуло.
Роксана едва-едва успела броситься на пол рядом и перехватить руку девушки.
— Что ты делаешь, идиотка?! — заорала она, выкручивая тонкое жилистое запястье.
— Пусти меня! — рыдала Забини, пытаясь отпихнуть Роксану. — Я не могу... я не смогу с этим... что я наделала, как я теперь буду жить...я не смогу-у...
— Ещё как... сможешь! — Роксана толкнула ногой дверь, чтобы их никто не услышал, одновременно пытаясь скрутить руки Забини и не дать ей сделать новую глупость. — Легче от этого не станет, ты просто... брось эту штуку сейчас же! — пыхтела она, пытаясь выбить из руки невменяемое стекло и невольно залезая в ту же лужу крови. — Всё, всё уже позади, ты не сделаешь лучше, если... — Роксана наконец выхватила осколок из её руки и он малиново зазвенел по кафельному полу. Забини шарахнулась назад и врезалась спиной в край ванной. — Успокойся! Всё! Это позади, ты слышишь меня?! — Роксана подняла оброненную палочку и одним коротким взмахом очистила пол. Это было странное, учитывая как плохо ей обычно давались хозяйственные чары.
Всхлипывая и глотая слезы, Блэйк опустила голову, посмотрела на свои порезанные, нежные ладони, неожиданно качнулась вперед, ткнулась лбом в обляпанные колени и зашлась безутешным и бессмысленным воем.
В самом глупом и бестолковом сне Роксане не могло присниться, что она будет помогать Блэйк Забини, но тем ни менее именно это произошло в ванной комнате Слизерина.
Происходящее было более чем странно, ведь это из-за Блэйк Роксану так невзлюбили одноклассники, из-за неё Роксана ослепла, она отняла у неё Сириуса.
Да что уж там, Роксана ненавидела её больше всего на свете и каждый день мечтала отлупить эту гадину какими-нибудь запрещенными чарами... а теперь помогала ей принять душ.
Всё это очень походило на приступ мазохизма и другой ситуации Роксана ни за что не стала бы делать всё это, но сейчас она чувствовала, чувствовала совершенно отчетливо, как то, что она случайно увидела и что Блэйк так старательно пыталась спрятать, сковало их невидимой, нерушимой цепью, так же прочно, как сковывало их во вражде чувство к одному и тому же человеку. Именно эти путы не давали Роксане бросить её сейчас, какими бы странными они ни были. К тому же (и хотя Роксана отказывалась себе в этом признаваться), виной всему была и жалость. Обыкновенная человеческая жалость. Блэйк выглядела просто отвратительно. Лощеная, холеная, лакированная оболочка некоронованной королевы Слизерина, слетела с неё как скорлупа с яйца и на поверхность показалась самая что ни на есть обычная девушка, с покрытым розовыми пятнами и потом лицом, спутанными волосами и обыкновенным телом, которое пачкается, источает неприятные запахи и болеет. Всё самое уязвимое вдруг вышло на поверхность и когда Роксана из-за занавески помогала Блэйк принять душ, незаметно для самой себя повторяла всё то, что делал Дон, когда умирало человеческое тело Мирона.
С её помощью Блэйк смогла кое-как дойти до спальни и уже там можно было не бояться, что их застукает кто-то из учеников. Роксана помогла ей лечь и уже там, под пологом своей вычурной, похожей на корабль кровати, Забини и рассказала обо всем, что с ней случилось.
— ...но он не слушал меня. Я всегда знала, что эти Блэки ненормальные. Я предложила ему помириться с родителями, а он... он взбесился, — говорила Блэйк, глядя мимо Роксаны пустыми, отупевшими от боли глазами. Сама Роксана сидела на краю постели со стаканом воды в руке и чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. — Я думала он меня убьет, он выхватил палочку, разбил кое-какую мебель, я боялась, что он меня ударит. И поэтому я так и не смогла ему ничего рассказать.
— Рассказать о чем?
Блэйк прерывисто вздохнула.
— Моей прабабушке Фриде сто двенадцать лет. Она самая старшая в нашей семье и самая главная. Никто не имеет права принимать решения без её согласия, тем более решения, касающиеся семьи. На прошлой неделе она прислала нам очень милое письмо, в котором говорила, что скучает по Англии и хочет познакомиться со своей правнучкой, то есть со мной. Я обрадовалась, когда родители попросили Дамблдора отпустить меня из школы на пару дней, а могла бы сразу догадаться, ведь на деле оказалось, что эта карга приехала, потому что пришло время выдавать меня замуж! Когда я только родилась, одна семья заплатила моей семье целую гору золота за меня... — губы Блэйк задрожали, брови сдвинулись на переносицу, но она глубоко вздохнула и её лицо тут же расслабилось. Роксана вспомнила, что такое же выражение иногда видела на лице Нарциссы. -Точнее не за меня, конечно, за наши теплицы и сейф в Гринготтсе. Если бы этот человек узнал о моем... том, что я ждала...короче, он, сразу бы отказался от брака и его семья потребовала бы назад свои деньги, а это было бы никак невозможно, потому что денег давно нет. И я даже хотела, чтобы он обо всем узнал... но бабушка узнала первой. Я думала, что она рассердится, но она просто обезумела. Она кричала, ругалась, вопила, что Забини никогда прежде не видывали такого позора, грозилась, что проклянет меня и моих родителей, называла меня волшебным отребьем и малолетней шлюхой, требовала, чтобы я избавилась от... — её голос снова сморщился. — ...ребенка и немедленно уехала из Хогвартса, пока новость о том, что Забини путаются с предателями крови не расползлась по всему приличному обществу. А когда я отказалась, она сказала, что пустит слухи о том, что мы прячем беглых грязнокровок у себя в доме, или что мой отец шпионит на Министерство. Она грозилась сдать меня Темному Лорду и добавила, что ради целого стада не жалко пожертвовать одной паршивой овцой.
