Многие исследователи предполагают, что обилие литературы о сиротах, печатавшейся в канадских журналах того времени, не могло не повлиять на Монтгомери. Но далеко не все сироты и не все книги о них были столь удачливы. Успех Энн определяется способностью Монтгомери «сплести вместе архетипического гадкого утенка и никому не нужного сироту с персонажем, который буквально оживает на страницах книги»[137]. Интересно, что Монтгомери придала Энн Ширли внешность Эвелин Несбит, которая тоже была сиротой; ее отец умер, когда ей было восемь лет, и она рано столкнулась с необходимостью зарабатывать на жизнь. Несбит стала знаменитой моделью, позирующей для модных журналов, знаменитых фотографов и художников. Впрочем, ее жизнь, полная скандалов и трагедий, была совсем не так идиллична, как жизнь литературной героини, унаследовавшей ее удивительный и необычный облик[138].

«Популярность “Энн в Грингейбле” часто приписывается именно неортодоксальности ее заглавной героини. Энн Ширли до смешного живая и деятельная, она склонна к нарциссизму, она бунтарка. Тем не менее к концу книги она превращается во что – то совершенно иное, и эту перемену невозможно отрицать»[139]. Буфы на рукавах волнуют Энн не меньше, чем школьный пикник или веснушки, и отсутствие буфов сразу же напоминает ей о ее сиротском положении: «Станет Бог морочить себе голову платьями для какой – то сироты»[140].

Но все не так просто. Уже в конце первой книги Энн сама превращается в помощницу и спасительницу – теперь настал черед заботиться о Марилле, которой грозит слепота. В бесчисленных продолжениях книги она – взрослая женщина, жена и мать, всегда готовая помочь тем, кто в ней нуждается. Ее дети становятся добрыми друзьями четверых соседских детей, героев книги «Аня и Долина Радуг» (1919). Эти четверо потеряли мать и живут с отцом, рассеянным пастором. Теперь уже они в свой черед спасают от голодной смерти другую сироту, приютскую девочку Мэри Ванс, помогают ей начать новую жизнь. У Монтгомери есть и еще одна героиня – сирота, Эмили из «Молодой Луны» (1923). Тетушки Эмили, тетя Элизабет и тетя Лаура, как и Марилла, и все остальные тетушки, принявшие в дом егозливых сироток Поллианну, Ребекку, Энн, Эмили, Мэри, меняются на глазах.

Как написала Кэтрин Слейтер, Энн – всего лишь «одна из многих литературных девочек – сирот» со сходными судьбами[141]. Да, Энн – одна из многих, но, может быть, самая обаятельная. И, как другие героини, представшие перед нами, Энн помогает все новым поколениям девочек отождествлять себя с удачливой сиротой, преодолевающей все преграды.

Многие произведения, упомянутые в двух предыдущих главах, были написаны, строго говоря, в двадцатом веке. Однако мне показалось правильным объединить их с книгами века девятнадцатого, поскольку они продолжают ту же литературную традицию. В первой трети двадцатого века в англоязычной (английской и американской) детской литературе идут как бы два параллельных процесса. Ряд книг, написанных между мировыми войнами, следует тенденциям, сходным с веком девятнадцатым. Но скоро появятся и другие книги, взрывающие и меняющие традицию, и в них сирота предстанет совсем по – иному, гораздо более драматично и несентиментально. По выражению Михаила Свердлова, «детская литература двадцатого века началась со слов Питера Пэна: “Смерть – это будет самое чудесное приключение”»[142]. Слова эти были написаны на заре века, в 1904 году.

Связь с традицией девятнадцатого века еще отчетливо видна в книгах английской писательницы Ноэль Стритфилд, где действует множество маленьких сироток. Самая знаменитая, «Балетные туфельки» (1936)[143], повествует о трех девочках, собранных под одной крышей чудаком, коллекционирующим ископаемые окаменелости. «Волшебный» помощник в этом случае просто привозит сирот в свой дом и тут же исчезает, оставляя их самостоятельно бороться за место под солнцем. Впрочем, другие взрослые, каждый в свой черед, приходят девочкам на помощь. Три названые сестры дают друг другу клятву прославить то имя, которое они, чужие по крови, носят. Конечно, не обходится без проблем, поскольку все, даже самые мелкие, дурные особенности характера должны быть искоренены, без этого достижение успеха невозможно. Девочкам приходится серьезно трудиться, они всего добиваются сами, и названый дедушка появляется в последнюю минуту, чтобы помочь с совсем уже неразрешимыми задачами.

Сорок лет спустя Стритфилд издает еще одну, весьма сходную по сюжету книгу «Балетные туфельки для Анны» (1976)[144]. В ней два брата и сестра остаются сиротами после землетрясения, унесшего жизнь всех остальных членов семьи. Там тоже возникает и тут же исчезает помощник – профессор, а дети остаются на попечении довольно – таки противного дядюшки. Теперь двум братьям приходится бороться за то, чтобы сестра могла продолжать уроки балета. Дети, несмотря на все препятствия, умудряются достичь полного успеха; помощник – профессор, как и в первой книге, конечно же, появляется в самом конце только для того, чтобы все окончательно расставить по своим местам. И снова добрые взрослые готовы оказать посильную помощь, но главное делается самими детьми, которые к тому же преображают окружающих их взрослых.

Знакомая картина? Да, но немаловажное отличие в том, что в обеих книгах действует сразу группа сирот (связанных или не связанных кровным родством). Это «действия скопом»[145], коллективистский подход – дети сами помогают друг другу. Сирота не одинок, у него есть родные (или названые) братья и сестры, а не только друзья и помощники. Но это, увы, уже последние попытки внести в безумие двадцатого века «rhyme and reason»[146]. Дальше детской литературе приходится сражаться с ужасом двух мировых войн, и на какое – то время она, особенно в ее английском варианте, отходит от классического реалистического романа и выбирает путь, сходный с великой латиноамериканской литературой магического реализма. Это открывает перед ней совершенно новые горизонты, потому что «читатели произведений в жанре магического реализма должны смотреть глубже реалистических деталей и принимать дуальную онтологическую структуру текста, в котором естественное и сверхъестественное, объяснимое и чудесное сосуществуют рядом друг с другом в калейдоскопической реальности, чьи, очевидно, случайные повороты сознательно оставляются на усмотрение аудитории»[147].

Одной из первых, если не первой детской книгой с героем – сиротой, которая использует существенные элементы магического реализма, стал роман Элизабет Гоудж «Тайна Лунной Долины» (1946)[148]. Может показаться, что книга просто продолжает традицию книг Фрэнсис Бернетт. Поначалу Мария Мерривезер, как и Мэри Леннокс, тоже не слишком приятная особа. Попав в расположенный в таинственной долине дом дядюшки, девочка постепенно меняется и с каждой главой становится все лучше и лучше. И тут же оказывается, что у нее нет недостатка ни в волшебных, ни в куда более земных помощниках – от удивительной белой лошадки, кота Захарии, зайчихи Тишайки и собаки – льва Рольва до Старого Пастора и мальчика Робина, которому, как Дикену из «Таинственного сада», с радостью подчиняется живая природа.