— Моего первого парня он превратил в кролика, и я с трудом уговорила его не делать из этого кролика рагу! — говорила она, спешно помогая ему вдеть руки в рукава. — Он боится, что я выйду замуж, и у него отберут трактир!

Сириус бросил пискнувшего низзла в сумку со школьными учебниками, сдернул с торшера мантию, галстук и сунул ногу в школьный ботинок.

— Скорее, в окно!

— Розмерта, где ты, химера тебя сожри! — на лестнице зазвучали шаги.

— Да скорее же, скорее, нет времени! — взмолилась Розмерта и Сириус шарахнулся к окну как был.

Розмерта широко открыла рам и халат бессовестно распахнулся на ее груди. Сириус припал к ней с мученическим стоном.

— РОЗМЕРТА!

— Уходи же! — она оттолкнула от себя умирающего Сириуса, но когда он влез на подоконник, вдруг схватила его за руку и он обернулся.

— Ты еще придешь?

И снова это выражение лица.

— Конечно! — он уже высунул одну ногу на улицу, как вдруг в этот самый миг дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалился плечистый светловолосый мужчина, раза в три шире Сириуса, с длинными, мясистого цвета руками и крошечной головой.

Сириус замер в ужасно неустойчивом положении.

Розмерта запахнула халат.

Маленькие голубые глазки впились в Розмерту, потом в постель, а потом в Сириуса и стали размером с галеоны.

Всего на миг даже огонь в печке застыл, а потом...

— АХ ТЫ УБЛЮДОК!

Освальд выхватил палочку.

Сириус вывалился за окно и с грохотом приземлился на деревянный балкон, но не успел поднять голову, как неуклюжее заклинание распороло дерево в дюйме от его лица и опалило щеку, а другое тут же выбило половицы под босыми ногами.

— Освальд, возьми себя в руки!

— Стой!!! Стой!

Но Сириус уже во всю прыть бежал по огибающему трактир балкону, а Освальд, свесившись из окна, бездумно выламывал куски дерева из стен и балкона, рискуя разломать все заведение.

Старое гнилое дерево грохотало, Освальд орал как сумасшедший, Розмерта ругалась и кричала, низзл в сумке вопил от ужаса на своем кошачьем языке. В довершение ко всему из окон бара внизу доносилась разухабистая ирландская пивная песенка, а уличные зеваки помирали со смеху, глядя на эту старую как мир сцену.

— Чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя! — ругался Сириус, размахивая кипой вещей в руках и перепрыгивая через взрывы под ногами.

Перемахнув через ограждение балкона, он рухнул прямо в груду старых коробок из-под сливочного пива на заднем дворе, но не успел отряхнуться, как из черного хода вывалился неумный братец Роуз в компании двоих помощников.

— Вон он! — заорал он, снова вскидывая палочку, и Сириус, петляя как заяц, бросился через улицу к «Сладкому королевству».

Вломившись в кондитерскую и чуть не оторвав дверной колокольчик, Сириус облегченно вздохнул. Легкие чуть не слиплись от сладкого аромата свежей патоки и шоколада.

Кутаясь на ходу в мантию и опасливо поглядывая в окно, он протолкался к прилавку и влез в очередь, вызвав всеобщее недовольство.

— Все в порядке, эта милая леди держала для меня это место! — успокоил он учеников и приобнял за плечи ошалевшую от его наглости пуффендуйку. — Спасибо, любимая, я умираю с голоду! — и он чмокнул ее в щеку.

Полная румяная продавщица добродушно усмехнулась, окинув его взглядом.

— Что, снова за свое, негодник? — поинтересовалась она, высыпая в бумажный пакет на весах бобы «Берти Боттс» из огромного мешка. Покупатель, лопоухий мальчишка-пуффендуец, смотрел на мешок, открыв рот.

— И вам доброе утро, миссис Флюм! — тут же отозвался Сириус, небрежно наваливаясь на прилавок и застегивая пуговицы на рубашке. — Хорошеете все больше с каждым днем? — он подмигнул ей.

— Смотри, Освальд когда-нибудь надерет тебе уши!

— Я и без ушей смогу ему отомстить, — Сириус закинул в рот упавший из мешка боб, оглянулся и подмигнул сопящей пятикурснице. — Правда?

Девочка уставилась на стенд с «шоколадными лягушками» в центре зала, всем своим видом (за исключением пунцовеющих щек) демонстрируя возмущение.

— Бессовестный мальчишка, — миссис Флюм погрозила ему толстым пальцем. — Вот погоди, влюбишься — тогда все поймешь, — она пошла за его любимым кокосовым грильяжем.

— В таком случае, я уже гений, миссис Флюм, — прокричал ей вслед Сириус и, улыбаясь, бросил взгляд в окно.

Через дорогу с озверевшим лицом бежал Освальд.

— Твою мать, — бесстрастно молвил Сириус и с резвостью кролика нырнул под прилавок.

Обернувшись в дверях, ведущих в кладовую, поймал взгляд пятикурсницы, прижал палец к губам и послал девочке смачный воздушный поцелуй.

Оказавшись в темном и безопасном коридоре под «Сладким королевством», где Освальд точно не мог его достать, Сириус сунул зажженную палочку в зубы, обернулся собакой (в человеческом облике было трудно передвигаться по маленькому тоннелю) и побежал в замок.

Интересно, который вообще сейчас час?

Хорошо, если он проспал один урок, а если уже и второй закончился?

Вот дерьмо.

А он ведь только-только избавился от одного наказания! И с каждой минутой все больше приближается к тому, чтобы схлопотать еще одно.

Вообще, идея пойти в «Три метлы» принадлежала Джеймсу.

Вчера утром он поцапался с Эванс.

Когда Сириус спустился на завтрак, рыжая вылетела из Большого Зала так, словно ее там ошпарило, а столкнувшись в холле с Сириусом, случайно или нет, наступила ему на ногу, сообщила, что его друг — животное, вырвалась и гордо ушла.

Животное сидело за столом Гриффиндора с ошарашенной физиономией и жевало бекон.

Когда Сириус сел рядом и спросил, кто покусал Эванс, Ремус и Питер вжали головы в плечи.

— Я всего лишь сказал, что она сегодня особенно красивая, — звенящим от негодования голосом сказал Джеймс. — Вот что я такого сделал?

Сириус подавился смешком и посерьезнел.

— Родился на свет, старик, — серьезно ответил он, хлопнув Джеймса по плечу. — Не пытайся это понять. Смирись, что в ближайшие двадцать лет ты раз в месяц будешь виноват во всех земных бедах, и наслаждайся жизнью.

— Почему? — нахмурился Хвост.

— Ты идиот, Хвост? Не знаешь, что бывает у девушек раз в месяц?

— Можно не за завтраком? — тоскливо попросил Ремус, соскребая себя со стола. У него тоже близились критические дни и его тошнило от серебра. И от людей. Как обычно.

На уроке Сохатый под шумок (Сириус высыпал Нюнчику за шиворот пакетик семян кусачей герани) разграбил клумбу с этими дурацкими звенящими розами, от которых текла половина учениц и вечером в гостиной, улучив благоприятный момент, вручил их Эванс.

Та сняла с него пять очков за надругательство над школьной клумбой, и они разругались в хлам, прямо как в старые добрые времена.

В итоге Джеймс, злой как три тысячи гриндилоу, влетел в спальню, грохнул дверью и объявил, что они идут в Хогсмид.

— Обсуждению не подлежит! — отрезал он, когда Ремус заикнулся о гигантском эссе по зельеварению на понедельник.

Так они и оказались в деревне.

В «Зонко», пока Питер покупал очередной номер «Тайн Леди Морганы» и убеждал продавца, что ему уже есть семнадцать, а в Хогвартсе смягчились правила, Джеймс украдкой стащил с витрины муляж драконьего дерьма. А потом, когда они вчетвером явились в кафе мадам Паддифут, трансгрессировал его в сырное фондю слащавой парочки. Зрелище было то ещё, фондю разлетелось по всему кафе, визги, вопли, красота.

В «Сладком королевстве» они купили по пачке «перечных чертиков», чтобы, как в детстве, померяться огненным дыханием. И стащили несколько коробок конфет.

Джеймс на улице сказал, что забыл забрать сдачу, а когда вернулся, Сириус увидел, что из кармана у него торчит коробка «Сахарных перьев», любимого лакомства Эванс.

В детстве это был их любимый прикол. “Ты сосешь, Эванс?”. Она корчила им рожицу и отворачивалась, а они ржали. Но это было давно.

Поэтому он не стал ничего говорить и почему-то страшно разозлился на Лили.