Извините, отвлекся от Ольги:

– Все-все, не сердись, про губы и другие части тела замол-

каю…

– Я сейчас уйду!

– Расскажи лучше, почему ты не отвечала на мои письма?

– Нет, Олег, об этом долго рассказывать, я уже сказала, что

времени нет! Лучше ты скажи, что с тобой? Что говорит

Анастасия? Какая помощь от меня нужна?

Она была права и, поэтому, внимательно слушала бюллетень о

состоянии здоровья Олега Фролова в его собственном ис-

полнении.

В десять минут, конечно, не уложились. Когда я закончил

печальное повествование о ребрах и позвоночнике, Ольга

взглянула на часы, охнула, вскочила:

– Прости, Олег бежать надо, меня уже ждут. Все-таки, какая

помощь тебе нужна?

– А помощь, нужна только одна. У меня же никого нет! Ни

родных, ни близких! Приходи ко мне почаще, поддержать

больного!

– Что ты выдумываешь! Как никого? А Илья? Он же здесь, я

знаю!

– Илья мужик, а я о женщинах!

Я думал, что Ольга вспылит. Но она сдержалась. Наклонилась

надо мной, как будто для поцелуя. Размечтался! Просто погладила

здоровую руку.

– Приду Олег, поддержу, я и сама хочу с тобой поговорить

подольше, но это завтра! Знаю, что я виновата перед тобой, но

надо сидеть рядом и обо всем рассказывать. Выздоравливай,

старайся! И пойми, не женщина я, а инокиня!

– В данном случае, мне все равно!

– Ты тоже не изменился, – за Ольгой закрылась дверь палаты.

Можно подвести промежуточный итог. В минусе – тяжелая

травма, и возможная инвалидность в плюсе – обретенная лю-

бимая. Я ее любил и люблю, об этом в душе пели райские птицы,

которые прилетели и прогнали былое спокойствие.

179

А то, что люблю монашку, это в плюсе или минусе? Поставлю

плюс, монахини – женщины положительные. Есть за что

бороться. И время есть подумать как.

Еще: после ухода Ольги, все мои болячки притихли.

А если попробовать ногами пошевелить, это может полу-

читься?

Ольга пришла на следующий день, как обещала, опять села на

табуретку на пионерском расстоянии от кровати, поинте-

ресовалась моим самочувствием, выслушала мой отчет о текущих

симптомах и проведенных лечебных мероприятиях с акцентом на

грозящую инвалидность и начала рассказывать о тех годах,

которые я ее ждал.

Началось все с того, что я не смог встретить Ольгу и Февро-

нью с берлинского самолета. Не знаю, изменило это что-нибудь,

или нет в моей судьбе, скорее нет, но так получилось, что работы

было очень много, встреча за встречей, объект за объектом, за

машиной было ухаживать некогда, и когда поехал в Таллин, по

дороге у меня сломалась коробка передач. Я добрался до

аэропорта на попутках, конечно же, опоздал на три часа, конечно

же, разозлился, что меня не дождались. Но Ольга была не одна, ей

нужно было доставить в монастырь Февронью, которая была чуть

жива после долгой дороги. Связаться со мной она не сумела, тогда

мобильная связь действовала не по всей Эстонии, как раз в

Пуртсе, где я пытался оживить свой старый Опель, зоны не было.

И они отправились на автобус.

А я – сдавать машину в ремонт.

В Покровском монастыре в это время собирали группу мона-

хинь в Израиль, на восстановление только что возвращенного

России Екатерининского женского монастыря. Ольга идеально

подходила для поездки: молодая и крепкая, знает английский,

загранпаспорт на руках, и там очень был нужен экономист-

строитель. Она, не раздумывая, согласилась на предложение

матушки Варвары и через два дня уже была в Москве, а еще через

две недели – в Вифлееме.

