Математическому анализу и тонкости соображений наших ученых предстояло полное торжество. Вычисления оказались безукоризненно правильными. Прошло 4 апреля, а Марс находился, как казалось, все в прежнем расстоянии. В двенадцать часов ночи очередное дежурство принял Краснов. Сначала никто было не хотел ложиться спать в эту последнюю ночь на «Галилее». Все решили провести ее вместе и так же волновались, как семь месяцев тому назад, когда ожидали на Земле полета. Солнце ярко светило в окно. Ночи наши ученые не видели за все время своего путешествия: Земля не заслоняла солнечных лучей, и дни узнавались только по хронометру; когда ложились спать, то делали искусственную темноту, закрывая ставни окон. Пока никаких признаков атмосферы не было заметно. Краснов, как и в роковой день 11 сентября, был серьезен и сидел на прежнем месте, приблизив к себе проволоку от аппарата; но только его взор был устремлен теперь не на хронометр, а в окно. Шведов экзаменовал Лессинга по латинскому языку, а Мэри и Русаков играли за столом в «свои козыри». Однако компания провела таким образом время только до пяти часов утра. Русаков первый не выдержал и захотел спать, сказав, уходя в свою комнату, что этого Марса никогда не дождешься. Скоро его примеру последовали и супруги Шведовы. Лессинг бодрился дольше других, но в конце концов должен был также покинуть Краснова: Лессинг дежурил прошлую ночь, а днем ему не дал спать Виктор Павлович, который завел речь о том, что экспериментальная физика — вздор.

Краснов остался один на своем посту. Ему также хотелось спать, но мысль о возможной опасности заставляла его бодро смотреть в окно. Не закрывая ни на минуту глаз, он просидел так до одиннадцати часов, как вдруг заметил, что в его глазах даль как бы заволакивается туманом. Протерев глаза, он уже увидел, что в окно глядит голубая лазурь, по которой плавают легкие облака. Краснов довольно улыбнулся, поняв, в чем дело, и моментально замкнул ток от аппарата. «Галилей» сильно дрогнул, и в то же время раздался легкий треск: одно из окон в зале не выдержало толчка и разбилось; осколки посыпались на пол. Испуганный Краснов бросился закрывать ставни, чтобы воздух не вышел и не рассеялся в пространстве, так как на более или менее отдаленном расстоянии от Марса атмосфера должна быть еще достаточно разреженной. Но тревога его была напрасна — в окно дул легкий ветерок: «Галилей», следовательно, уже давно вступил в пределы Марса. Выглянув в разбитое окно, Краснов увидел, что «Галилей» тихо опускается вниз: неведомый мир был у него под ногами. Взглянув на хронометр, он увидел, что было четверть двенадцатого.

Проснувшись от толчка, все остальные пассажиры «Галилея» через несколько минут собрались в зале. Краснов молча и торжественно указал им на разбитое окно.

— Неужели Марс, неужели Марс? — обрадовался Русаков.

— Смотрите, и лес вдали виден! Совсем как на Земле! — закричал Лессинг.

— Нет, вы взгляните-ка сюда! — сказал Шведов, стоя у противоположного окна. — Видите сооружения? Это может нас совершенно успокоить. Без всякого сомнения, это город; значит, люди здесь есть.

— Где, где? — бросился Русаков к Шведову. — Конечно, город; конечно, город!

— Да, но я боюсь, что в нем живут только покойники, как говорит Иван Иванович, — жалобно сказала Мэри.

— Садитесь-ка лучше по местам да держитесь крепче, — сказал Краснов. — Сейчас будет станция.

Все повиновались. «Галилей» опускался, опускался и вдруг как-то подпрыгнул, подбросил вверх своих пассажиров, опрокинулся на бок и лег неподвижно.

— Поздравляю, господа, с благополучным прибытием на воинственную планету, — сказал Краснов, сидя у потолка, куда его отбросило толчком.

— Ну, идем скорее на Марс! — сказала Мэри. — Открывайте, Николай Александрович, дверь.

— Зачем дверь, зачем дверь? — сказал Русаков. — А это зачем?

И он полез в разбитое окно. Все последовали его примеру.

Через минуту все уже стояли на Марсе подле опрокинутого «Галилея» и с восторженным изумлением озирались кругом.

Перед ними открывался новый мир.

