Вечером он успокоился, так как к ним снова приехала мисс Эдвардс, которая провела с ними весь вечер. Они долго разговаривали о предстоящем путешествии, пили чай, играли в карты. Мэри уехала только в два часа ночи, успев очаровать всех троих математиков.

Наступило 11 сентября. Мэри в течение месяца проводила целые дни на Риджент-стрит, занимаясь меблировкой «Галилея». Корабль был отделан на славу. Мэри с честью выполнила возложенное на нее поручение. «Галилей» блистал ценными и дорогими предметами, установленными необыкновенно уютно и прочно. В своей маленькой каюте наверху каждый из четырех пассажиров «Галилея» мог найти все, что только пришло бы в голову самому прихотливому человеку. В каждой комнатке были койка, письменный стол со всеми необходимыми принадлежностями, туалетный столик, шкаф для платья и белья, кресло и по два стула. Здесь же были электрическая лампа для освещения и электрическая печь на случай холода. Каждая комнатка имела по одному окну, которые пока были наглухо закрыты. В общей зале около стены стояло два шкафа с дорожной библиотекой. Здесь же была и столовая «Галилея». Посреди комнаты находился круглый стол; у стен стояли две кушетки, ряд кресел, пианино, изящные столики и прочая мебель. Окна и здесь пока были закрыты. Кладовые были переполнены съестными припасами. Посуды, а также белья и платья был взят достаточный запас. Путешественники взяли с собою для сведения жителей Марса много предметов, наглядно свидетельствующих о земной цивилизации, например фотографический аппарат, фонограф, стереоскоп и прочее. Все это также находилось в общей зале. 10 сентября все было окончательно установлено, проверено по списку и накрепко упаковано.

Краснов раньше всех проснулся 11 сентября и тотчас же отправился в машинное отделение. Он внимательно осмотрел все части механизма. Было бы очень досадно, если бы в критический момент оказалась какая-нибудь неисправность. Но Краснов мог быть спокоен: все работы велись под его личным наблюдением, и неисправности нигде не оказалось. Часам к двенадцати приехала Мэри, которая в этот день была уже в светлом платье, так как решила вместе со своим траурным костюмом оставить на Земле свое горе и начать на Марсе новую жизнь. Друзья позавтракали на Земле в последний раз и стали готовиться к отъезду. Под руководством Краснова внимательно обошли еще раз все машинное отделение, а также проверили дорожный инвентарь. Все было в порядке, только Русаков не нашел в кармане своей записной книжечки с вычислениями. Сначала было это обстоятельство его взволновало; он не мог вспомнить, где мог он ее выронить; если бы она попала в чужие руки, то планы их были бы отчасти обнаружены. Однако Шведову и Краснову удалось его скоро успокоить: вряд ли кто мог понять, что, в сущности, означают его вычисления; а если бы это и случилось, то теперь их действиям уже никто не помешает: через несколько часов они оставят Землю.

В семь часов наши путешественники распрощались с Землею и вошли внутрь «Галилея». Краснов герметически закрыл отверстие, и наши друзья оказались наглухо запертыми в своем корабле. Они сели в общей зале, которая имела красивый и несколько фантастический вид. Совершенно круглая, с закрытыми окнами, залитая электрическим светом, она поражала своей роскошью и оригинальностью. Бархатная мебель, богатые картины на стенах и лепные изображения на потолке были расположены с большим вкусом, и в целом зала имела вид необыкновенно роскошный и в то же время уютный. Лестница, соединявшая залу с нижним этажом и верхними комнатами, скрывалась красивой драпировкой. Краснов сел в кресло подле электрического аппарата, который должен был привести в движение механизм, и положил перед собой хронометр, тщательно выверенный. Профессор в заметном волнении расхаживал по комнате, а Мэри и Шведов сидели вдали от Краснова на кушетке.

— Итак, прощай, Земля! — сказала Мэри.

— Что день грядущий нам готовит? — продекламировал Шведов. — А что если мы не выдержим толчка и разобьем себе головы?

Краснов возмутился:

— Вечно у вас всякие нелепые сомнения! Это о мягкие-то стены или мебель вы боитесь разбить свою драгоценную голову?