– Знаешь, я все время о тебе думала, надо было написать

письмо, прощения у тебя попросить, но ты думаешь, я помнила

180

твой адрес? Я его и не знала никогда. Номер квартиры только

запомнила хорошо – пятьдесят.

Екатерининский Монастырь представлял собой груду разва-

лин, остатки того, что местные арабы не успели растащить за

последние сто лет. Для того чтобы жить, монахини купили

строительный тент, которым накрыли устоявшие под натиском

времени и иноверцев четыре стены маленького каменного сарая.

Пять монахинь, и послушница Ольга поначалу спали на

подстилке из сухих веток, набранных на соседних пустырях. Не

было электричества. Воду носили ведрами из городского

водопровода, триста метров от колонки и все в гору. Даже печи в

домике не было, а в Палестине бывает и холодно, особенно

зимними ночами. Проблема усугублялась тем, что

принципиальное решение вернуть монастырь Русской

православной церкви не было до конца корректно юридически

оформлено и блуждало по коридорам власти израильского

государства еще долгих восемь лет. А пока нет окончательного

решения о передаче развалин, а главное, земли под монастырем,

Московский Патриархат совершенно справедливо не

финансировал восстановление монастыря. Восстанавливай-

восстанавливай, а кому потом все это достанется? И монашеская

экспедиция первоначально выполняла функцию охраны

возникающих прав на собственность. Но в холодной России еще

труднее жить и монастыри строить, а строят все-таки.

Своими силами и за счет сэкономленных на питании денег

отремонтировали домик. Договорились с соседями-палестинцами

и провели временное электропитание. Расчистили территорию,

отстроили заново ограду, сами начали возводить базилику святой

Екатерины, от нее вообще полстены осталось. Собирали

уцелевшие камни для кладки стен, вручную месили раствор,

клали стены. Здесь пригодился Ольгин опыт работы в

строительной фирме. Она видела и запомнила на стройплощадках

в Твери, как выполняют многие из строительных работ. А из

Москвы прислали немного денег и ящик чертежей, выполненных

в девятнадцатом веке.

Помогали православные и неправославные паломники, кото-

рые приезжали в Вифлеем поклониться месту рождения Христа.

Помогало Ольгино знание английского и ее молодость. Пожилые

181

иностранцы охотно жертвовали симпатичной молодой по-

слушнице.

А мешали интифады, палестинские восстания, которых за это

время случилось целых три, и которые длились по году, а то и

больше каждое. Из-за блокады, которую тут же вводило

израильское правительство в ответ на палестинские демонстрации

и обстрел камнями еврейской армии, на западном берегу Иордана

иссякал поток паломников, многократно дорожали еда и

стройматериалы.

– Я думаю, что, если бы не великая святость этих мест, не

выдержать было бы. Иногда по несколько дней не ели.

Повсюду грязь и мусор. Это какой-то национальный арабский

обычай. В домах у них чисто, знаю, заходила, а если убирают

коридор, то метут все точно до улицы. Там и оставляют.

Еще один обычай – торговаться, к этому хотя бы привыкнуть

можно и научиться. Для них это и общение и спорт. Но обидно,

когда тебя обманывают. Что арабы, что евреи, для них обмануть

человека другой веры – это почти подвиг. Пересчитывать и

проверять все надо по несколько раз, и все равно проведут!

Но сходишь на службу в Храм Рождества Христова, кстати,

туда и обратно десять километров пешком, и как-то все проблемы

проходят, новые силы появляются.

Ольга рассказывала, и я будто видел эти края, где никогда не

был: залитые солнцем улицы, пыльные пальмы, чужой народ…

– Хочу тебе признаться, что у меня нет уже твоего кольца, –

Ольга протянула мне правую руку, – помнишь, ты мне подарил

перед расставанием? С надписью «Спаси и сохрани»? Крестик

живой, на мне, но, извини, показать не могу, а кольцо не уберегла.

В разгар очередной интифады Ольга возвращалась вместе с