Едва только наши математики огляделись кругом в первые минуты по прибытии на Марс, прежде чем они успели принять какой-нибудь план действий, как к ним приблизилась толпа карликов человек в тридцать. Эти карлики были приблизительно в аршин росту, с длинными, нестрижеными волосами и бородами. Одеты они были крайне своеобразно, причем их костюмы отличались большой пестротой. На голове каждого карлика красовалась невысокая разноцветная коническая шляпа; цветная туника, не достигавшая на вершок донизу, была перехвачена легким поясом, на котором висело много, много украшений и побрякушек; поверх туники был наброшен короткий плащ; обувь составляли высокие башмаки различного цвета. Карлики не подходили очень близко, а, остановившись на некотором расстоянии от «Галилея», с изумлением рассматривали диковинных великанов. Путешественники обрадовались столь скорой встрече с жителями Марса и решили тотчас же вступить с ними в переговоры. Лессинг выступил вперед и заговорил на латинском языке. Карлики стали вслушиваться, но на лицах их выражалось недоумение: язык Цицерона, очевидно, им был незнаком. После неудачи Лессинга стали объяснять карликам жестами, чтобы их провели в город и представили начальству, но пантомима также не имела успеха. Ученые сделали несколько шагов вперед, чтобы ближе подойти к марсианам и лучше объяснить им свои желания, но карлики, зорко следившие за каждым движением великанов, испугались и пустились бежать.

Оставшись одни, путешественники решили ожидать вторичного появления карликов, так как беглецы, несомненно, расскажут в городе о виденной ими диковинке и администрация, конечно, не замедлит сделать на этот счет каких-нибудь распоряжений. И в самом деле, едва лишь наши ученые пообедали и снарядились к предстоящему путешествию по Марсу, как к ним приблизился целый отряд карликов человек в пятьсот. Путешественники решили не возбуждать против себя карликов и беспрекословно подчиняться всем их требованиям, чтобы тем легче достигнуть взаимного согласия и вызвать полное к себе доверие марсиан. Отряд сопровождал металлическую клетку на колесах, вроде тех, в которых у нас содержатели зверинцев возят львов или белых медведей. Клетку везли человек пятьдесят карликов. Эта клетка, конечно, предназначалась для пленников, если их удастся взять живыми. Карлики на этот раз были вооружены какими-то сетями или арканами и длинными шестами. Нельзя было сомневаться в том, что в случае борьбы победа останется на их стороне.

Маленький начальник отряда выступил вперед и обратился к великанам с речью, которой наши друзья, конечно, не поняли, но из жестов говорившего заключили, что он предлагает им добровольно сесть в клетку.

Путешественники решили исполнить его желание и среди испуганной, расступившейся толпы направились к клетке и вошли внутрь. В ту же минуту дверь автоматически закрылась, и несколько карликов бросились укреплять затворы. Начальник пришел в восторг от послушания великанов и, довольный, что так легко окончилась его опасная экспедиция, стал что-то быстро говорить пленникам, те знаками старались показать, что они не понимают его слов. Несколько человек впряглись в колесницу, остальные окружили клетку, и наших друзей куда-то повезли.

— Однако это никуда не годится! — заворчал Русаков. — Нас, как зверей, везут в клетке! Я доктор математики…

— Да, на Земле, Виктор Павлович, — заметила Мэри, — а здесь вы ничего больше, как диковинное чудовище.

— Не возмущайтесь, Виктор Павлович, — сказал Лессинг, — ведь нам следовало ожидать того, что с нами случилось. Должны же эти человечки принять меры предосторожности. Вот скоро мы расскажем им, откуда и зачем мы приехали, объясним свои мирные намерения, — и тогда наше положение сразу изменится к лучшему.

Однако в ожидании лучшей будущности земным ученым пришлось на первых порах испытать немало неприятностей на Марсе. Часа через полтора их привезли в город. Этот город состоял из маленьких, словно игрушечных, домиков, аршина в три высоты, с плоскими крышами, большею частью одноэтажных. Большинство домиков имело цилиндрическую форму. Иногда попадались маленькие башенки аршин в восемь высоты. Ничего похожего на улицы нельзя было заметить. Домики теснились беспорядочными кучками. Между строениями росли деревья, так что вообще город казался построенным в саду или в лесу. Становилось темно, когда отряд вступил в город. Лес усиливал наступавшие сумерки. Предметы принимали фантастические очертания. Во многих домах светились огоньки. Во всем этом новом, словно сказочном, мире было столько чарующей прелести и поэзии, все увиденное путешественниками на Марсе было так похоже на земное, что пленники охотно бы примирились со своей участью, если бы у них не было беспокойства за свою жизнь и благоприятный исход дела.