Прошло два года после событий. Наступил день, назначенный земными великанами для обратного полета на Землю. На этот раз путешественники не могли выждать, когда Марс по отношению к Земле будет в оппозиции с Солнцем и когда, следовательно, расстояние между двумя планетами сделается наименьшим. Поэтому им теперь предстояло пролететь значительно большее пространство, чем в первый раз. Впрочем, это обстоятельство их мало беспокоило: совершить путешествие с Марса на Землю было гораздо легче, нежели с Земли на Марс, вследствие меньшей плотности Марса, и Краснов нимало не сомневался в благополучном исходе путешествия. Последние дни на Марсе земные ученые чувствовали себя очень скверно. Их считали причиною многих несчастий, выпавших в последнее время на долю жителей планеты, и почти все население Марса относилось к ним с ненавистью. Один из четырех сумасшедших пророков Марса, пользовавшихся в государстве огромным авторитетом, потребовал от короля даже смерти всех великанов. Хотя на Марсе смертной казни и не существовало, но наших друзей не считали за людей, а за что-то среднее между чудовищем и нечистым духом. Только заступничество просвещенного короля Марса, искренно расположенного к земным ученым, спасло им жизнь; но, уступая общему раздражению, король заставил их в присутствии многих почетных граждан государства назначить срок, к которому они могут окончить свои постройки и улететь на Землю, с тем чтобы вторично не пытаться прилететь на Марс, в чем великаны должны были торжественно поклясться. Сам король не оставил своего намерения сопровождать наших путешественников на Землю, но, опасаясь народного возмущения, должен был хранить свое намерение в тайне.

Земные великаны, и особенно Лессинг, пробудили планету от спячки. Самое существование земных людей указало марсианам на то, что есть другие мыслящие существа помимо обитателей Марса, а то удивительное междупланетное путешествие, которое с успехом совершили земные великаны, ясно показывало, что они очень высоко стоят по своему развитию, знаниям и способностям. Те же чудеса, которые на глазах у всех совершил Лессинг, заставили всех карликов признать свою отсталость от земных людей. Вместе с тем у многих пробудились новые желания и стремления, настоящие условия жизни им уже казались неудовлетворительными, и спокойное довольство жизнью было нарушено. Стремление к земному комфорту и тем удобствам, с которыми познакомили марсиан земные жители, нарушило экономическое равенство населения, а вместе с тем стали пропадать согласие между гражданами и взаимное доверие. Несогласие с окружающими отразилось и на семейной жизни карликов: неудовлетворенное самолюбие и зависть к успехам соседа портили характер марсиан, которые срывали злобу на членах своей семьи. Вообще с развитием на Марсе технического прогресса стали быстро исчезать беззаботность и душевное спокойствие карликов. Они хорошо замечали это сами, но уже не могли остановить начавшегося движения. Карлики, опередившие других, не удовлетворялись достигнутыми результатами, а жаждали все новых и новых успехов, которые их опьяняли и возбуждали их деятельность. Карликам оставалось покориться судьбе и признать, что для Марса начались новая эпоха и новые веяния, с которыми неизбежно нужно считаться. Приверженцы старины — а таких на Марсе было большинство — оплакивали доброе старое время, когда все жили в мире и согласии, и страстно возненавидели земных путешественников, развративших, по их мнению, молодое поколение Марса. Особенно против них были вооружены жрецы и пророки, так как с распространением технических знаний на Марсе их авторитет на Марсе заметно стал колебаться.

Прибытие на Марс земных ученых совпало с самым разгаром женского движения на планете, когда несколько женщин задумали добиться владычества над мужчинами. Этот женский заговор кончился полным скандалом. Жрецы узнали о нем прежде, чем заговорщицы успели что-нибудь предпринять, и в результате все главные зачинщицы были наказаны на городских площадях, после чего «общество независимых женщин» прекратило свое существование. Что же касается Мэри, которую члены этого общества захватили и привезли в свой лагерь, навязав ей предводительство над ними, то ей удалось бежать к своим друзьям раньше, чем был открыт заговор; в противном случае ей, вероятно, несмотря на полную ее невиновность в этом деле, пришлось бы перенести немало неприятностей. Жрецы все-таки впоследствии узнали о пребывании Мэри в лагере независимых женщин и, воспользовавшись этим предлогом, старались убедить марсиан, что начавшееся было движение против семейных обязанностей женщины было возбуждено земной великаншей и что она — главная виновница женского заговора. Потерпевшие же фиаско «независимые женщины» считали Мэри виновницей своего неуспеха, видя в ней предательницу. Таким образом, Мэри без всякой причины приобрела на Марсе множество врагов, она боялась даже выходить из королевского дворца, где теперь жили все пять земных путешественников.

В назначенный для отъезда день путешественники распрощались с Марсом и вошли внутрь корабля. Шведов пока еще оставался на планете, поджидая короля, который должен был вместе с ними улетать на Землю. Королю было трудно проскользнуть на «Галилей» незаметно для своих подданных, так как жрецы, видя покровительство короля земным ученым, были им очень недовольны и следили за каждым его шагом. До отъезда оставалось всего лишь полтора часа, а Шведов с королем не появлялись. Путники стали беспокоиться. Особенно волновался Русаков.

— Где же это, где же это Петр Петрович пропал? — ворчал он. — Еще останешься из-за него на этой дурацкой планете!

Решено было, чтобы Лессинг вышел из корабля, спустился вниз и, отыскав Шведова, узнал, в чем дело. Через несколько минуть Лессинг возвратился и сообщил, что король присылал к Шведову доверенного человека сказать, что он испросит для путешествия благословения богов Марса, после чего немедленно к нему явится.

— И Петр Петрович будет ждать, когда он окончит свои китайские церемонии? — спросил Русаков.

— Конечно, — отвечал Лессинг.

— Да что он, с ума сошел, что ли? — заволновался Виктор Павлович. — Один час остался до отъезда, а он там валандается! Честное слово, честное слово, мы все останемся из-за него… Бежите опять, Иван Иванович.

— Нельзя, Виктор Павлович. Если король разгневается, то и мы не улетим. Он может приказать испортить наши сооружения. Необходимо подождать. Петр Петрович сам волнуется не меньше вас.

Прошло еще полчаса, а Шведов не являлся. Русаков чуть не плакал.

— Останемся, непременно останемся! — бормотал он. — Погибли навеки…

В эту минуту по лестницам стремительно поднялся на корабль Шведов, он был очень взволнован.

— Господа! Случилось несчастие! — сказал он. — Жрецы узнали о намерении короля лететь с нами и произвели возмущение. Жрецы грозят королю проклятием богов… Поднялась целая революция. Марсиане неистовствуют и грозят нам смертью. Сюда бежит целая толпа народу, чтобы уничтожить нас и наши сооружения…

— Боже! Что же нам теперь делать? — воскликнула Мэри. — Николай Александрович! Нельзя ли сию минуту улететь, пока они не успели добраться до нас?

— Вы чепуху говорите, — отвечал Краснов. — Если мы двинемся раньше срока, то никогда не попадем на Землю. Осталось ждать около получаса. Надо суметь отразить их нападение.

— Тогда закроем отверстие и закупоримся, чтобы они не добрались до нас.

— Нельзя этого! — возразил Лессинг. — Нужно наблюдать за их действиями…

В это время внизу раздались крики. Толпа в несколько сот человек ворвалась во двор машинного отделения и окружила главный механизм, отыскивая глазами великанов. Последние же, припав лицами к отверстию в полу, следили за их действиями.

— Негодяи! — вскричал Краснов. — Они хотят оборвать проволоки, ведущие к электрическому прибору нашего «Галилея».

Действительно, несколько человек тянули руки вверх, чтобы достать проволоки, висевшие над их головами. Вдруг неожиданно для всех Русаков выстрелил из револьвера. Пуля пробила остроконечную шляпу одного из карликов, старавшихся оборвать проволоку. Выстрел произвел между ними суматоху. Крики усилились, и разъяренная толпа полезла по лестницам к кораблю.