— Если вы, Петр Петрович, боитесь толчка, — сказала Мэри, — я советовала бы вам уйти в свою комнату и лечь в постель.

— Нет, нет, нет, последние минуты на Земле мы должны провести вместе, — решительно сказал профессор.

— А что если на Марсе нет атмосферы? — не унимался Шведов.

— А что если нет и самого Марса? — в тон ему проговорил Краснов. — А что если Земля стоит на трех китах?..

— Чего вы злитесь? Я ведь только шучу. Если бы я в самом деле сомневался хоть немного, я бы не поехал с вами. Разве можно математику сомневаться в том, что так строго научно доказано!

— А как, однако, неприятно это выжидательное бездействие! — сказал Русаков, шагая по комнате.

— Не хотите ли в винт? — пошутила Мэри.

— Нет, теперь не до винта.

— А сколько времени, Николай Александрович? — спросила Мэри.

— Двадцать минут восьмого.

— Уже? Однако ждать-то недолго. Не заметим, как и пролетят последние минуты нашей земной жизни и настанет новое бытие.

— Будем надеяться, что не загробное, — заметил Русаков.

— О нет! — воскликнула Мэри. — Тогда лишь и начнется у нас настоящая жизнь, как пробьет третий звонок и Николай Александрович двинет свой поезд.

В таких разговорах незаметно прошло время, пока Краснов, не спуская глаз с хронометра, не объявил:

— Восемь часов шесть минут!

— Да? Только шесть минут осталось?

— Ну, господа, принимайте позы поудобней, — сказал Краснов.

— Уходите, Петр Петрович, — сказала Мэри, — я помещусь одна на этой кушетке.

Шведов пересел на соседнее кресло. Профессор занял другую кушетку, а Краснов не изменял своей позы над аппаратом.

— Сколько времени остается? — снова спросила Мэри, когда все расположились на своих местах.

— Восемь минут двадцать две секунды.

— Еще целых четыре минуты! За это время Петр Петрович успеет еще раз поссориться с Николаем Александровичем.

— Нет, я лучше уж буду молчать, — сказал Шведов.

— И хорошо сделаете, — заметил Краснов.

— Одиннадцать минут! — сказал Краснов.

— Ай! — вскрикнула Мэри. — Одна минута! Нужно теперь крепко держаться, не то подбросит меня с этой кушетки прямо на голову уважаемому профессору! Ну, скоро? А? Скоро?

Краснов молчал и не спускал глаз с хронометра.

— Прощай, Земля! — повторила Мэри.

В это мгновение Краснов сильно нажал кнопку. «Галилей» весь как-то дрогнул и подбросил вверх своих пассажиров. Однако все обошлось благополучно, и мягкие стены спасли всех от ушибов. Все свершилось настолько тихо и незаметно, что не верилось, в самом ли деле снаряд дал нужный толчок. Краснов бросился к одному окну и порывисто стал отвинчивать гайки, закрывавшие его. Через минуту внутренняя закладка отпала. Краснов надавил электрическую пружинку, — отпала внешняя закладка, и обнаружилось эллиптическое окно, сделанное из толстого хрусталя. Все бросились к окну. Земля тянулась внизу темной тучей, причем море резко отличалось от суши серебристым цветом. Где находился Лондон, о том можно было только догадываться. Через несколько секунд Земля заволоклась какой-то дымкой, и уже трудно было отличить море от суши.

— Как просто это произошло, однако! — сказала Мэри.

— А вы разве ждали грома и молний? — спросил Краснов.

— Нет, но все-таки думала, что произойдет немало пертурбаций.

— Ну, господа, — торжественно проговорил профессор, — наши работы кончены, и нам остается ждать только результатов. Будем коротать время до тех пор, пока Марс не примет в число своих жителей четырех новых членов. Из земных обитателей всех времен до сих пор никто не был на Марсе. Эта честь выпадает на нашу долю.

— Да, на нашу долю, Виктор Павлович! — раздался вдруг позади него голос.

Все оглянулись.

Перед ними стоял профессор Лессинг.

В первую минуту все остолбенели и не могли выговорить слова от изумления. Лессинг молча стоял подле лестницы, слегка улыбаясь, и ожидал, что ему скажут. Наконец Русаков первый опомнился и сделал шаг вперед: